Наверно, Танаеву не стоило говорить все это в присутствии местных жителей, но он, слишком занятый освобожденным им монахом, не заметил, как радостно заблестели их глаза после его слов.

— Что с ней? Может быть, я сумею помочь? Мой орден много лет занимается врачеванием страждущих, — спросил монах, опиравшийся на его руку и с трудом переставлявший ноги.

— Твоя помощь будет очень кстати, но пока что она нужна тебе самому!

Их попытались остановить у самого выхода из часовни, и на этот раз Танаев не стал смягчать силу своих страшных, неуловимых для противника ударов. Лишь после того, как было сломано порядочно ребер и разбито голов, проход расчистился.

— Староста пойдет с нами! — приказал Танаев. — И если кто-нибудь из вас еще раз попытается мне помешать... Впрочем, вы видели, что стало с теми, кто попробовал это сделать!

Дрожащий староста, изрядно помятый в потасовке своими же соплеменниками, последовал за ними без возражений. Дверь все еще сотрясалась под ударами топоров находившихся снаружи охранников, которые все еще не могли взять в толк, что происходит внутри часовни.

Танаев отбросил засов, широко распахнул дверь и, продолжая придерживать одной рукой беспомощного монаха, отправил всех четверых мужиков в нокаут, прежде чем они успели воспользоваться своими топорами.

— Ты, однако, очень быстр, брат мой, не по-человечески быстр... — пробормотал монах, с подозрением оглядывая Танаева.

— Тебя это беспокоит?

— Все зависит от того, кто тебе дал такую силу.

— Вообще-то я сам ее создал, собственными мозгами! Глеб усмехнулся этой фразе, вспомнив о том, как по крупицам создавал свое искусственное тело. — Ну а потом надо мной потрудился сам князь Хорст, надеясь сделать из меня послушного посредника.

— А ты уверен, что ему это не удалось? Темные князья коварны... Иногда они забираются глубоко в сознание своих жертв, и те не сразу понимают, что с ними произошло...

— Я это знаю. У меня личные счеты с князьями.

— Ты слишком самоуверен, мой молодой брат. Никому еще не удавалось противостоять темным князьям.

— Посмотрим. Будущее покажет. Почему вы называете их «темными»? Сами они предпочитают другое название.

— «Радужные»? Это всего лишь ширма. Зло всегда старается спрятаться за пышными одеждами и красивыми словами.

— Ты много о них знаешь... — Теперь уже Танаев посмотрел на монаха с подозрением. Он держался слишком хорошо для человека, которого только что сняли с креста.

— Наш орден много лет ведет с ними неравную битву, и мы старались собрать о наших врагах как можно больше сведений. Иерархи нашего братства могут предвидеть будущее, не до конца, разумеется, — оно слишком изменчиво — и чем дальше в глубину времен, тем туманней и неопределенней становится картина. Но ближайшие события они могут предсказать с достаточной точностью. И они предсказали, что в десятую ночь луны, здесь, в этой деревне, появится человек с далекой звезды, которому суждено объединить и повести за собой всех, кто борется против зла.

Еще они предсказали, что если ему не помочь в день прихода, зло одержит над ним верх, и будущее может измениться. Именно поэтому мы вступили в неравный бой с ордой крысидов...

— И помощь понадобилась вам самим.

— Да, мы проиграли эту схватку, — с горечью согласился монах, — и даже утратили один из волшебных крестов, помогавших нам сдерживать темные силы. Не позволять им приближаться к нашим границам. Теперь эти границы будут ослаблены...

А самое печальное то, что все было напрасно. Если бы здесь был человек, ради которого мы ввязались в бой, он бы не остался в стороне от схватки, и значит, предсказатели ошиблись. Его здесь нет.

— Не горюй так сильно. Возможно, твоя миссия не была такой уж напрасной.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Жизнь полна сюрпризов и неожиданностей. Очень часто мы теряем одно и находим совсем другое, отличное от того, что искали, но оно, почему-то, оказывается намного лучше утраченного...

— Ты говоришь загадками, брат мой!

— Темна вода в облацех... — пробормотал Танаев, прекращая разговор. Природная подозрительность не позволила ему полностью доверять незнакомому человеку, несмотря на то что он сам только что был свидетелем участия монаха в сражении против слуг темных князей. Эмиссары Хорста способны на любую хитрость, они не остановятся перед гибелью нескольких десятков своих верных слуг ради того, чтобы втереться в доверие к главному врагу.

Глебу казалась слишком подозрительной та легкость, с которой монах справлялся с болью от своих ужасных ран, и поэтому, как только они достигли дома, в котором временно расположился Танаев со своими спутниками, он, достав аптечку, предложил монаху помощь, заранее ожидая отказа.

Но монах, словно догадавшись о его подозрениях, лишь усмехнулся и приподнял рясу, обнажив свои покрытые запекшейся кровью ноги. Кровь все еще продолжала сочиться, и Танаев, обработав раны универсальным антибиотиком и перевязав их полевым бинтом, полностью исключавшим проникновение инфекции, спросил:

— Как ты смог идти с такими ранами, на правой ноге у тебя повреждена даже кость...

— В нашем монастыре послушников учат не замечать боль. В конце концов боль рождается в нашей собственной голове, и существуют способы, позволяющие полностью блокировать ее центры.

А теперь, если ты закончил с врачеванием, позволь и мне им заняться. Я обещал осмотреть твою женщину.

— Хорошо. Но сначала я должен позаботиться о транспорте — нам следует уйти отсюда как можно скорее и обеспечить максимальную скорость, чтобы нас не настигли крысиды.

Танаев повернулся к старосте, застывшему перед входом и наблюдавшему за тем, как Годвин строгал полено для лубка виброножом с такой легкостью, словно оно было сделано из мягкой глины.

— Нам нужна лошадь!

— Но у нас в деревне нет лошадей!

— В таком случае тебе самому придется тащить сани с нашими ранеными, — решительно произнес Танаев.

— А я перед этим тебя побрею! — многообещающе намекнул Годвин. — С такой бородищей трудно передвигаться в лесу, — продолжил он.

— Здесь никто не держит домашнюю скотину! — в отчаянии проблеял староста, пятясь к двери.

— Однако, чтобы сразиться с монахами, из твоей деревни выскочил целый кавалерийский отряд. После боя у ограды осталось несколько животных, потерявших своих всадников, отправь людей для их поимки! — не терпящим возражений тоном приказал Танаев.

— Но это не лошади! Вы не сможете управлять этими зверями!

— А это уж не твоя забота!

Когда староста, по-прежнему пятясь задом, исчез за дверью, Танаева одолели сомнения.

— А на самом деле, сумеем ли мы справиться с этими тварями? Вам приходилось с ними сталкиваться? — обратился он к монаху. — Что они собой представляют?

— Похожи на помесь гиппопотама с антилопой. Удобны для боя из-за своей непробиваемой шкуры, но почти непригодны для транспортировки, поскольку чересчур медлительны.

— Что-то я этого не заметил во время их атаки!

— О, они способны на короткое время развивать очень большую скорость, но потом должны целый день отдыхать.

— Откуда они вообще берутся? И куда, в конце концов, подевались атаковавшие вас всадники?

— С тех пор, как здесь появились посредники темных князей, у нас происходит много странного. В этой деревне властвуют темные силы. У них здесь есть проход в недоступные нам миры. Туда они и уходят. Преследовать их мы не можем, нам в эти ворота хода нет.

— А вы не пытались их разрушить?

— В прошлом, когда орден был намного сильнее, мы захватили одну такую деревню, но ничего не нашли. Возможно, эти врата существуют лишь недолгое время, и исчезают, когда их хозяева этого пожелают. Определенно мы знаем о них лишь одно: дважды в один день врата не могут быть открыты.

— И на том спасибо! — проворчал Танаев, испытывавший сильную досаду оттого, что не успел принять участие в сражении.

Ему о многом нужно было расспросить монаха, но прежде всего следовало позаботиться о Лане.