Вот и дом среди деревьев, ленивый солнечный сад. Нет, солнце тут же спряталось — наверное, скоро все-таки пойдет дождь. Какие глупости лезут в голову…

Вайолет затормозила у дверей, которые немедля распахнулись. Конечно, камеры зафиксировали ее приезд. Не теряя ни минуты, Вайолет выскочила из машины. Кено гавкнул, но Вайолет махнула ему, и пес непостижимым образом ее понял: вновь спокойно улегся на сиденье.

На пороге дома стоял Джеймс.

— Мисс Найтингейл! Почему вы…

— Я кое-что забыла! — перебила она его.

— Роза сложила все ваши вещи.

— Это не вещь. Это дело. Я забыла сказать мистеру Старлингу, что люблю его. — Она стояла напротив Палмера, уперев кулачки в бока. — Ну, теперь вы меня к нему проведете? Это достаточно веская причина нарушить его приказ?

Некоторое время Джеймс молчал, видимо ошеломленный ее признанием. Капали секунды, Вайолет начала нервничать. И вот что ей делать, если Палмер ее все-таки не впустит? Возвращаться сюда с полицией? С отцом?

Наконец по лицу Джеймса расплылась широченная улыбка.

— Сами его ищите, — махнул он рукой в сторону сада. — Мистер Старлинг там. Гуляет.

— Спасибо! — горячо поблагодарила его Вайолет и быстрым шагом двинулась к озеру.

Она издалека заметила темную фигуру. Рольф сидел на той самой площадке, где когда-то (кажется, уже сто лет назад) танцевал с ней вальс. На столике рядом стояла чашка кофе, второе ротанговое кресло пустовало. Старлинг не обернулся, хотя Вайолет не сказала бы, что шла бесшумно.

— Рольф! — окликнула она его.

Он обернулся, затем медленно поднялся ей навстречу. Она остановилась, жадно вглядываясь в его лицо.

Теперь, при дневном свете, а не при жестоком люминесцентном освещении она видела, что все не так страшно. Глаза Рольфа закрывали темные очки, но Вайолет помнила, что с глазами у него все в порядке. И губы были не затронуты. Бугристый шрам тянулся через правую щеку, широкая полоса кожи казалась испещренной рытвинами. На левой щеке отметин было поменьше, и совсем мало — на лбу. Похоже на ожоги, вдруг поняла Вайолет. Что же он пережил?..

— Мисс Найтингейл, — голос Рольфа был прохладен, — что вы здесь делаете? И как Джеймс вас пропустил?

— Я сказала Джеймсу пароль.

— Пароль? У нас тут нет никаких паролей. Он не должен был пропускать вас ни в коем случае. — Он говорил подчеркнуто сухо.

— Есть один универсальный, вроде отмычки от всех дверей, — улыбнулась Вайолет. — Я сказала ему, что люблю вас.

Воцарилось молчание. Наконец Рольф переспросил:

— Что вы ему сказали?

— Что люблю вас, — повторила Вайолет. — И это правда.

— Это невозможно.

— Это возможно, — тихо сказала она и сделала шаг вперед, еще сократив расстояние между ними. — Только это и возможно, Рольф. Я тебя люблю.

— Ты себе это придумала.

— Нет. — Вайолет покачала головой. — Я сейчас ехала, ехала и вдруг поняла. Поняла, в чем разница. Я встречалась с молодыми людьми, иногда с мужчинами постарше. И они были разными. А ты всегда был мне одинаково интересен… нет, не то. — Она замешкалась, подбирая правильные слова, и наконец нашла их: — Ты всегда был для меня одинаково красив. В темноте, ночью, и когда я тебя увидела, и сейчас у тебя все время одно и то же лицо. Твое. И вот это, — она протянула руку и кончиками пальцев коснулась его щеки, — не имеет никакого значения.

— Не имеет? — скривился Рольф, легко отстраняясь. — Я бы не сказал.

— Я повела себя глупо, убежав. Я не должна была так делать. Но я испугалась… нет, не твоего лица, а того, что ты сейчас рассердишься. И ты, правда, рассердился.

— Вайолет, ты ничего обо мне не знаешь.

— Я многого не знаю, — поправила она, — но не сказала бы, что ничего. Ответь на один вопрос, пожалуйста. Почему ты сразу начал говорить со мной? Джеймс тебя выдал, ты раньше ни до кого из клиентов не снисходил. Я первая. Первая в «Инее», с кем ты встретился сразу же, как я приехала.

Он молчал.

— Только правду! Пожалуйста, Рольф! Не нужно ничего выдумывать. Правду, какой бы она ни была.

— Ты сочтешь меня сумасшедшим, — негромко произнес Рольф.

— А если не сочту? — В конце тоннеля забрезжил свет.

— Это сложно.

— Почему?

— Потому что я совершил глупость. Я… позволил себе мечтать. И зашел слишком далеко. Я не имел права вовлекать тебя в это.

— Что это была за мечта?

— Мечта о том, чтобы любить такую девушку, как ты.

Все! Картинка сложилась, последний кусочек пазла лег на предназначавшееся ему место.

Значит, она была права. Значит, не зря она развернулась и сюда приехала. Все не зря.

Рольф протянул руку и прикоснулся к волосам Вайолет.

— Когда мне написал твой отец с просьбой сделать для тебя украшение к совершеннолетию, я согласился, потому что заскучал. Здесь все-таки слишком тихо иногда. Он прислал твои фотографии и по моей просьбе рассказал о тебе. Помню, я сидел у компьютера и читал его письмо. Очень длинное. Он так о тебе рассказывал! И я смотрел на твое фото и понимал, что он ничуть не преувеличивает. Ты такая, какая есть: красивая, сообразительная, живая, временами капризная, но потрясающе настоящая. Я не умею это объяснить, но… когда человек сам по себе фальшивит, сбоит, для него не сделаешь вещь. А для тебя создавать то ожерелье было очень легко: вплести туда твой взгляд, твою улыбку. Это звучит глупо, я знаю…

— Это вовсе не звучит глупо.

Вайолет сделала еще один крохотный шажок, и Рольф не отодвинулся. Теперь они стояли совсем близко.

— У меня в прошлом многое было. И хорошее и плохое. Много фальши, лжи и неприятностей. После этого смотреть на тебя было словно пить прохладную воду в пустыне. И я… я влюбился, Вайолет. Вообразил тебя. Придумал себе на основе того, что написал твой отец, и глядя на фото. Это была такая неосуществимая фантазия, будто где-то далеко-далеко живет такая девушка и она могла бы когда-нибудь меня полюбить. Но я заставил себя забыть об этом. И вдруг получил письмо от твоего отца.

Он покачал головой, затем отошел, придвинул два кресла поближе друг к другу и предложил Вайолет сесть. Она опустилась на сиденье молча, стараясь не нарушить откровенности Рольфа, и сложила руки на коленях.

— Я долго думал. Взвешивал так и этак. Не отвечал на письмо, чтобы не делать поспешных решений, о которых потом пожалею. А затем решил, что это знак судьбы. Я увижу тебя и либо пойму, что ты вовсе не такая, какой я тебя себе представлял, либо что я на самом деле не сделал эту глупость, влюбившись в тебя по фотографии.

Он снял очки, и Вайолет увидела его глаза.

— Значит, ты нормально видишь на свету? — не удержавшись, спросила она.

— Временами у меня случаются обострения, как в самом начале нашего личного знакомства. Раньше было хуже. Однако в последний год я хорошо переношу дневной свет. К тому же сегодня пасмурно. Но темных очков хватает, чтобы не испытывать дискомфорта. — Он задумчиво вертел очки в пальцах.

— Продолжай, — попросила Вайолет.

— Что ж… Я предложил условия, ты согласилась. Я ждал твоего приезда. Решил, что тебе незачем меня видеть. Джеймс и некоторые другие служат у меня давно и привыкли к моему виду, а Бинеси, например, вообще все равно — у индейцев другие понятия. Мне не хотелось, чтобы ты судила обо мне сгоряча. И я решил спрятаться, укрыться тенью. Ты приехала — и оказалась еще лучше, чем я себе придумал.

— По-моему, ты меня идеализируешь, — пробормотала Вайолет.

— Вряд ли. Я так внимательно наблюдал за тобой. Понял, что пропал окончательно, и старался дистанцироваться. Ведь то, что я могу завоевать твою любовь, даже вообразить было сложно. Твоя фотография стоит на каминной полке в моей гостиной еще с тех пор, как я делал первое ожерелье. Я нарушил все свои правила ради тебя. Я старался не давать тебе много сведений о себе. Старался заворожить тебя, заставить раскрыться полностью… и не только для того, чтобы сделать ожерелье. Как оно будет выглядеть, я понял сразу, как только ты мне о нем сказала. Но я опасался, что ты подойдешь слишком близко, а затем уедешь. Я же останусь тут. Это будет гораздо хуже, чем было до этого.