Схватка с огромным двухметровым роботом, неожиданно появившимся у дверей ангара со стороны коридора, между тем продолжалась уже без его участия.

Этот механизм, управляемый опытным оператором откуда-то извне, сумел подобраться к ним вплотную совершенно бесшумно и теперь расшвыривал людей, как кегли, стараясь расчистить себе дорогу и вновь добраться до Танаева.

Боевому роботу подобного типа не место на карантинной станции. Но он здесь был, и его присутствие лишний раз убедило Танаева в том, что задачи, выполняемые станцией, сильно отличались от тех, которые следовали из ее названия, и, кажется, его ждало здесь еще немало сюрпризов...

Жалкие металлические стержни, которыми его товарищи пытались остановить стальную глыбу, производили на робота впечатление не большее, чем зубочистки. Все важнейшие органы этого механизма были прикрыты надежной броней, и от Танаева его теперь отделяло не больше метра.

Между ними уже не осталось ни одного боеспособного карантинщика. Сквозь затуманенное сознание Танаев понял, что второго подобного удара он не переживет. Даже его необычное тело имело предел прочности, и он его практически израсходовал. Следовало что-то немедленно предпринять.

Но индикатор на его бластере все еще светился оранжевым светом. После первого выстрела у входа в ангар батарее требовалось минуты две для того, чтобы подготовить накопитель к следующему выстрелу. Не по этой ли причине на их пути встретился столь бездарно стрелявший робот? Но почему не стреляет их трофейный бластер? Почему медлит Николай, самый опытный боец, которому он вручил этот бластер? Сейчас каждая секунда могла стать решающей.

Но сколько ни искал Танаев Николая среди тех, кто пытался остановить стальное чудовище, неторопливо продвигавшееся к нему, он его не нашел. Не было Николая и на полу, там, где сейчас неподвижно лежали четверо из тех, кто доверил Глебу свои жизни. Танаев начинал понимать, почему Николая не оказалось на месте в самый ответственный момент...

Однако слишком поздно. Собрав все силы и опираясь о стену, Глебу удалось подняться на ноги. Так он сможет встретить смерть лицом к лицу. Он уже не сомневался в том, что второго удара ему не выдержать и не избежать. Реакция этого боевого робота была молниеносной, а его собственная, после полученного удара напоминала реакцию боксера, поднявшегося на ринге после тяжелейшего нокаута. Так оно, в сущности, и было.

Усилие, которое потребовалось для того, чтобы подняться на ноги, отняло у Танаева последние остатки сил. И теперь он стоял неподвижно, не испытывая ничего, кроме горечи и сожаления. Стоило преодолевать бездны пространства и времени, стоило победить саму смерть, для того чтобы погибнуть так нелепо от безмозглого металлического истукана.

Но ведь был же в его руках Меч Прометея! Оружие, выручившее его в минуту смертельной опасности, где же оно сейчас? Глеб попытался восстановить в памяти то, что чувствовал в момент наивысшей опасности, во время своей последней стычки со слугами Хорста. Но это ничего не дало, ничего не изменилось. Робот продолжал приближаться, и ему оставалось сделать не больше двух шагов для того, чтобы нанести свой последний, завершающий удар.

Танаев затравленно огляделся — металлический пол ангара на несколько метров вокруг был абсолютно чист, стена, хранившая на себе вмятину от удара его тела, в остальных частях казалась совершенно гладкой. Пожалуй, он мог бы использовать разряженный бластер в качестве дубины, вот только не было сил даже на то, чтобы поднять руку. Да и толку от такого удара по толстенной металлической коробке, заменявшей роботу череп, не будет никакого.

Тело Танаева быстро восстанавливалось, но все же недостаточно быстро для того, чтобы он успел воспользоваться его уникальными возможностями.

В минуты смертельной опасности все внимание человека сосредотачивается на самом главном, пространство вокруг него словно сжимается, окружающее, за пределами зоны возможного удара, перестает для него существовать.

Человек выделяет из окружающего лишь то, что представляет непосредственную угрозу его жизни, и именно поэтому время для него начинает растягиваться, а последовательность событий замедляется. Танаев видел перед собой только уставившиеся в его собственные глаза красные огоньки оптических индикаторов робота. Только они имели сейчас значение. За ними не было мысли, за ними не было чувств — только точный расчет нес в своей глубине механический взгляд.

У этого чудища не было и не могло быть интеллекта, и уж тем более сострадания. Где-то здесь, совсем недалеко, потому что с дальнего расстояния невозможно было бы управлять движениями этой громадины с такой точностью, не видя его реакции, притаился оператор. Человек, о котором Глеб ничего не знал и о существовании которого до этой минуты не догадывался. Человек, управлявший приближающейся к нему смертью... Слишком многого не учли заговорщики, слишком много неожиданностей и сюрпризов преподнесла им схватка, развернувшаяся по не ими писанному сценарию.

Но было что-то еще... Что-то совсем простое и очень важное, суть, ускользавшая от его оглушенного ударом мозга. Там, за глазами робота, в его черепной коробке, не было ничего, кроме управляющих его механизмами радиотехнических схем. И еще — приемник, преобразующий идущие извне команды оператора в двоичный код, в бесконечную цепочку единиц и нулей... Но если в эту передачу, в самую ее глубину, внедрится посторонний код, что произойдет с роботом? Скорее всего, дешифратор не сможет расшифровать непонятный сигнал и пропустит его дальше, напрямую в исполнительный блок, но тогда...

Вот это Глеб и решил проверить. Собственно, только это ему теперь и оставалось — внедриться в последовательность колебаний электромагнитного поля, несущего в себе набор управляющих команд, сбить их основную частоту, затемнить смысл, ввести в команды непредсказуемый, непонятный для простеньких схем робота приказ... И не важно, что именно он будет означать, совсем не важно, лишь бы этот приказ прошел сквозь фильтры и приемники дешифратора...

Танаев смог сделать это напрямую, одним усилием воли, собственно, даже усилия особого не потребовалось. Его мозг привык отдавать команды управляющим блокам станции Антов, в то время, когда он сам, его воля, его память и сознание превратились в подобный блок. Привык настолько, что даже выработал в своем новом теле орган, закрепивший эту способность. И хотя Танаев до этого момента не догадывался о подобной возможности, стоило ему на ней сосредоточиться со всей силой, какую только и могла вызвать в живом существе угроза гибели, как поток невидимых электромагнитных импульсов понесся от него к роботу, и тот замедлил свое движение на ничтожные доли мгновения, незаметные для обычного человеческого глаза. Но для Танаева этого оказалось достаточно, чтобы успеть уклониться в сторону, и металлический кулак, весивший более сорока килограммов, который должен был размозжить ему голову, врезался в стену переборки — в ту самую стену, с прочностью которой минуту назад познакомился и сам Танаев.

Дальнейшее было несложно — нырнув под руку промахнувшегося стального гиганта, Танаев оказался у него за спиной и рванулся к выходу со всей скоростью, на которую было способно его быстро регенерировавшее тело. Во время этого броска он сумел выиграть те самые необходимые ему секунды, после которых оранжевый свет на индикаторе заряда его бластера сменился зеленым.

Он развернулся и в упор расстрелял уже изготовившегося для нового удара робота.

Лишь после того, как дымящаяся груда стальных обломков рухнула на пол, Танаев позволил себе осмотреться и оценить результат схватки. Двое из группы карантинщиков, сопровождавших его, остались неподвижно лежать на полу. Делен и Марк, самый молодой из них... Скорее всего, они уже не поднимутся. Но он не мог себе сейчас позволить заниматься ими. Оператор... Прежде всего он обязан найти оператора, управлявшего роботом, иначе вскоре на станции появятся еще несколько трупов.