Экберт честно соблюдал перемирие и поглядывал на Эльму скорее заинтересованно, чем настороженно. Она окончательно убедилась по этим косым взглядам, что он отлично понимает, куда вчера вечером хозяин потащил свою гостью и зачем. Графиню не было ни слышно, ни видно; Экберт сообщил Эльме, что Герлинда еще рано утром уехала в Майнц к подруге и возвратится, возможно, только завтра. Ситуация приобретала пикантный оттенок. Судя по улыбке Паулины, та тоже была в курсе происходящего. И никто не смотрел на Эльму осуждающе, скорее наоборот. То ли господин граф до сих пор не привозил своих пассий в замок, то ли прислуга действительно за неделю прониклась к гостье невольным уважением…

Вечер подкрался незаметно — просочился в окна теплыми сумерками, зажег на небе россыпи звезд. Эльма все сильнее ощущала убегающее время. Завтра ей уезжать: Тора ждет отчета о проделанной работе, нужно составить программу, потом научить остальных гидов. И, наверное, Кристофа удастся увидеть нескоро — если он вообще захочет ее видеть. Пока он ни слова об этом не сказал. Он был очень мил за завтраком и обедом, а ужин еще не состоялся. Возможно, хоть за ужином что-нибудь прояснится.

Она оделась очень тщательно, однако достаточно скромно — чтобы Кристоф, не дай бог, не подумал, будто она делает это специально, чтоб поймать его в сети. Эльма вовсе не хотела его ловить. Она была благодарна судьбе за то, что в ее жизни случился Кристоф, и жаждала продолжения отношений. Она чувствовала, что может провести с ним всю жизнь. Если он готов это сделать.

Светлые брюки, кофточка с высоким горлом и без рукавов, тонкий браслет, серебряная цепочка… Эльма посмотрела на себя в зеркало, удостоверилась, что неотразима, и вышла из комнаты.

Столовой, разумеется, некоторое время нельзя будет пользоваться (там еще не убрали остатки стола и не заказали новый), а потому Кристоф предупредил Эльму, что ужин будет сервирован в его кабинете. Так оно и оказалось. Горели свечи, на столе сверкало серебром ведерко с охлаждавшейся бутылкой вина. Настоящая романтика. Эльме не хотелось думать, что это последний ужин с ним. Последний вообще.

Кристоф улыбнулся ей. Он выглядел прекрасно — темный костюм, белоснежная рубашка… Принц из сказки, самый настоящий принц.

— Ты восхитительна. — Он галантно поцеловал Эльме руку.

— Спасибо.

— Надеюсь, настроение хорошее?

Эльма села в кресло.

— Конечно, однако не хочется уезжать… — Она вопросительно посмотрела на Кристофа.

Он проигнорировал этот взгляд.

— Вина?

— С удовольствием.

Через несколько минут Эльма поняла: если она не спросит в лоб, он не заговорит о том, что ждет их обоих дальше. Казалось, Кристоф задался целью избегать этой темы: все намеки он игнорировал виртуозно. А она не чувствовала себя вправе заговорить об этом сама. Проклятое воспитание и неуверенность… Мужчина должен сделать шаг сейчас. Именно Кристоф должен произнести те слова, что либо разлучат их, либо свяжут на долгое время. А она до сих пор не знает, испытывает ли он к ней что-либо помимо дружеского интереса. Кто она для него — интрижка или нечто большее?

Эльма улыбалась, поддерживала светскую беседу, только на душе скребли кошки. Становилось ясно, что Кристоф собирается обойти тему отношений. Он так же ловко уводил разговор от проблемы с Блэклоком, а Эльма не собиралась настаивать. Кристоф ясно давал ей понять, какова ее роль в его жизни и делах. Какое право она имела настаивать?

Поэтому, несмотря на легкий и ни к чему не обязывающий разговор, настроение у Эльмы испортилось. Она старалась не показать этого Кристофу (зачем ему знать об ее внутренних метаниях?), слушала, как он ведет беседу, отвечала на вопросы, подавала реплики, и все это казалось ей фальшивым, словно пластиковая елочная игрушка.

Она так и отправилась в свою комнату, не сказав ни слова о том, что ее действительно тревожило. Она ждала, что Кристоф последует за ней, но он не пришел. В два часа ночи Эльма легла в постель, однако до утра не сомкнула глаз.

Утро выдалось пасмурным, накрапывал небольшой дождик. Погода соответствовала и мыслям Эльмы, и ее настроению. Она не хотела никуда уезжать. Ей казалось, что ее присутствие чем-то поможет Кристофу. Непозволительная иллюзия! Пожалуй, в обмане самой себя она на этот раз зашла слишком далеко.

Сборы заняли немного времени. Эльма не была барахольщицей и возила с собой ровно столько одежды и вещей, сколько необходимо. Поэтому уже через пятнадцать минут чемодан был собран, и Эльма задумалась: спуститься к завтраку или нет? С одной стороны, Кристоф вечером сказал, что ждет ее. С другой… Ей не хотелось лишний раз видеть его, чтобы не бередить раны.

Конечно же увидеть его очень хотелось! Еще раз взглянуть ему в глаза, еще раз коснуться руки… Пусть останется это, если не будет никаких иных воспоминаний. Пускай хоть так. Эльме почему-то казалось, что возникшее чувство к Кристофу — на всю жизнь. И она сможет с этим жить. Она знала, что сможет. У нее просто нет иного выхода.

Она спустилась вниз, вышла на лужайку — Кристофа еще не было, зато у накрытого стола суетилась Анна. Чтобы дождик не замочил хозяйский завтрак, над столиком был развернут большой полосатый зонтик.

— Доброе утро! — заулыбалась Анна. Эльма кивнула, удивляясь про себя, что за несколько дней привыкла к ненавязчивому вниманию и присутствию прислуги. Что говорит о том, что человек привыкает ко всему.

Эльма уже намазала булочку маслом и джемом, когда появился Кристоф. Он поцеловал гостью в щеку и непринужденно уселся напротив.

— Как спала?

— Не очень хорошо. — Поразмыслив ночью, Эльма решила все-таки сделать пару намеков. — Ты не желаешь поговорить о сложившейся ситуации?

— Ситуации? — невинно взглянул на нее Кристоф. — А что в ней тебя не устраивает?

— Ты просто вычеркнул меня из нее. А меня она тоже касается. Хотя бы потому, что тормоза были испорчены в моей машине и люстрой едва не убило и меня тоже!

— Если ты помнишь, каждый раз я был с тобой рядом. И в машине, и когда люстра упала, — сухо уточнил Кристоф. По его застывшему лицу Эльма с безнадежностью поняла, что ничего от него не добьется. — Давай не будем снова затевать этот разговор. Я не желаю, чтобы это дело касалось тебя, — и точка.

— Но оно меня касается!

— Нет, — отрезал он. — И если ты решила, что имеешь право так говорить, то ты ошиблась.

У Эльмы перехватило дыхание.

— Ты хочешь сказать, что я для тебя ничего не значу?

Очень опасный вопрос. Очень больной. Ох как не хотелось его задавать! Но он вырвался сам собой и повис в воздухе: Кристофер не торопился отвечать.

— Почему ты так спрашиваешь? — наконец произнес он.

— Потому что для меня это важно! Для меня важен ты! — Эльма сдержала подступающие слезы. Реветь в его присутствии — еще чего не хватало! — И мне небезразлично, что с тобой будет, и я естественно хочу помочь! А ты эту помощь отвергаешь.

— Я уже не раз объяснял, что не хочу тебя впутывать! — Кристофер тоже возвысил голос. — Эльма, для тебя будет лучше отправиться домой и на время позабыть обо всей этой истории.

— Позабыть о том, что было между нами, ты хочешь сказать?

Кристофер несколько смешался.

— Нет. Я не это имел в виду. Оставить бесплодные размышления о моих проблемах, только и всего. Я их решу и позвоню тебе.

— Конечно. Я лезу не в свое дело, — горько произнесла Эльма. — Не имея на это никакого права.

— Ну…

— Ты хочешь сказать, что у меня есть какое-то право? Брось, Кристоф. После всех твоих недомолвок это даже смешно.

Она вовсе не собиралась бросать ему обвинения вот так. Это ниже ее достоинства. Но слова выскакивали сами — слова обиженной девочки, которую выгоняют из комнаты неведомо за какую провинность.

— Эльма!

— Я уже много лет Эльма, — буркнула она, раскаиваясь в сказанном.

— Я тебе позвоню, — произнес он тоном, не терпящим возражений.