– Да, буду рада... развлечь вас несколькими историями.

Это звучит нелепо. Я даже не уверена, говорю ли так, как они считают, я должна говорить, или как я думаю, что должна говорить, это, скорее всего, разные вещи.

– Тяжело было пересечь Атлантику?

Я пожала плечами:

– Нет, всё прошло довольно гладко.

Эмили вмешалась:

– Мы не ожидали её ещё примерно недели четыре. Она действительно хорошо подобрала время.

Примерно четыре недели? Это значит меньше четырёх. Я должна запомнить это. Меня не должно быть здесь, когда заявится настоящая Ребекка. Это будет катастрофа.

– Возможно, ты сыграешь на фортепиано? Уверена, это понравится нашим гостям, – сказала Виктория.

Отлично. Если фортепиано это-то же самое что и пианино, я влипла. Моя мама хотела, чтобы я играла, но сдалась, когда к двенадцати годам всё чему я научилась — это «Chopsticks»[4].

– Жду не дождусь услышать то, о чем ты мне рассказывала, – сказала Эмили.

К моему ужасу она смотрела прямо на меня.

– Что? – спросила я, – не уверена, что могу вспомнить, о чём я тебе писала.

– Ты сказала, что это прекрасная мелодия длительностью не менее десяти минут. Ты описывала какой она была сложной, но приятной для слуха, – и она посмотрела на меня такими широкими, невинными глазами что я даже не знала как на это ответить чтобы не чувствовать себя скотиной.

– Да, точно, – почему Ребекка не такая же бесталанная неумеха, как я? Она наверняка идеальна во всём, – думаю, я немного преувеличила. Уверена, это никому не интересно.

Боже, все смотрят на меня. Двадцать восемь глазных яблок направлено на меня прямо сейчас. Эта нелепо огромная комната с огромной мебелью внезапно стала тесной как лифт.

– Не нужно быть скромной, дорогая, – сказала Виктория. Она провела меня к углу комнаты. Как я не заметила пианино? Опасность! Опасность!

– Нет, правда, я не могу, – сказала я, пытаясь сопротивляться.

– Не разочаровывай гостей, Ребекка.

В голосе Виктории проскользнула нотка злости и тут я поняла что происходит – я позорю её. Перед её гостями. Думаю, это не вписывается в образ Хорошо Воспитанной Девушки. Я сделала глубокий вдох и просто кивнула ей, ломая голову, как бы выкрутиться, но ничего не приходило на ум.

Думаю я и правда сорвалась на неё этим утром, а сейчас она устроила вечеринку в честь моего приезда. Это меньшее что я могу сделать, верно? Я медленно подошла к фортепиано, будто шла по доске. Ничего хорошего не выйдет. Люди сойдут с ума, если я буду играть 10 минут.

Ладно. Вот пианино. Надеюсь, им нравятся «Chopsticks».

Я села за пианино, мечтая, чтобы это Эмили играла вместо меня. Или просто сидела рядом, пока я подвергаюсь пыткам.

Стоп! Это идея!

– Эмили? Возможно, гостям больше понравится дуэт. Я знаю кое-что попроще, и смогу научить тебя.

Её глаза широко распахнулись, она поправила локон за ухо и посмотрела по сторонам, будто не верила в свою удачу. Так мило.

– Правда. Присядь. Если гости могут насладиться выступлением одного игрока, то разве им не будет вдвойне приятнее слушать двоих? – я теперь выражаюсь как они, да? Да?

Она кивнула и чуть ли не прыгнула за пианино. Эта девочка совсем как щеночек.

Мы обе сняли перчатки и положили их наверх инструмента. Я показала ей повторяющийся набор нот, нижняя часть из «Heart and Soul» [5] , это всё что я могу хорошо исполнить. Если Том Хэнкс смог это сделать на огромном пианино в «Большом», думаю, Эмили справится.

Как только Эмили задала хороший ритм, я подхватила мелодию на высоких клавишах. Нужно использовать кучу клавиш и всего пару пальцев. Именно такую песню я и могу исполнить. Клавиши холодят мою кожу, пока я заканчиваю первый раунд, мелодия заполнила комнату, а толпа погрузилась в тишину.

Люди смотрели на нас, пододвигаясь поближе, и я чувствовала, что взгляд Алекса обжигает меня. Я хотела взглянуть на него, но знала, что тогда отвлекусь от игры, и потому не стала этого делать. Я видела, что Эмили наслаждается игрой, потому что она покачивалась в такт и улыбалась так широко, что я буквально могла чувствовать это.

Я толкнула Эмили локтем, показывая, что пора остановиться.

Когда мы закончили, я посмотрела вокруг, и все зааплодировали. Даже Виктория выглядела довольной. Думаю «Heart and Soul» не известна никому старше шести лет в этом времени. В какой-то момент мне показалось, что все смотрят на меня, как будто я им нравлюсь.

А потом я встала и попыталась задвинуть сиденье, но Эмили всё ещё сидела на нём. И стоя под аплодисменты, я неловко свалилась на пол.

– Ох, я, ох, – в долю секунды я вскочила на ноги, отмахнувшись от джентльмена, который рванулся вперёд, чтобы помочь мне. Вау. Теперь я вся покраснела. Смахнула всю возможную пыль со своих юбок.

– Эмили? Почему бы тебе не сыграть следующую? – сказала я в надежде отвести глаза.

Она только сверкнула улыбкой и повернулась обратно к пианино. Слава богу.

Я нашла недалеко стул и села перевести дух. Моё лицо успокаивалось, пока я смотрела, как Эмили играет, всё еще улыбаясь от уха до уха. Её ореховые глаза блестели, а кудряшки подпрыгивали от энтузиазма.

Почему-то она выглядела больше похожей на тринадцатилетнюю, хотя ей восемнадцать. Наивный, полный надежд лучик.

Я такая дура, что притворяюсь Ребеккой. Притворяюсь другом Эмили. Потому что я хочу по-настоящему с ней дружить. Без лжи между нами.

Ложь будет расти и расти. И она не может длиться вечно.

Она узнает. Из-за того, что я исчезну и вернусь обратно в двадцать первый век, или все узнают правду. Она узнает.

И может я трусиха, но надеюсь, меня уже тут не будет.

Эмили закончила приятную мелодию, и гости снова захлопали.

– Вы будете прекрасной женой для Денворта! – сказал кто-то из них, и я чуть не подавилась.

Женой?

Улыбка застыла на лице Эмили и свет в её глазах угас.

Теперь она выглядит на восемнадцать.

– Спасибо, – сказала она.

Я сжала зубы. Что тут происходит?

– Но пока ещё нет, – добавила Эмили.

Как раз когда Виктория открыла рот, чтобы что-то сказать, Эмили начала играть другую мелодию, быструю и громкую, никто бы не услышал, что Виктория собиралась произнести.

Ясно, Эмили не хочет обсуждать при Виктории ситуацию с Денвортом.

Но я должна узнать что происходит, что-то не сходится. Эмили должна быть рада замужеству, если это то, что происходит.

Завтра я узнаю, что тут к чему.

Проснувшись следующим утром, я поспешила к завтраку, который был подан на застеклённой террасе, комнате гораздо меньше той, где вчера проходил ужин.

Я рада, что мы не там. Не хочу вспоминать абсолютную катастрофу во время ужина.

Всё началось с того что слуга вошёл в гостиную после моего музыкального дебюта и огласил что ужин подан. С учётом того что я пропустила ужин исследуя Харксбери, я была голодна. Так что я встала и направилась в столовую.

Только вот я была одна. Все остальные разбились на пары, а я застряла в конце с пожилым мужчиной, который очевидно, был не так богат, как все остальные. И пока мы шли следом за этим парадом, я поняла, что мы расположились в порядке значимости.

Угадайте кто позади всех.

Я. И почему по ощущениям я будто снова в школе? Разве это не ужин в мою честь! Не то чтобы мне требовалось так много внимания, но всё же.

Так всё и покатилось по наклонной. Я снова разговаривала со слугами. Да, это было ошибкой. Когда я спросила, есть ли у них кетчуп, воцарилась абсолютная тишина. А потом я засунула себе в рот нож, нанизав на него кусок курицы. Ошибка номер два. А, и ещё я должна была держать в одной руке кусочек хлеба, а в другой вилку, чтобы есть рыбу. Ошибка номер три.

Я и правда не могла быть с ними на одной волне.