— Владимир Алексеевич, а Узбекская ССР, она тоже вам подчиняется?

Повисла долгая пауза, а затем Домостроев ответил, твердо глядя мне в глаза:

— Нет, Алексей, Узбекская ССР пока еще не вошла в будущий ВССКР — Всемирный Союз Советских Коммунистических Республик. И, если честно, то кроме нашего колхоза, в ВССКР пока никого нет. Может быть, вы вот присоединитесь? Тогда нас уже две республики будет…

Теперь молчу я. Долго. Жаль. Жаль, что их мало. Это понятно по карте земель колхоза. На такой территории больше чем семьдесят-восемьдесят тысяч никак не прокормить. Значит их мало. Совсем мало. Жаль. Я ведь понадеялся было, что их много, что они сильные и умные, как коммунисты в Советском Союзе, что они узнают, как нам тяжело, как мальки в схватках со скандинавами гибнут, как, несмотря на все усилия, из каждых четырех малышей один умирает, не дожив даже до октябрятского возраста, как мы бьемся из всех сил, чтобы запустить еще какое-нибудь производство, как латаем-перелатываем старые станки и изношенные машины, как болота поля сжирают — узнают и придут на помощь. И у нас тоже будет чайный чай с конфетами, и кари с рисом, и сахару сколько угодно, и в столовых будут лимоны давать — вот такие, гигантские, желтые, а не маленькие, зеленые, которые у нас в горшках растут… Почему так всегда бывает: только понадеешься на что-то хорошее, как сразу — бац! — и большой облом?!

Я чувствовал себя как дошколенок, у которого вдруг отобрали вожделенную игрушку. Наверное, все это отразилось на моем лице, потому что Владимир Алексеевич подошел ко мне и приобнял за плечи за плечи:

— Ну, ну, товарищ старший звеньевой. Не вешай носа, сынок. Мы еще повоюем…

Я не успеваю ему ничего ответить, как распахивается дверь в кабинет:

— Разрешите?..

Вошли четверо мужчин и одна женщина, и в кабинете, казавшемся поначалу таким просторным, сразу стало тесно. Владимир Андреевич представил собравшихся, представил нас с Негуляевым и Самохиным и снова сел за стол.

— Товарищи, — начал он негромко, но отчетливо, — товарищи… Вот и настал тот великий день, которого мы все с вами давно ждали. К нам добрались посланцы далекой Пионерии. Правда, мы с вами планировали несколько иначе, но, как видно, никто из двух наших отрядов, которые мы отправляли на север, до ребят так и не дошел…

— Дошел — негромко произнес Виталий. — Дошел… один человек.

Все словно по команде повернулись к нему.

— Он уже умирал, когда вышел на наши посты. При нем не было никаких документов, в автомате осталось четыре патрона. Все что он успел сказать нам, так это то, что его зовут… звали то ли Александр, то ли Алексей Никольский. Успел передать пароль. И все…

У Петра Сергеевича — председателя ДОСААФ, крупного мужика с широким костистым лицом, сидящего напротив меня, останавливаются глаза и леденеют скулы. Он очень тихо, почти на грани слышимости произносит:

— Сашкой его звали… Младшенького…

И не успеваем мы ничего понять, как Добровольский говорит, обращаясь ко всем нам:

— Товарищи. Прошу всех встать и почтить минутой молчания память геройски погибших колхозников из отряда Александра Петровича Никольского.

«Петровича» — вот оно как! Это его сын был. Кремень мужик! Только зубы стиснул. Блин! Нашел бы тех гадов, которые его сына…

— Прошу садиться… Итак, в преддверии завтрашнего заседания Правления и Политбюро, я бы хотел прояснить с молодыми товарищами ряд вопросов. И первый из них: ребята, вы шли к нам или?..

Жаль огорчать хозяев и наших товарищей — первых и как бы не единственных в мире, но лгать пионеру не положено…

— Извините, Владимир Алексеевич. Очень хотелось бы сказать, что мы искали вас, но это не так. По решению Объединенного Совета Дружин мы и еще четыре звена отправлены отыскать дорогу в Артек…

Реакция сидящих за столом меня несколько удивляет. Они, нет, не смеются, но полное впечатление, что еле-еле сдерживаются, чтобы не засмеяться. Наконец, председатель кагэбэ Татьяна Юрьевна — совсем еще молодая женщина, едва перевалившая за комсомольский возраст, решительно встает:

— Разрешите узнать: зачем вам дорога в Артек? — и, предваряя, очевидно, наши возражения поясняет — Нет, ребята, дорогу мы вам покажем, снабдим картами, кроками и даже можем помочь пройти часть этой дороги, но что дальше? Ведь там — Украинская республика, власть в которой захватили уклонисты. Они не то, что не пустят вас в Крым, но, скорее всего, просто уничтожат, чтобы не допустить утечки стратегически важной информации к потенциальному противнику и чтоб остальным было неповадно…

Помолчав, она продолжает:

— Крыма вам уклонисты без боя не отдадут. А большого боя против Украины… Если бы они были одни, то, может быть, вы бы и справились. Даже несмотря на то, что на Украине проживает примерно в десять раз больше населения, чем у вас и что они значительно превосходят вас в техническом оснащении. Но у вас есть то, чего нет у них: вера в победу святого дела Ленина-Сталина. То, что мы знаем о вас от жителей Псковско-Новгородского анклава, и от перековавшихся, твердо вставших на путь исправления отказников из Скандинавии, позволяет нам сказать с уверенностью, что в войне вы победите. Когда бойцы — все, как один, готовы идти в самый страшный, самый отчаянный бой и, если понадобится, без колебаний готовы отдать жизнь — такая армия не может потерпеть поражения. Даже от более сильного противника. Так что, с одной Украиной вы бы справились. Тем более, что мы — советские колхозники — не остались бы в стороне. Пусть нас еще меньше чем вас, но у нас есть более современное оружие, а наши люди не уступят вашим в силе духа. Но! Украинские уклонисты заключили военный союз еще с тремя республиками, народы которых также стенают под властью уклонистов и перерожденцев. Это — она подошла к карте СССР и взяла указку — Югороссия, Болгария и Сербия.

Называя республики, Татьяна Юрьевна обрисовывает указкой их территории. Да-а, с такой ордой нам действительно не управиться…

— Всего в них проживает более двадцати миллионов человек, что дает мобилизационный ресурс около трех миллионов боеспособных призывников. Кроме того, Украине и Югороссии принадлежат остатки Советского Черноморского флота, в составе которого имеются корабли, способные нанести серьезный ракетный удар по удаленной цели. Простите, ребята, но в случае столкновения с так называемым Союзом Южных Славян, вы обречены. А погибать, без шансов на победу…

Она умолкает, но и так все ясно… Дела…

Мы с Негуляевым переглядываемся, стараясь сделать это незаметно. Может быть, наши хозяева и правы, но… Приказ есть приказ, а потому наша дорога лежит в Артек!

— Постойте, ребята — негромко попросил Никольский. — Я вас хорошо понимаю: приказ есть приказ, наше дело военное: стрелять и помирать, а в кого и за что — товарищ замполит объяснит. Но мы просто не можем спокойно смотреть, если вы уйдете на верную смерть. У нас, — он оглядывается на Домостроева. Тот чуть кивает головой, — у нас есть в тех краях разведка. Можно попробовать выяснить самое слабое место украинских уклонистов, надавив на которое удастся получить Крым без боя. Правда, пока мы его не знаем…

— Хочу добавить, — снова вступает в разговор председатель кагэбэ, — что у нас есть возможности кое-чем вам помочь. По крайней мере, сделать так, чтобы уклонисты не сразу приняли вашу просьбу о проходе в Крым в штыки…

…Мы проговорили допоздна. Руководители колхоза, к которым присоединились еще парторг и, к несказанному нашему изумлению, отец Георгий рассказали нам о положении дел в регионе, о том, какие сложности и трудности нас могут еще ожидать на дороге. Затем разговор как-то незаметно перешел на нашу республику и на колхоз…

— …Вот ребята, это и есть первоколхозники, — Домостроев протягивает нам заделанную в рамку фотографию. — Этот снимок сделан почти сразу после основания Столовой.

На фотографии стоят и смотрят в объектив полтора десятка крепких, серьезных мужчин. Все с оружием, хотя оружие не самое лучшее: у пятерых карабины СКС, у двоих — охотничьи ружья, причем у одного из них — простая двустволка. Одеты первоколхозники кто в старенький вытертый камуфляж, кто — в еще более старую советскую военную форму без погон, а некоторые — во что-то, напоминающее юнгшурмовки.