– Четыре, – ответил Владек, не веря своим ушам.

– Что бы вы выбросили за борт, если бы оказались в океане на маленькой лодке, которую нужно облегчить: хлеб или деньги?

– Деньги, сэр, – сказал Владек.

– Хорошо. – Экзаменатор взял карточку с надписью «Допущен» и вручил её Владеку. – После того как вы поменяете свои деньги, покажите её иммиграционному чиновнику. Скажите ему ваше полное имя, и он вручит вам регистрационную карточку. Затем вам дадут сертификат на въезд. Если в течение пяти лет вы не совершите преступления, а в конце этого срока сдадите несложный устный и письменный экзамен, вам будет разрешено подавать заявление на полноправное гражданство США. Удачи, Владек.

– Благодарю вас, сэр.

У стойки обмена валюты Владек выложил деньги, накопленные им за восемнадцать месяцев в Турции, и пятидесятирублёвую банкноту. Ему выдали сорок семь долларов и двадцать центов, но вернули банкноту, сказав, что рубли не имеют никакой ценности.

Последняя остановка была у стойки иммиграционного чиновника, который сидел прямо под портретом президента Гардинга. Владек и Джордж подошли к нему.

– Полное имя? – спросил он Джорджа.

– Джордж Новак, – уверенно ответил Ежи.

Чиновник вписал его имя в карточку.

– А ваш адрес? – спросил он.

– Брум-стрит, 286, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.

Чиновник вручил карточку Джорджу.

– Это ваш иммиграционный сертификат за номером 21871 на имя Джорджа Новака. Добро пожаловать в Соединённые Штаты, Джордж Новак! Я – тоже поляк. Вам понравится здесь. Примите мои поздравления и пожелания удачи.

Джордж улыбнулся, обменялся с чиновником рукопожатием и встал по другую сторону стойки в ожидании приятеля. Чиновник уставился на Владека, и тот подал ему карточку с надписью «Допущен».

– Ваше полное имя? – спросил чиновник.

Владек задумался.

– Как вас зовут? – повторил чиновник уже немного громче, засомневавшись в том, что Владек знает английский язык.

Владек не мог выдавить из себя ни слова. Как он ненавидел сейчас своё крестьянское имя!

– В последний раз спрашиваю: как ваше имя?

Джордж с удивлением уставился на Владека. Равно как и другие, стоявшие в очереди к иммиграционному чиновнику. Владек не говорил ни слова. Тогда чиновник схватил его за руку, посмотрел внимательно на буквы, выгравированные на браслете, вписал их в карточку и протянул её Владеку.

– 21872, барон Авель Росновский. Добро пожаловать в Соединённые Штаты! Примите мои поздравления и пожелания удачи.

Уильям вернулся в школу Святого Павла в сентябре 1923 года, чтобы начать свой последний учебный год, и был избран президентом старшего класса ровно через тридцать пять лет после того, как эту же должность занял его отец. Его победа на выборах была не совсем обычной, ведь победил он не потому, что был лучшим спортсменом или самым известным учеником школы. Если бы выборы проводились на основании подобных критериев, верх, несомненно, одержал бы его лучший друг Мэттью Лестер. Но Уильям производил на других гораздо более сильное впечатление, и по этой причине Мэттью Лестер не мог его победить. А ещё ректор школы выдвинул Уильяма в качестве кандидата на получение стипендии имени Гамильтона по математике в Гарварде, и весь осенний семестр Уильям посвятил исключительно тому, чтобы завоевать её.

Когда в Рождество Уильям вернулся на Бикон-Хилл, то предполагал, что у него будет свободное время, чтобы поближе познакомиться с «Principia Mathematica». Однако этого не случилось, поскольку по прибытии он обнаружил, что его дожидаются многочисленные приглашения на вечеринки и балы. На большинство из них он ответил вежливым отказом, но одно отклонить никак не мог. Бабушки решили дать бал в Красном доме на Луисбург-сквер. Уильям задумался было над тем, в каком возрасте ему будет позволено защитить свой дом от вторжения этих двух женщин, но понял, что это время ещё не пришло. Близких друзей в Бостоне у него было немного, но это не помешало бабушкам составить огромный список приглашённых.

По сему торжественному случаю они подарили Уильяму его первый смокинг, сшитый по последней моде – двубортным. Юноша достаточно равнодушно принял подарок, но позднее расхаживал по спальне в новом наряде, часто останавливаясь для того, чтобы посмотреть на себя в зеркало. На следующий день он сделал междугородний звонок в Нью-Йорк и попросил Мэттью Лестера составить ему компанию на выходные. Сестра Мэттью тоже хотела приехать, но её мать не сочла это уместным.

Уильям встречал друга на вокзале.

– А не пора ли тебе задуматься над тем, чтобы трахнуть кого-нибудь? – спросил Мэттью, когда шофёр вёз их с вокзала на Бикон-Хилл. – Неужели в Бостоне не найдётся достаточно непритязательных девушек?

– Почему ты спрашиваешь? Ты что, уже переспал с девушкой, Мэттью?

– Да, ещё прошлой зимой в Нью-Йорке.

– А где был я?

– Наверное, штудировал Бертрана Рассела.

– Но ты никогда не говорил мне об этом.

– А и говорить было особенно не о чем. Да и потом, мне показалось, что ты больше увлечён делами банка моего отца, чем началом моей сексуальной жизни. Это случилось на корпоративной вечеринке, которую устроил отец по случаю дня рождения Вашингтона, – традиционное мероприятие для старых пердунов. И вообще, если рассматривать произошедшее в истинной перспективе, меня просто изнасиловала одна из секретарш директора, огромная дама по имени Синтия, с огромными трясущимися грудями…

– А тебе понравилось…

– Да, но я и на секунду не мог себе представить, что сделает Синтия. Она была так пьяна, что, кажется, так и не догадалась, кто был рядом с ней. Но надо же когда-то начинать, а она явно не возражала, и таким образом сын её шефа получил очередной жизненный урок.

Уильям представил себе строгую немолодую секретаршу Алана Ллойда.

– Не думаю, что у меня есть шансы на подобную инициативу секретарши председателя совета директоров моего банка, – усмехнулся он.

– Ты будешь удивлён, когда узнаешь, – голосом знатока сказал Мэттью, – что дамочки, плотно сжимающие ноги, оказываются именно теми, кому не терпится их раздвинуть. Я теперь принимаю почти все приглашения – официальные и неофициальные, – ведь в таких ситуациях дресс-код неважен.

Шофёр загнал машину в гараж, а мальчики по ступенькам вбежали в дом Уильяма.

– Я смотрю, с тех пор как я был здесь в последний раз, ты сменил обстановку, – отметил Мэттью, обводя взглядом модерновую мебель и нарядные обои на стенах. На своём месте осталось лишь кресло малиновой кожи.

– Надо было сделать комнаты немного наряднее, – объяснил Уильям. – А то жили как в каменном веке. Кроме того, слишком многое напоминало мне… Впрочем, идём, нет времени, чтобы обсуждать перемены в интерьере.

– Когда ожидается приезд гостей на вечеринку?

– На бал, Мэттью, бабушки настаивают, что это бал.

– А по-моему, настоящий бал – это нечто совсем другое.

– Мэттью, одна секретарша директора не даёт тебе права считаться мировым авторитетом в области секса.

– О, какая ревность… И это – мой лучший друг. – Мэттью притворно вздохнул.

Уильям засмеялся и посмотрел на часы.

– Первые гости прибудут через два часа. Есть время, чтобы принять душ и переодеться. Ты не забыл смокинг?

– Нет, но если что, я бы всегда мог надеть пижаму. Обычно я забываю что-то из этих двух, но никогда не забываю положить в чемодан либо одно, либо другое. Я даже мог бы положить начало новой моде, если бы прибыл на бал в пижаме.

– Не думаю, что такой шутке обрадовались бы мои бабушки.

Нанятая на этот день прислуга прибыла в шесть часов – общим числом двадцать три человека. Бабушки появились в семь – в длинных чёрных, отделанных кружевом платьях, шлейфы которых стелились по полу. Уильям и Мэттью присоединились к ним за несколько минут до восьми.

Уильям собрался было утащить соблазнительную красную вишенку с восхитительного торта, но услышал сзади голос бабушки Каин: