Здорово рассказывает старик! Так и представляются Гайдар в кубанке, а вокруг — парни в юнгштурмовках, с автоматами в руках. И ведь так все и было — видел я картину в музее. Говорят, ее еще до Тьмы рисовали… А старый большевик между тем продолжает:

— И не выдержали враги яростного напора партизан. Сотнями валились наземь, сраженные меткими партизанскими выстрелами. Но в последний момент, когда близка уже была победа, увидел Гайдар, как один из уцелевших врагов прицелился в юную пионерку. Вскинул он оружие, да не выстрелил — патроны кончились. Бросился тогда Гайдар вперед, и заслонил девочку собой. И ударила подлая пуля Аркадия Петровича в самое сердце…

На площади шевеление. Это смахивают слезы. Кто-то из девчонок всхлипывает. А ветеран продолжает:

— Вынесли пионеры тело своего вождя из боя на руках. Накрыли плащ-палаткой и поклялись, что никогда не забудут Аркадия Петровича Гайдара, крепко отомстят его врагам и продолжат его святое дело. И с тех пор одной из главных песен пионерии стала песня «Гайдар шагает впереди!»

А ниже, ребята, кто стоит?

Мелкие зашевелились, зашелестели. Сперва несмело, полушепотом, а потом уже в полный голос:

— Дед Афган… Дед Афган! ДЕД АФГАН!!!

— Правильно, ребята. Это наш с вами первый Верховный Вожатый — полковник Воздушно-десантных войск Советского Союза в отставке Остапенко Евгений Алексеевич, которого мы с вами знаем по псевдониму Дед Афган… Еще во времена СССР, до капиталистического переворота, воевал он в горах, на далеком-далеком юге, где Страна Советов отстаивала свободу народа от подлых буржуинов. Это место называлось НДРА, а полностью — Афган. Там он стал Героем, там же был несколько раз ранен. Его должны были сделать генералом, но тогда международные империалисты уже подкупили многих продажных в верхах великой страны победившего народа, и он не просто не стал генералом, но еще и в отставку попал. «Ушли» его в отставку! И не его одного: многих самых лучших и самых честных командиров предатели оклеветали и выгнали из армии, а некоторых даже отдали под суд.

И воспользовались буржуины и их наймиты подлые тем, что повыгоняли из армии всех честных и смелых. И учинили переворот страшный, а возглавил его бывший бандит по кличке Меченый. Фамилию его история до нас не донесла, да оно и к лучшему: не хватало еще всякую уголовную шушеру по фамилиям величать!

Меченый на машине своей по Москве — столице разъезжал да понравившихся маленьких девочек, которые из школы шли, ловил. («А зачем они ему? — вопрос из толпы, и тут же шлепок и внятное — Не перебивай!»). Весь город его длинный черный автомобиль под номером ЕБН 00 знал и боялся. Особняк себе из здания университета устроил, и назвал его «Фонд помощи горбатым»! А еще пьяница он был: пришлось буржуинам все виноградники вырубить, все заводы спиртовые взорвать, чтобы только главаря своего хоть раз трезвым увидеть… Но самое страшное, что сотворил этот выродок: отобрал он у пионеров всего мира их столицу — Артек. И чтобы память ее навсегда стереть велел Меченый переименовать ее. И стала она называться Фарос…

Старый обводит взглядом притихших мальков. Те стоят, застыв от ужаса, пытаясь вообразить себе весь масштаб постигшей пионерию катастрофы. Старик откашливается и продолжает:

— И повылазили тогда изо всех щелей таившиеся враги — олигархи, журналюги, солженицыны, попса… Застонала тогда Родина, и стал Дед Афган со своими верными товарищами — омоновцами и вэвэшниками собирать силы для борьбы за народное счастье. И подготовили они вторую Великую революцию, которая должна была вымести с лица нашей Родины всю буржуйскую нечисть. Готовились вооруженные отряды, собирались вместе бойцы, и уже снова, то тут, то там, вспыхивали тайные пионерские костры, звали на борьбу горны, поднимали головы верные ленинцы и гайдаровцы… Все ждали сигнала…

Старый большевик понурил голову. И тихо продолжает:

— Но нашелся среди революционеров предатель. Сообщил он буржуям и империалистам, что все готово к революции, что идут уже по тайным тропам могучие отряды борцов, что в секретных местах встали уже засады, что по сигналу вся страна поднимется на борьбу. И испугались буржуи. И стали они просить помощи у врагов за океаном, чтобы уничтожили они наш вольный и свободный народ, чтобы снова не взвилось над землей знамя победы рабочих и крестьян. А в уплату обещали все наши леса, поля, заводы и недра. И заокеанские буржуи решили: смерть восставшим!

Хорошо, что тогда узнал об этом сам Дед Афган и велел срочно вывезти из крупных городов всех детей. А охранять их назначил своих самых верных омоновцев. Вот мы сюда и приехали, а родители наши — революционеры — приняли смертный, неравный бой с черной вражеской силой. Заокеанских империалистов уничтожили, но и сами полегли в неравной борьбе… — старик замолкает и смотрит куда-то вдаль, за горизонт…

— А дальше ребята, вам лучше, — он подслеповато прищуривается, — вон, товарищ старший звеньевой расскажет. Он помоложе, да и память у него получше…

С этими словами старик машет рукой в мою сторону, а сам, тяжело опираясь на палку, медленно идет к машине. Двое тимуровцев заботливо поддерживают его под руки, а меня уже окружила толпа — да что «толпа»! — орда мальков:

— Товарищ старший звеньевой, а шведы — люди?.. Товарищ старший звеньевой, а на зарнице страшно?.. Товарищ старший звеньевой, а вы диких выродней живьем видали?.. Товарищ старший звеньевой, а золотая нашивка у вас за что?.. Товарищ старший звеньевой, а правда, что у финнов рога растут?..

И я отвечаю на весь этот водопад вопросов, который обрушивается на меня со скоростью пулеметной очереди. Шведы — люди, только плохие; на зарнице страшно, но страх можно преодолеть; диких выродней живьем видел, но недолго — не могут они пережить нашей встречи; золотая нашивка у меня за вторую зарницу, где мы со звеном отбили атаку целой роты шюцкора, а то что из всего звена выжил один я мелким знать не обязательно; рога у финнов не растут, хотя…

— Товарищ старший звеньевой, а дети у вас есть? — интересуется мелкая шестиотрядница со светлым хвостиком волос на затылке.

— Нет пока…

— А почему? Вы еще не нашли свою?.. — девчушка запинается и теребит свой, пока еще неумело повязанный галстук. — Вы еще не нашли свою … Ассоль? Как в «Алых парусах», да?

Я вспоминаю Ирку, и мне становится смешно. Ирка — Ассоль? Ну, уж скорее — Любовь Шевцова. Однако отвечать надо…

— Да, я еще пока не нашел свою Ассоль.

— Тогда правильно, — сообщает малявка серьезно. — Я тоже дождусь своего Грея…

Он отходит и я успеваю расслышать, как она говорит кому-то: «Вот, я же говорила!.. А вовсе не для того, чтобы на легкие работы ходить!.. Любить надо!..» Все ясно: мелкие обсуждают проблемы пола и деторождения…

Я отвечаю еще на добрую сотню вопросов, получаю приглашение на торжественный сбор и, наконец, меня оставляют в покое, наедине с моими мыслями. А мысли все те же: что дальше?..

Но ответа найти не удается. Побродил еще по вечернему Галичу, полюбовался на огни, отраженные в озере, на высокие, пятиэтажные корпуса, стоящие в центре города, и отправился в корпус к юнармейцам из отряда им. Володи Казначеева. Как раз к ужину пришел.

На ужин была, надоевшая хуже горькой редьки, отварная осетрина. Да сколько же ее есть можно?! Ведь уже почти месяц! Ну неужели в столице не могли что-нибудь другое сготовить?! Окончательно меня добило то, что вместо положенного пива, мне выдали пивные дрожжи на ломтике хлеба. Здравствуйте! Только этого и не хватало…

Кое-как проглотив свою порцию, я поинтересовался у соседа: что у них сегодня вечером? Культурная программа на вечер была тоже небогатой: кино да танцы. Но на танцы я не пошел: никого тут не знаю, а «Четыре танкиста и собака», который крутили сегодня у казначеевцев, я раз пятнадцать смотрел. Так что я просто завалился спать.

Глава 5

Утром я снова оказался в Штабе Объединенного Совета Дружин, только теперь уже не в чьем-то отдельном кабинете, а в актовом зале. Там собрался ВЕСЬ Объединенный Совет. И на повестке дня только один вопрос: дорога в Артек…