Бог подземного мира Плутон похищает дочь Деметры Персефону и делает ее своей супругой. Вмешательство Зевса привело к тому, что Персефона часть года стала проводить в подземном мире с Плутоном, а другую часть года — на земле среди цбетущей природы. Эти мифы зафиксировали идею вечного чередования жизни и смерти в природе, идею, закономерно создавшуюся в условиях развивавшегося земледелия и скотоводства.
Наконец, и само развенчание женщины, возникшее с падением матриархата, не обошлось без своеобразной космической символики. А именно, для наказания людей за своеволие Зевс велел Гефесту создать прекрасную женщину Пандору, которую боги одарили самыми разнообразными обольстительными свойствами. И это именно она открыла дотоле закрытый ларец с человеческими страданиями, откуда и разлетались страдания по всему человеческому миру, так что сама Пандора оказалась и обольстительной, и губительной. Этот миф о создании Пандоры — тоже символ конца матриархата. И это тем более замечательно, что Пандора первоначально вовсе не есть злая губительница человеческого рода, какой ее изображает Гесиод, а, как доказывают авторитетные ученые, символ Матери–Земли, явившейся в лице Пандоры вообще прародительницей всех людей. Ее создали из глины либо Гефест, либо Прометей, и есть источники, говорящие о браке Прометея и Пандоры и о появлении от этого брака первой человеческой пары — Девкалиона и Пирры. Гесиодовская концепция, отнюдь не единственная, выдвинута в противовес матриархальной мифологии.
5. Зевс и природа. Не только боги и герои, но и вся жизнь получает теперь в мифологическом отражении совершенно новое устроение.
Прежде всего преображается вся природа, которая раньше была наполнена для человека такими страшными и непонятными силами. Теперь, и только теперь природа получает у греков то умиротворение и ту поэтизацию, которыми они прославились на все последующие века вплоть до настоящего времени. Нимфы рек и озер, так называемые Океаниды, или нимфы морей, так называемые Нереиды, а также нимфы гор, лесов, полей и т. д. раньше представляли собой дикие и ужасающие страшилища, от которых человек не знал, куда и деться. Но теперь значительно возросла его мощь и власть над природой. Теперь он уже умел более спокойно ориентироваться в ней, рассматривать ее, вместо того чтобы прятаться от нее, находить в ней красоту, пользоваться ею для своих надобностей. Теперь действовал не только Посейдон, но и весьма мирный, приветливый и мудрый бог моря Не–рей. Нимфы, рассыпанные по всей природе, получили теперь красивый, милый вид; на них стали любоваться и им стали молиться, их стали поэтически воспевать.
Всем теперь правит Зевс, и все стихийные силы оказались в его руках. Раньше он сам был и ужасным громом, и ослепительной молнией; и не было никакого божества, к которому можно было бы обратиться за помощью против них. Теперь же гром и молния стали не больше как атрибуты Зевса, и от разумной воли Зевса стало зависеть, когда и для каких целей пользоваться ему своими громами.
Характерно и окружение Зевса на Олимпе. Около него Ника–Победа — уже не страшный и непобедимый демон, но прекрасная крылатая богиня, которая является только символом мощи самого же Зевса. Фемида раньше тоже ничем не отличалась от Земли и была страшным законом ее стихийных и беспорядочных действий. Теперь она — богиня справедливости, богиня прекрасного человеческого правопорядка, и она тоже — возле Зевса, как символ его благоустроенного царства. Детьми Зевса и Фемиды являются Оры — веселые, прелестные, благодетельные, вечно танцующие богини времен года и государственного распорядка, справедливейшим образом ниспосылающие с неба атмосферные осадки, открывая и закрывая небесные ворота. Рядом с Зевсом также и Геба, богиня и символ вечной юности. Мальчик–виночерпий Ганимед, некогда похищенный на земле Зевсом–орлом, — неувядающий символ мифологического патриархата, когда мужская любовь имела не меньшее значение, чем любовь к женщине. Даже Мойры, эти страшные и неведомые богини рока и судьбы, управлявшие раньше всем мирозданием и бывшие только одним из аспектов все той же богини–Матери, даже эти Мойры трактуются теперь как дочери Зевса и ведут блаженную жизнь на светлом, веселом и красивом Олимпе.
Веселое и мудрое окружение характерно теперь и для Аполлона с его Музами, и для Афродиты с ее Эротом и другими игривыми демонами любви — с Харитами–Гра–циями, этим символом красивой, изящной, веселой и мудрой жизни, с вечными танцами и смехом, беззаботностью и непрерывными радостями.
6. Труд и творчество. Человеческий труд также получил теперь свое планомерное и эффективное устроение. По повелению богини земледелия Деметры Триптолем разъезжает теперь по всей земле и всех учит правильному земледелию (Apollod. 1, 5, 2—3; Hyg. Astr. II 14). Дикие звери теперь приручаются, и отголосок этого мы видим хотя бы в мифе о Геракле и конях Диомеда. Гермес и Пан следят за стадами и не дают их никому в обиду.
Появляются знаменитые мифические созидатели (и среди них — Дедал), которые поражают мир своими открытиями и изобретениями и своим художественным и техническим творчеством. Дедал построил на Крите спасшему его царю Кокалу знаменитый лабиринт (Ovid. Met. VIII 159—169), разнообразные здания (Paus. VII 4, 5; Diod. IV 78—79), площадку для танцев Ариадны (Ил. XVIII 590—592), соорудил крылья для своего полета с сыном Икаром (известнейший рассказ об этом и о трагической гибели Икара — у Овидия (Met. VIII 183— 235)) и многое другое. Сам Посейдон и сам Аполлон строят стены города Трои (Ил. XXI 440—457). Характерен миф об Амфионе, заставлявшем одной своей игрой на лире камни складываться в стены, которые и стали стенами города Фивы (Ног. Сагш. III 11, 2; Ovid. Met. VI 177 и сл.). Орфей одним своим пением укрощал бури, грозы и диких зверей (Ovid. Met. Χ 86—165). И это тоже было символом власти человеческого интеллекта и человеческого творчества над силами природы.
Художественное и техническое творчество небывало расцветает в эту мифическую эпоху. Осталась обширная мифологическая традиция о таких выдающихся певцах, как Мусей, Эвмолп, Фамирид, Лин и особенно Орфей. Когда пел Орфей, то притихала и заслушивалась вся природа. Этим же певцам приписываются и разнообразные черты, характеризующие их как деятелей восходящей цивилизации.
В создании образа Геракла мифология анализируемой нами эпохи достигает наивысшего расцвета. Геракл не только уничтожатель разного рода чудовищ: немей–ского льва, лернейской гидры, керинейской лани, эри–манфского вепря и стимфалийских птиц, он не только победитель природы в мифе об авгиевых конюшнях и победитель матриархата в мифе о поясе Ипполиты. Его подвиги идут гораздо дальше. И если он своей победой над марафонским быком, конями Диомеда и стадами Ге–риона еще сравним с другими героями, то было у него два таких подвига, которыми он превзошел решительно всех героев древности, и эти подвиги были апофеозом человеческой мощи и героического дерзания.
Именно на крайнем западе он добрался до яблок Гес–перид и овладел ими, а в глубине земли он добрался до самого Цербера и вывел его на поверхность земли. Подобного рода мифы могли появиться только в эпоху сознательной и мощной борьбы человека за свое счастье, за свои права. Неудивительно, что такой герой был взят живым на небо и там вступил в брак с Гебой, богиней вечной юности.
7. Стремление выйти за пределы общины. Человек, бежавший раньше от всемогущих и непонятных сил природы, теперь уже мог с ними померяться. Когда Зевс повелел Атланту, сыну титана Иапета, держать на своих плечах весь небесный свод, то уже и это надо было понимать как торжество идеи о полной соизмеримости и рав–номощности человека и мира. Но Атлант все же еще сын Титана, т. е. все еще сам является божеством, мощь которого мыслилась несравненно большей, чем мощь человека. Но вот теперь оказывается, что уже и Геракл перекладывает на свои плечи с плеч Атланта весь небесный свод и некоторое время держит его. До такой смелости и дерзания не могла доходить предыдущая эпоха, задавленная всякими Медузами и Химерами. До такого дерзания могла дойти только новая эпоха, эпоха патриархата и героизма.