Впоследствии, с переходом от бронзового века к железному, миф о Кроносе принял форму мифа о Зевсе. Этот Зевс полнее воплотил в себе периодическое возвращение жизни вместо поглощения ее в мифе о Кроносе.

К этому Зевсу перешла и вся эта древняя мифология двойного топора, которая потом, конечно, уступила место и более высоким мифологическим конструкциям.

г) В настоящем исследовании нет необходимости касаться неантичных параллелей мифа о двойном топоре. Нужно только подчеркнуть, что миф этот имел огромное распространение во всех странах, окружавших Грецию, — в Лидии, Карии, Фригии, и по всей Малой Азии, как это видно из большого количества разного рода памятников, приведенных у Кука (II 559—599) в главе о Зевсе Лабранде. Этот миф и символ находим в истоках мифов о таких божествах, как Деметра, Аполлон, Дионис, Посейдон. Но особенно этот миф и культ связан с так называемым Зевсом Лабрандом. Зевс под этим именем (как говорит Кук) обошел весь мир, особенно этот культ процветал в Карии, в местечке Лабранда, около Миласы, где был найден и описан и соответствующий храм, священная дорога и разные культовые предметы. Этот Зевс из Лабранды интересен также своими хтоническими чертами: воинственные карийцы связывали его с войной и называли Стратием, Воинским, а Эли–ан (De nat. an. XII 30) производит самое имя Лабрандея от «бурного дождя» (hysas labroi), имея в виду дождливость этой местности и отражая одно из повсеместных воззрений на Зевса как на осеменяющую влагу. Кроме того, один из рельефов, найденных в Миласе, изображает безбородого Зевса с каким–то капором (calathos) на голове, с ожерельем на шее, с двойным топором в одной руке и со скипетром в другой, с четырьмя рядами женских грудей и с ногами, стянутыми сетчатым одеянием. В Аркадии, в Тегее, вблизи храма Афины Алей, был найден мрамор с другим рельефом: бородатый Зевс в хитоне и гиматии, с двойным топором в правой руке и с копьем в левой, с ожерельем; из–под хитона видны шесть выпуклостей, напоминающих женскую грудь; по бокам — фигуры карийских царя и царицы, брата и сестры известного карийского царя Мавсола. Как этот памятник попал в Тегею, неизвестно. Но и выбитая надпись: «Зевс», и все прочее ясно говорит о карийском «двулезвийном» Зевсе, выражавшем всю полноту хтонического восприятия жизни, синтез сил порождения и уничтожения. Эти два замечательных рельефа (Кук II 592 й сл.) как нельзя лучше рисуют подлинную хтоническую сущность древнего мифа и культа двойного топора. Тут — переход от матриархата к патриархату. Такие же изображения Зевса Стратия с бородой и с женской грудью были найдены и во многих других местах, как, например, в Каппа–докии. Зевс, изображенный в Лабранде, более близок к греческим его изображениям. Вообще же все эти Зевсы Лабрандские, Зевсы Стратии, Зевсы–полумужчины, полуженщины ярко свидетельствуют о том, что миф о двойном топоре говорил о внутренне–творческих животно–по–родительных силах природы.

д) Необходимо сказать о Лабрисе — двойном топоре в связи с критским лабиринтом. Впервые в 1892 г. М. Майер высказал предположение об этимологическом родстве этих названий, считая, что знаменитый критский Лабиринт — это есть «место двойного топора». В дальнейшем к этому присоединился Кречмер. Кук тоже говорит, что критский Лабиринт есть то же, что и карийская Лабранда. Несомненно, что именно Лабиринт считался главным местопребыванием Зевса в виде двойного топо-. ра, Зевса–Лабриса. Самый Минотавр, получеловек, по–лубык, единственный обитатель Лабиринта, и есть Зевс или какая–то его ипостась.

На широчайшую распространенность мифа о двойном топоре указывает проникновение его даже в область христианской и полухристианской легенды. Можно считать установленным, что знаменитая монограмма Христа, т. е. Лабарум, который император Константин имел на своих знаменах, есть не что иное, как все та же эмблема двойного топора, прошедшая очень долгую эволюцию. Археологи приводят одну ритуальную диаграмму, состоящую из двух пар концентрических кругов с названиями: «отец» и «сын» на левой паре и с желтой и голубой краской на правой паре, причем между обеими парами кругов — двойной топор. Двойной топор — тоже атрибут римского Юпитера Ференция.

Замечательный образ двойного топора еще не нашел настоящего раскрытия в научно–мифологической литературе. Это раскрытие не входит также и в нашу задачу. Мы ограничиваемся здесь только некоторой иллюстрацией самого факта повсеместного распространения этого мифа на всех ступенях развития мифологии Крита и соседних с ним областей. К сожалению, миф о двойном топоре может быть иллюстрирован исключительно памятниками изобразительного искусства, а не литературными произведениями, которые вряд ли могли быть на столь ранних ступенях человеческой культуры. Однако нам удалось разыскать один очень поздний памятник (№ 10 а), именно не раньше V в. н. э., представляющий собой магически медицинскую компиляцию некоего гностика (гностицизм — языческая переработка христианской мифологии) и содержащий, между прочим, гимн виноградной лозе, соединенной с двойным топором. Здесь мы имеем, правда, позднейшую мистическую реставрацию древнего мифа о двойном топоре, но в ней нетрудно рассмотреть космические суровые контуры этого забытого, но когда–то универсального символа.

Другим таким же поздним памятником мифа о топоре (но уже третьестепенной важности) может являться небольшое стихотворение Симмия Родосского (№ 10 b) — продукт позднейшего искусственного формализма.

2. Мифология растений, животных и мифология героическая.

а) На Крите нет недостатка и в чисто растительных символах (без двойного топора), означающих верховное божество. Так, найдены памятники, рисующие некое «мировое древо», которое нельзя не понимать как символ верховного божества.

Однако Крит — это классическая страна «животной» мифологии, культа животных, особенно быка. Характерно, что двойной топор, как мы видели выше, часто встречается здесь, между прочим, в соединении с культом быка. Таковы, например, многочисленные дошедшие до нас изображения бычачьей головы с воткнутым в нее двойным топором. Символ этот тоже трудно разгадать, но одна идея выступает тут довольно ясно — это идея отождествления божества, которому приносится жертва, и самой жертвы (т. е. божество тут есть одновременно и жертва). В образе быка Зевс похищает финикийскую царевну Европу и доставляет ее на Крит, где около Гор–тины, под платаном, он вступает с ней в брак, откуда — знаменитые сыновья: Минос, царствовавший на Крите, и Радамант, знаменитый судья в царстве мертвых, к которым сказание в дальнейшем присоединило и Сарпедо–на, царя ликийского. Когда Минос просит Посейдона подтвердить его божественное происхождение, в знак этого с моря прибывает к Миносу великолепный бык, а так как Минос отказывается принести его в жертву, как то требовалось, то в наказание за это в этого быка влюбляется жена Миноса Пасифая. От этого брака рождается знаменитое чудовище Минотавр, т. е. человек опять–таки с бычачьей головой. Но эти критские мифы необходимо рассматривать в сочинении, посвященном специально критским героям. И мы их здесь подробно не разрабатываем. Рассмотрение же многочисленных изображений быка относится к области археологии Крита.

б) Критские мифы говорят и о том, что на Крите мы имеем вполне законченное антропоморфическое представление о Зевсе, несомненно связанное уже с появлением и развитием патриархата. Сюда и относится прежде всего вся мифология рождения, воспитания и смерти Зевса. Зевс рождается в виде человеческого младенца; и если имелась его могила, то, очевидно, и умирает он здесь тоже в виде человека (выше, стр. 127).

Наконец, на Крите с Зевсом связана мифология гражданственности, государственности, законности. Самая царская власть, характерная для позднего героического века (а не для матриархата), связывалась именно с Критским Зевсом и его сыном, царем Миносом. Скипетр Миноса — Зевсов скипетр; им он творит правосудие и управление великими землями.

В современной науке установлено, что уже во II тысячелетии до н. э. на Крите зародилось раннерабовладель–ческое общество примитивного типа на манер ранних восточных монархий. [18]