— Я тоже, — сказала она и вышла в теплый летний вечер. — Я тоже буду очень занята. — Не у него одного есть дела. Она не имела ни малейшего представления, чем займется завтра, но, черт возьми, она знала, что будет занята. В отдалении заржали кони. Макс громко позвал ее и нетерпеливо замахал ей рукой, отчего у нее потеплело на сердце. Было приятно знать, что хотя бы одному из Джентри ее присутствие здесь в радость.

Бриджет смотрела, как Макс устанавливал на бревне полдюжины пустых банок из-под воды. Потом он взял ее за руку и повел к участку лужайки, который еще раньше пометил. Он встал рядом с ней, выстрелил камешком по банкам и промахнулся на пару сантиметров.

— Черт, — проворчал он.

— Ты почти попал, — заметила она.

— Я столько тренировался. И не сбил еще ни одной банки. Теперь твоя очередь, — и он протянул ей рогатку.

— Но, Макс, — запротестовала она, вертя в руках рогатку. — Я не умею. У меня нет ни малейшего представления… — Кожаный ремешок, две резинки и гладкая деревянная рукоятка. Она понятия не имела, что со всем этим делать.

— Вот тебе камень. Вкладываешь его сюда, оттягиваешь резинку и отпускаешь.

Бриджет выполнила все, что он сказал. Камешек упал на землю у ее ног.

Макс покачал головой и дал ей другой камешек. Та же история. Бриджет вздохнула, мечтая поскорее уйти, но Макс, задрав голову, смотрел на нее с такой надеждой, что она сделала еще одну попытку. Она ни разу не взглянула на дом. Ей не хотелось знать, что Джош смотрит на нее. И все же она почему-то знала, что он смотрит. Бриджет чувствовала на себе его взгляд, его любопытный взгляд. Он не мог ее понять. Иногда она сама не могла понять себя — занятая выше головы бизнес-леди, которой были так по сердцу тишина лугов и бескрайние просторы.

Да и Джош для нее оставался загадкой — мужчина, предпочитающий общество лошадей людям и так неожиданно и свободно согласившийся стать ее Диким Мустангом.

Что ж, пусть наблюдает, словно филин, подстерегающий добычу. Если ему больше нечем заняться. А она будет стоять здесь, пока у нее не получится. Хоть всю ночь напролет. Но попасть в цель под его взглядом еще сложнее. У нее дрожали руки, когда она снова натянула резинку.

— Понимаешь? Я не могу зажать его в руке, — сказала она Максу, — может быть, мне нужно попробовать другой…

— Не получается? — раздался вдруг голос Джоша, направлявшегося к ним через лужайку.

— Все в порядке, я…

— Покажи ей, пап, — попросил Макс отца.

Джош встал позади нее и взял ее руки в свои. Мышцы на его груди были твердые как камень, сердце билось громко и равномерно, это было слышно даже через рубашку. Крепкие мускулы его рук придали ей силы и спокойствия. Она затаила дыхание. Что она теперь должна делать? Сердце у нее бешено стучало, и сосредоточиться на мишени не было никакой возможности. К счастью, ей и не пришлось сосредоточиваться — он все сделал за нее сам.

— Теперь держите крепко. Вот так. — Он направлял ее руки, положив левую на рукоятку, а правую на кожаный ремешок.

Только бы он не заметил, как повлажнели у нее ладони и дрожат пальцы, а если заметит — чтобы приписал это волнению при обучении новому искусству. Ну да, так оно и есть, это просто нервы, просто желание добиться успеха… Просто желание прижаться к нему спиной и почувствовать, как ее сжимают его крепкие руки, закрыть глаза и забыть обо всем на свете… Но нет, нельзя — они ждали, оба; ждали, что у нее получится.

— Камень, — скомандовал Джош.

Макс подал ему камень.

— Вставляйте камень, — сказал Джош, горячо дыша ей в затылок.

— Каким образом я должна это сделать? — спросила Бриджет. — Мне понадобится третья рука.

— Вот и все. — Он вставил камень в кожаный ремешок вместо нее. — Теперь цельтесь и стреляйте.

Она выстрелила. Камешек попал в банку. Она с облегчением вздохнула.

— Новичкам везет, — сказала она.

Макс радостно засмеялся и подпрыгнул. А потом побежал собирать новые камни.

— Неужели это так сложно? — спросил Джош. Его губы касались ее уха, а руки по-прежнему обвивали ее.

— Вовсе нет, — тихо ответила она, мечтая стоять так вечно или хотя бы несколько минут. Еще никогда в жизни не чувствовала она себя в такой безопасности, такой защищенной; и никогда еще ей не было так страшно. Страшно, что ей это может понравиться — быть защищенной, быть частью семьи; стрелять по мишеням по вечерам, когда сумерки спускаются на поля и солнце садится за холмом, за тем самым холмом, на котором она впервые увидела его, силуэт на фоне голубого неба Невады; а потом, когда дневной свет погаснет, возвращаться в дом, зажигать электричество и пить кофе.

Но она не может вернуться в дом. Ни ради кофе, ни ради чего-либо другого. Ее никто не приглашал. Это не ее дом. Они — семья, и она не была ее частью. Она и не хотела быть ее частью, потому что знала, до какой степени не умеет разбираться в мужчинах. И доказательство тому — ее роман со Скоттом. Кейт говорила ей, что с ним не стоит связываться. Другие говорили ей то же самое. Здесь же, в Неваде, Бриджет была сама по себе. Некому было подсказать, кто для нее Мистер Правильный, а кто нет. Она могла надеяться только на собственное мнение. А оно могло быть ошибочным.

Она знала, что нужно высвободиться из его объятий и уехать, но не двигалась с места. Только не сейчас, когда ей здесь так хорошо, когда она чувствует каждый мускул и косточку его тела, каждый его вдох, чувствует его подбородок у себя на голове, смотрит, как садится солнце на западе, и мечтает остановить мгновенье. Но прибежал Макс с пригоршней камней, и она испуганно вздрогнула.

Мальчик удивленно посмотрел на них.

— Ты уже можешь отпустить ее, пап. Она попала. Ты что, не видел?

— Я видел, — сказал Джош и медленно разжал пальцы рук.

Она качнулась вперед, словно только что поднялась с больничной койки. Сделала несколько шагов по направлению к подъездной дороге. К своей машине и безопасности.

— Думаю, мне стоит уехать, пока я лидирую, — объяснила она, слабо улыбаясь. Макс был разочарован, Джош обрадован, а она чувствовала себя сконфуженной и смущенной: сначала осталась на обед, к неудовольствию Джоша, а теперь вот забылась в его объятиях, которые вовсе и не были объятиями.

Бриджет вернулась в город с отснятой пленкой, которую нужно было еще проявить. Если фотографии окажутся хотя бы наполовину такими удачными, как она надеялась, и понравятся заказчикам, те начнут вкладывать деньги в проект, и тогда они с Кейт смогут купить мебель для офиса, заказать оборудование, светотехнику. И все благодаря Джошу Джентри.

На следующий день она отправила пленку срочной бандеролью Кейт, наказав ей позвонить, как только пленка будет проявлена. После этого отправилась в прачечную. Погрузив белье в стиральную машину, Бриджет села у окна и стала разглядывать людей, шедших по Мэйн-стрит. Так вот какова жизнь в Хармони, штат Невада, подумала она. Вчера все здесь ей казалось ярким и живописным. Сегодня все было блеклым и скучным. Но вчера она была с Джошем Джентри, а сегодня — одна.

Ей следует привыкать к одиночеству, поскольку ему не нравится, когда она целыми днями крутится под ногами; а в городе она никого не знает. Бриджет с завистью посмотрела на двух женщин примерно ее возраста, которые прошли мимо окна прачечной, смеясь и болтая. Одна была высокая, очень красивая, с длинными черными волосами. Другая — миловидная блондиночка, в прошлом наверняка первая хохотушка школы. Проходя, они взглянули на Бриджет, и она грустно улыбнулась, жалея, что не знает никого, с кем можно было бы перемолвиться словом, поделиться сплетнями, кому можно было бы поплакаться. Ей была просто необходима подруга, которая могла бы успокоить ее, сказать, что она не сумасшедшая, даже если и влюбилась в парня, с которым едва знакома.

Через минуту-другую женщины прошли обратно, остановились на мгновение, потом вошли.

— Извините, — сказала блондинка, — вы та… вы случайно не та самая женщина из рекламного агентства, которая хочет сделать из Джоша Джентри секс-символ?