С другими точками на маршруте такая удача не светила — там все будет зависеть от рудознатцев. Коли отыщут они что-то ценное, форт будет расширен. В первую очередь им рекомендовалось искать уголь и золото. По возможности, подниматься по ближайшим рекам и оценивая ресурсы зоны досягаемости.

Местное население — это немаловажный ресурс, вот только в его дружественности у меня были определенные сомнения. В мое время бытовали анекдоты про чукчей, и тогда еще задумался — почему именно про них? Истинна, как обычно, проста. Чукчи были воинственным народом, спуску стрельцам не дававшему. Их долгое время побаивались и особо не трогали, вот и сохранилось это особое отношение через века, приняв вид анекдотов. По анекдотам вообще можно четко проследить отношение к событиям, людям и государствам. Было бы желание.

В связи с возможными боевыми действиями, гарнизоны фортов снабжались по 600 выстрелов на ствол, это 400 килограмм на форт. Плюс еще сто килограмм гранат к картечницам. Полтонны боеприпасов — с водостойкими упаковками так и еще больше.

С одной стороны — патронов много, а с другой… от частоты набегов зависит. Патронов бывает мало, и «маловато, но больше не унести». Рекомендовал гарнизонам выбивать у нападающих, в первую очередь, оленей. Чукча без оленей — это всеми презираемый бомж, с ним потом и говорить можно. Опять же, свежее мясо в форте лишним не будет. Но решение принимать все одно капралам на месте, они люди бывалые, поймут, когда можно поговорить, а когда рогом упереться.

С колониальной партией, ко всем описанным проблемам, добавлялось еще объемное оборудование. Везли с собой тьму всего, начиная от разобранных лодок и заканчивая листами железа с латунью и бухт медного провода. Везли разобранные станки, детали коловратников, оборудование лабораторий. Ковчегу подобное даже в кошмарах не снилось. Суда, по расчетам, должны будут сидеть ниже расчетной ватерлинии, и нести опасно много груза на палубах. Как представлю, что этот груз обмерзнет и существенно повысит центр тяжести, так и вспоминаю ледяную воду Новой Земли. Надеюсь, полные трюмы железа, в том числе заменяющего балласт, помогут этой авантюре разрешиться относительно благополучно. Надо только не забыть загрузить корабли камнями, после разгрузки.

Все одно, на месте Петра поостерегся бы отправлять своего девятнадцатилетнего наследника в подобный вояж, даже вручив ему «палочку-выручалочку» в виде ссыльного князя. Не ведаю, как они договорились. Возможно, Алексею помогла императрица, говорят, она ныне не праздна…

Баржа сбросила ход, шипя стравливаемым паром, по палубе пробежались матросы. Быстро мы, однако, до порога добрались.

Вышел из каюты. Холодно. Еще и влажный плащ тепло отбирает. Баржа швартовалась к бочке перед порогом, подсвечивая себе прожектором. На бочке рядом стоял здоровый парусный шлюп, разоруженный и превращенный в купеческое судно. Значит, нам никак не меньше получаса ждать своей очереди на проводку. Можно было попытаться на своих двигателях рвануть, но капитан на корабле — первый после бога, раз он решил ждать буксира, будем ждать. Без нас экспедиция все одно не уйдет.

Свесившись с борта, слушал, как матрос баржи торговался с лодочником за копченую рыбку. С моей точки зрения, копейка за кило было вполне нормально. Но у этих торгашей явно вызывал ажиотаж сам процесс, с киданием шапки в дно лодки и демонстративным уходом с палубы. Рыбка пахла вкусно. Присоединился к компании.

— Поведай, как ныне с буксиром? — спросил, вертя в пальцах копейку.

На бронзе монетки четко различалась вычеканенная двойная воротная башня с надписью поверх нее «Рига» и датой «1703» внизу. Археологи будущего могут подумать, что это дата чеканки, и ошибутся. Отчеканена монетка в этом году, но на них на всех теперь будут года и места поворотных событий. На реверсе, как обычно, Георгий Победоносец мучил змея копьем, от которого и пошло название монетки. Отдал будущий раритет в жадно протянутую ладонь.

— Баркас вверх увели склянку тому. Мыслю, через склянку и ваш черед будет.

Лодочник говорил размеренно, как торговец на сходе. Одновременно отбирая и заворачивая в коричневую бумагу рыбу для меня. Рыбу он взвешивал, похоже, на глаз — любопытно будет проверить, насколько меня обули. Все это происходило при тусклом свете масляной лампы, так что, порода рыбы так и осталась тайной.

Не стал задерживать предпринимателей, явно желающих продолжить торги, отошел к корме, отщипывая из свертка рассыпчатые и жирные кусочки. На корме механик баржи, вылезший со своей вахты, решал вопрос с рыбой по-своему. Он ее ловил, периодически вытаскивая снасть, перебрасывая ее и философски наблюдая за плывущим по течению поплавком.

— Как, Дед, клюет?

— Хватает помалу — немолодой механик изобразил вежливость в мою сторону и опять уставился на проплывающий в блеклом пятне света от стояночных огней поплавок.

— Что с рыбой то делаете?

Вопрос меня интересовал со вполне меркантильными соображениями, копчушка в свертке заканчивалась удивительно быстро. Взвешивать там уже точно было нечего.

— Да всякое. И в рыбник кладем, и коптим в ящике с под энструмента на котле, когда машина на ходу. Когда как.

Удобно быть механиком. Порадовало, как он произнес «Машина На Ходу» — с придыханием. Знать налаживается отношение народа и техники. Надеюсь, без луддитских бунтов обойдемся.

— Тогда дело такое есть — сказал, крутя в пальцах покрытых рыбьим жирком, маленький, серебряный рубль — попутчики у вас ныне на живот удалые, копченую рыбку уважающие. Найдешь чем их до конца пути подкармливать?

— Отчего же не найти?! Найду — механик подсек снасть, и по реке разнесся плеск борющейся, пойманной рыбы.

Пока Дед ковырялся с добычей, задал возникший очевидный вопрос.

— Чего тогда матроса-то на рыбный торг отправили?

Дед только рукой махнул, забрасывая снасть.

— Бездельный он, не для торга ходит, а так, балагурить, да вести вызнать.

На шлюпе звонко пробила рында, отмерив очередные полчаса. Под нашим правым бортом толкались уже две лодки, и в одной из них отчетливо кудахтала кандидатка на обеденную трапезу. Сухпай — это хорошо, но свежатина лучше. Спустился на несколько ступеней по трапу в кубрик, гаркнул в это спящее царство.

— Дежурный! Поднимай интенданта, у борта купцы!

Этим медведям только бы дрыхнуть. Едят, спят, да портят порох. Кого еще портят — не в курсе, но с обидами никто не приходил. Если взглянуть с другой стороны, то эти капральства, на сегодня, одна из самых опытных, боеспособных и образованных частей армии. У ребят давно вышли сроки службы, но демобилизовыватся они и не думают, как сделала большая часть старого Двинского полка. Оставшиеся при ссыльном морпехи понабрались от меня всякого, в том числе и словечек — теперь им хоть офицерские патенты давай. Но с этим пока повременю, тем более что и права такого уже не имею…

Надо бы и мне на боковую, все одно ничего интересного не намечается.

Зайдя в каюту, скинул так и не пригодившийся плащ, следом просочилась моя тень — видимо, стоял в потемках, чтоб глаза к ночи адаптировались. Одно это уже говорит, о правильном подходе к несению службы. Ведь многие знают, что часовой у костра — это потенциальный покойник. Ему же ничего в ночи не видно! Скольких на этом ловили?! Но и поныне стоят на бивуаках караулы, где потеплее.

Ладно, и это уже не моя забота. Продолжу про экспедицию.

… Кадры решают многое. Под этим лозунгом собирали первую волну колониального корпуса. Проводили конкурсы, отбирали лучших по результатам их наработок, сманивали выпускников академий. Рудознатцы, техники, научники, медики, старатели, артельщики… Если экспедиция, тфу, тфу, тфу, навернется — утрата для генофонда страны выйдет существенная.

При этом — капитаном на «Авось», своим единоличным решением, протолкнул двадцативосьмилетнего датчанина, уже 6 лет служившего на Балтийском флоте и освоившего командование канонеркой. Особых заслуг датчанин не имел, но для меня он являлся знаковой фигурой. Звали его Витус Беринг. Надеюсь, судьба поймет мои намеки.