Почувствовав, что их беседа сворачивает на скользкую дорожку теологии, Танаев сменил тему, справедливо решив, что сейчас не время для отвлеченных дискуссий.

— Как ты думаешь, искусство ваших врачевателей сможет вернуть Лане память? Удастся ее поставить на ноги?

— Мне жаль огорчать тебя, брат мой, но нам придется оставить ее в Петроводском приюте. Она слишком слаба и не выдержит трудной дороги. И дело даже не в этом.

Боюсь, мои братья не смогут ей помочь — укус желтого карлика убивает в человеке душу. Остается пустая оболочка, заполнить которую уже нечем. Несчастный может есть, пить, совершать простейшие действия — но это уже не человек и даже не зомбит.

Существует легенда, что однажды старцу Трофимию удалось вернуть человеку украденную у него душу. Для этого пришлось изловить карлика, укусившего несчастного. И было это очень давно. Святых, обладающих силой Трофимия, ныне не существует.

«Должен быть способ! — решил Танаев. — То, что удалось однажды, может быть повторено. И знание о том, как это осуществить, должно находиться в одном-единственном месте — в Валаме».

— Я должен увидеть Лану, прежде чем мы покинем город.

— Это очень рискованно. С каждой лишней минутой сеть вокруг нас затягивается все туже, а шансы на благополучный исход нашей экспедиции уменьшаются. Твой побег переполошил всю городскую администрацию, а неслыханное здесь ограбление оружейного магазина заставило местную полицию назначить награду за нашу поимку. Если ты действительно хочешь помочь своей девушке, ты должен действовать разумно.

Сначала нам нужно связаться с моими братьями, попасть в Валам, там нам окажут всестороннюю помощь, и мы сможем вернуться в Петроводск уже не в качестве беглецов, а в качестве желанных гостей.

Танаев на это ничего не ответил, твердо решив навестить Лану, прежде чем покидать город. Он должен лично убедиться в ее состоянии и в том, что девушке обеспечен надлежащий уход.

Что-то слишком часто он стал оставлять попавших в беду близких ему людей — сначала Зухрин, теперь вот Лана... Занятый воспоминаниями о ночах, проведенных в ее объятиях, он не заметил, как промелькнул остаток дороги, и опомнился, только когда они остановились у скособоченного здания на окраине города. Его слегка облупившийся фасад перечеркнула многообещающая вывеска: «Отель радости». А ниже от руки кто-то приписал фломастером: «Здесь возможно все».

— Интересно, что имел в виду этот парень?.. — пробормотал Танаев. — Неужели этот отель выбрал Годвин? Этот дом вообще не похож на отель!

— Потому он его и выбрал. Здесь нас никто не будет искать.

Помятый портье заваривал на электроплитке огромный чайник.

Он стоял к ним спиной, но когда Танаев, следуя за священником, попытался незаметно проскользнуть мимо, мгновенно повернулся:

— Куда это вы направились, молодые люди?

— В комнату двести десять. Там остановился наш друг, — ни на секунду не задумываясь, ответил Альтер.

— Если остановился, пусть спустится. Посторонних не положено пускать в номера.

— Ну, так позвоните ему!

— Здесь нет телефона!

— Как же нам сообщить ему, чтобы он спустился? — спросил Танаев, начинавший терять терпение.

— А мне какое дело, как вы это сделаете? У меня свои правила.

— Сейчас я исправлю эти твои правила! — пообещал Танаев, решительно направляясь к стойке. Альтер, не желавший отмечать их появление в отеле скандалом, не успел его остановить, Танаев всегда двигался слишком быстро. К счастью, на этот раз все обошлось без скандала.

Танаев притянул к себе портье и что-то тихо прошептал ему на ухо. Тот побледнел, вытянулся в струнку и молча вручил Танаеву универсальный ключ, открывающий двери любого номера.

— Что ты ему сказал? — спросил Альтер, когда они поднялись по пролету лестницы и портье уже не мог их услышать.

— Правду. Сказал, что у него в номере скрывается знаменитый имперский убийца, Годвин. И показал свой значок.

— Понятно. Сейчас он уже звонит в службу безопасности.

— У него же нет телефона!

— Можешь не сомневаться, для такого случая телефон у него найдется.

— Тогда нам придется поспешить.

Они остановились около двери с номером двести десять. Танаев протолкнул вставленный изнутри в скважину ключ, и тот с грохотом упал на пол. Впрочем, это никак не повлияло на звуки, доносившиеся из номера. Громкая музыка и мужской смех, прерываемый ритмичными женскими повизгиваниями.

Танаев распахнул дверь. Картина, представшая их глазам, полностью соответствовала своему звуковому оформлению. Две полностью обнаженные девицы, лежавшие с обеих сторон Годвина на широкой кровати, синхронно завизжали, увидев в дверях посторонних, но почему-то не спешили натянуть на себя одеяло.

Танаев успел заметить, с какой жадностью прошелся взгляд Альтера по пышным формам лежавшей слева блондинки. Все-таки монастырское воздержание давалось ему нелегко.

Пришлось швырнуть девицам простыню и попросить быстренько убраться. Годвин недовольно заворчал и, лишь теперь узнав Танаева, стремительно вскочил с постели, на ходу натягивая брюки.

Несмотря на то что чистильщик был изрядно пьян, он проделал процедуру одевания быстро и четко — сказывалась военная подготовка. Но едва он успел ее закончить, как двери вновь с грохотом распахнулись.

Шестеро вооруженных людей, одетых, как настоящие спецназовцы, ворвались в комнату. На них были бронежилеты, металлизированные пластиковые шлемы и вооружены они были отнюдь не дробовиками — парализаторы, игольчатые пистолеты, энергетические дубинки...

Танаев сразу же понял, что эти люди умеют обращаться со своим оружием и противиться их требованиям бессмысленно, тем более что звучали эти требования весьма лаконично и безапелляционно:

— Всем встать лицом к стене! Руки за голову!

Глава 33

В кабинет мэра Петроводска задержанных ввели сразу после доставки, минуя долгую процедуру оформления идентификационных карт.

Сергей Петрович Платонов получил пост мэра недавно, победив на общегородских выборах своего предшественника, и все еще заботился о том, какое впечатление производят первые месяцы его правления на горожан.

В замкнутой, изолированной системе, которую, по сути, представлял собой Петроводск, более-менее значительные фигуры все время находятся на виду и прекрасно знают друг друга, а местная желтая газетенка, которую не удалось закрыть ни одному мэру, следила за каждым их шагом. В этих условиях личные впечатления горожан от своих руководителей значили немало.

Платонов выглядел лет на сорок, хотя на самом деле ему было далеко за пятьдесят. Он все еще регулярно занимался спортом, заботился о своем внешнем виде и своей одежде, которую ему, с огромными трудностями, кружным путем доставляли из столицы империи.

Платонов надеялся, что его карьерный рост продолжится и в будущем, хотя, если судить объективно, он уже достиг потолка. Не своего личного потолка, а потолка, возможного в той системе координат, в которой он ныне существовал. И поскольку система сдерживала его потенциал, он стал всерьез подумывать о том, чтобы расширить границы самой системы, вот только средств для этого в его распоряжении оказалось недостаточно.

С юга вплотную подходили границы Модора, и соваться в эту сторону означало, почти наверняка, лишиться всего, включая саму жизнь. Другое дело север... Там все подчинил себе Валамский монастырь. Иногда Платонову казалось, что влияние монастыря на окрестные поселения не настолько прочно, как это утверждали члены его общины.

Он давно искал способа вклиниться в закрытую систему Валамского братства, чтобы изучить все ее слабые места, но до сих пор для этого не представлялось подходящего случая. Границы братства хорошо охранялись боевыми дружинами монахов, прекрасно вооруженными и обученными, а все попытки заслать в Валам шпионов заканчивались провалом.

Именно поэтому Платонова так заинтересовало известие о неофициальном появлении в его городе одного из Валамских монахов... Разумеется, они появлялись в Петроводске регулярно, да только всегда под надежной охраной, поддерживая постоянную связь со своим братством. Найти подходы к этим официальным представителям он так и не сумел. Другое дело — этот странный монах... Мэр не стал спешить с его задержанием, решив сначала выяснить, с какой целью появился в Петроводске этот необычный человек, но после того как пришел сигнал о встрече монаха с потенциально опасным преступником, возможно, связанным с модором, настало время действовать.