– Меня ещё никогда не нанимал шестнадцатилетний юноша, – начал мистер Коэн. – Для меня это внове… – Он поколебался и добавил: – …мистер Каин. – Было видно, что имя мистера Каина ему непросто произнести. – Тем более, что ваш отец – как бы это сказать, – не славился симпатией к моим единоверцам.

– Мой отец, – возразил Уильям, – высоко ценил достижения еврейского народа и, в частности, испытывал особое уважение к вашей фирме, даже тогда, когда вы выступали от имени его конкурентов. Я несколько раз слышал, как он весьма уважительно отзывался о вас лично. Поэтому не вы выбрали меня, а я – вас, мистер Коэн. По-моему, этого аргумента вполне достаточно.

Мистер Коэн тут же оставил сомнения по поводу юного возраста Уильяма.

– Хорошо-хорошо. Я полагаю, что могу сделать исключение для сына Ричарда Каина. Итак, чем я могу вам помочь?

– Мне нужны ответы на три вопроса, мистер Коэн. Во-первых, я хочу знать следующее. Если моя мать, миссис Осборн, родит ребёнка – сына или дочь, – то будет ли этот ребёнок иметь законные права на фонд семьи Каинов? Во-вторых, есть ли у меня обязательства по закону перед мистером Генри Осборном вследствие того, что он является мужем моей матери? И в-третьих, в каком возрасте я смогу настаивать на том, чтобы мистер Генри Осборн покинул мой дом на Луисбург-сквер в Бостоне?

Перо Томаса Коэна яростно рвало бумагу, оставляя мелкие синие пятнышки на уже забрызганном чернилами столе.

Уильям положил на стол сто долларов. Юрист растерянно посмотрел на них, но потом взял банкноты и пересчитал их.

– Используйте мои деньги благоразумно, мистер Коэн. Мне понадобится хороший юрист, когда я закончу Гарвард.

– А вас уже зачислили в Гарвард, мистер Каин? Мои поздравления! Надеюсь, что и мой сын поступит туда же.

– Нет. Пока ещё нет, но это случится через два года. Через неделю я приеду в Бостон и встречусь с вами, мистер Коэн. Если я услышу о нашем деле от кого-то, кроме вас, можете считать наши отношения разорванными. До свидания, сэр.

Томас Коэн тоже хотел бы попрощаться с ним, если бы успел произнести слова до того, как Уильям закрыл за собой дверь.

Семь дней спустя Уильям вновь посетил офис юридической фирмы «Коэн, Коэн и Яблонз».

– А, это вы, мистер Каин, – приветствовал его Томас Коэн. – Как мило с вашей стороны. Хотите кофе?

– Нет, спасибо.

– Не послать ли мне за кока-колой?

Лицо Уильяма осталось бесстрастным.

– К делу, к делу, – сказал мистер Коэн, слегка обескураженный. – Мы от вашего имени с помощью одной достойной фирмы частных расследований немного покопали, мистер Каин, чтобы разобраться с вопросами, которые вы нам задали. Думаю, что у меня есть надёжные ответы на них. Вы спрашивали, может ли отпрыск мистера Осборна, рождённый вашей матерью – если такое случится, – предъявить претензии на состояние Каинов и, в частности, на фонд, который создал ваш отец. Самый простой ответ – «нет», но при этом миссис Осборн может предоставить любую часть из пятисот тысяч долларов, оставленных ей вашим отцом, всякому, кому пожелает. – Мистер Коэн поднял глаза. – Однако, мистер Каин, возможно, вас заинтересует тот факт, что ваша мать уже сняла со своего счёта в «Каин и Кэббот» все пятьсот тысяч долларов в течение последних восемнадцати месяцев, и мы не смогли уточнить, как эти деньги были потрачены. Возможно, она решила открыть депозит в другом банке.

Уильям был в явном шоке, и Томас Коэн отметил, что это – первое свидетельство того, что юноша потерял контроль над собой.

– У неё не было никаких причин менять банк, – сказал Уильям. – Деньги могли попасть в руки только одного человека.

Юрист несколько мгновений молчал, ожидая услышать что-то ещё, но Уильям взял себя в руки и больше ничего не сказал, поэтому мистер Коэн продолжил:

– Ответ на ваш второй вопрос заключается в том, что у вас нет никаких личных или юридических обязательств перед мистером Осборном. По условиям завещания вашего отца, до достижения вами возраста в двадцать один год опекунами состояния являются ваша мать, а также ваши крёстные родители – мистер Алан Ллойд и миссис Престон.

Томас Коэн опять поднял глаза. Лицо Уильяма ничего не выражало. Коэн уже понял, что это означало: он может продолжать.

– И третье, мистер Каин. Вы не можете убрать мистера Осборна из дома на Бикон-Хилл, пока он женат на вашей матери и продолжает жить с ней под одной крышей. Собственность перейдёт в ваше распоряжение по естественному праву после её смерти. Если он на тот момент будет ещё жив, вы можете попросить его покинуть дом. Думаю, что я дал ответы на все ваши вопросы, мистер Каин.

– Благодарю вас, мистер Коэн, – сказал Уильям. – Я весьма признателен вам за хорошую работу и за умение хранить секреты. А теперь позвольте мне узнать, сколько я вам должен за труды?

– Сто долларов не покрывают всех расходов, мистер Каин, но мы уверены в вашем блестящем будущем и…

– Я не хотел бы оставаться должным кому-либо, мистер Коэн. Я хотел бы, чтобы вы относились ко мне как к человеку, которого можете никогда больше не встретить. Итак, исходя из этого, сколько я вам должен?

Мистер Коэн ненадолго задумался.

– В таком случае мы запросили бы за работу двести двадцать долларов, мистер Каин.

Уильям достал шесть двадцатидолларовых банкнот и передал их Коэну. На этот раз юрист не стал их пересчитывать.

– Благодарю вас за содействие, мистер Коэн. Я уверен, что мы ещё встретимся. До свидания, сэр.

– До свидания, мистер Каин. Я хочу сказать вам, что мне не доводилось встречаться с вашим отцом, но, поработав с вами, я жалею об этом.

Уильям улыбнулся, и черты его лица стали мягче.

– Благодарю вас, сэр.

Готовясь к появлению ребёнка, Анна была постоянно занята. Она легко уставала и много отдыхала. Каждый раз, когда она спрашивала Генри, как идут дела, у него были наготове приятные новости, и этого было достаточно, чтобы успокоить её, не посвящая в то, как именно развиваются события.

Но вот анонимные письма стали поступать снова. На этот раз они были более подробными, в них сообщались имена женщин и назывались места, где Генри видели вместе с ними. Анна сжигала их прежде, чем названия и имена могли остаться в её памяти. Она не могла поверить, что муж изменяет ей в то время, как она носит его ребёнка. Это кто-то ревнует Генри и пытается оболгать его.

Письма продолжали приходить, иногда в них содержались новые имена. Анна продолжала уничтожать их, но теперь они заставили её задуматься. Она хотела бы обсудить эту проблему с кем-нибудь, но не знала, кому довериться. Бабушки были бы возмущены, да и потом, они и так уже были настроены против Генри. Алан Ллойд из банка не смог бы её понять, ведь он никогда не был женат, а Уильям был ещё слишком молод. Обратиться было не к кому. Прочитав недавно новую книгу Зигмунда Фрейда, Анна подумала было о психоаналитике, но никто из Лоуэллов не стал бы обсуждать семейную проблему с посторонним человеком.

Проблема неожиданно получила такой поворот, к которому даже Анна была не готова. Однажды утром в понедельник она получила три письма. Одно, как обычно, от Уильяма, который просил её разрешить ему опять провести летние каникулы со своим приятелем Мэттью Лестером в Нью-Йорке. Другое было анонимным, в нём утверждалось, что у Генри роман – и с кем бы вы думали? – с Милли Престон! А третье было от Алана Ллойда, который как председатель совета директоров её банка просил позвонить ему и назначить встречу. Анна тяжело опустилась в кресло, ей не хватало воздуха, она чувствовала себя отвратительно, но всё же заставила себя перечитать все три письма. Письмо Уильяма поразило её своим равнодушием. Ей очень не понравилась мысль о том, что Уильям предпочитает проводить каникулы не с нею, а с Мэттью Лестером. С тех пор, как она вышла замуж за Генри, они с сыном расходились всё дальше. Анонимное письмо, сообщавшее, что Генри завёл роман с её лучшей подругой, игнорировать было нельзя. Анна не могла забыть, что именно Милли познакомила её с Генри и что она же – крёстная мать Уильяма. А третье письмо, от Алана Ллойда, почему-то встревожило её ещё больше. Последним письмом от него были соболезнования по поводу гибели Ричарда. А нынешнее не могло не означать плохих новостей.