— Не понимаю, почему они не сожгли замок и не стерли самую память о нем, — заметил кавалер.

— Замок находился в подчинении у церкви, и это его спасло, — ответил эконом. — Ваш прадед позднее завладел им, поскольку к замку прилегали плодородные земли. Владетель Клатки был отпрыском знатного рода, и в церкви ему воздвигли памятник; но теперь церковь разрушена, как и сам замок.

— Ах, скорее в путь! — с воодушевлением проговорила Франциска. — Ничто не помешает мне посетить такое загадочное место. Девицы в заточении, так и не вернувшиеся домой, штурм башни и гибель рыцаря, ночные прогулки призрака у старого дуба, наше приключение — все это наполняет меня неописуемым любопытством.

Когда слуга объявил, что лошади ждут у дверей, молодые дамы, смеясь, спустились по ступенькам на каретный двор. За ними последовали Франц, кавалер и один из слуг, хорошо знакомый с окрестностями; и через несколько минут кавалькада направилась к лесу.

Солнце стояло еще высоко в небе, когда они увидели над деревьями башни замка Клатка. Лес был неподвижен, слышалось лишь радостное щебетание птиц, которые сновали среди ветвей и распускающихся почек, воспевая явление весны.

Вскоре всадники очутились близ старого дуба у подножия холма, увенчанного башнями; и в разрушенном состоянии хранили они свое величие. Стены оплетал плющ и колючий кустарник; корни так глубоко проникли в щели между камнями, что скрепили их вместе, подобно строительному раствору. На самом верху чуть покачивался на ветру маленький куст с молодой, свежей листвой.

Господа помогли дамам спешиться; оставив лошадей под присмотром слуги, все стали подниматься по холму к замку. Здесь они осмотрели все уголки и закоулки и по настоянию Франциски, решившей во что бы то ни стало найти таинственного незнакомца, потратили немало времени на его поиски; затем осмотрели и соседнюю церковь. Время и стихии бережней обошлись с нею; неф был полностью разрушен, но над алтарной частью и самим алтарем сохранилась кровля; здесь же имелась небольшая часовня, видимо, служившая в свое время усыпальницей древнего рыцарского рода. Однако, от великолепных витражей, украшавших когда-то окна, остались лишь осколки, и в часовне свободно гулял ветер.

Некоторое время путники разбирали надписи на могильных камнях и стенах часовни. Надгробные плиты повествовали о владетелях древности; на этих монументах были высечены фигуры мужчин в латах и женщин и детей всех возрастов. По углам плит располагались скульптурные изображения летящих воронов и другие рельефы. Одно надгробие, высившееся у входа в часовню, заметно отличалось от прочих: на плите отсутствовала резная фигура, а надпись, в противоположность лестным панегирикам на остальных гробницах, отличалась простотой и краткостью; она гласила: «Эззелин фон Клатка пал, как воин, во время штурма замка» — и далее указан был день, месяц и год.

— Стало быть, вот и памятник рыцарю, чей призрак, по рассказам, обитает в этих руинах, — воскликнула Франциска. — Как жаль, что здесь нет его изображения, как у других — мне так хотелось бы знать, как он выглядел!

— Я нашел фамильный склеп. К нему ведет лестница; внизу светло — солнце освещает склеп сквозь трещину, — сказал Франц, выходя из соседней ризницы.

Все последовали за ним; спустившись по восьми или девяти ступеням, они очутились в довольно просторном склепе, где были расставлены гробы всевозможных размеров; некоторые из них давно обратились в пыль. Но и здесь гроб, находившийся ближе к двери, отличался от остальных своей простотой, хорошей сохранностью и лаконичной надписью: «Ezzelinus de Klatka, Eques.» [2].

Воздух в склепе лишен был миазмов разложения, и они провели там некоторое время, а затем, поднявшись по ступеням в церковь, долго еще обсуждали старинных владельцев замка; кавалер вспомнил теперь, как о них говаривали, бывало, его родители. Когда исследователи собрались наконец покинуть руины, солнце уже исчезло; на небе показалась луна. Берта, ступив в неф, издала удивленное и испуганное восклицание. Взгляд ее упал на человека в шляпе со свисающими перьями, с мечом на боку; на плечи его был наброшен короткий плащ старомодного покроя. Незнакомец непринужденно прислонился к разбитой колонне у входа; казалось, он ничего вокруг не замечал; в свете луны отчетливо вырисовывались его бледные черты.

Все четверо приблизились к незнакомцу.

— Если не ошибаюсь, — заговорил кавалер, — мы с вами когда-то встречались.

Неизвестный не проронил ни слова.

— Вы самым чудесным образом спасли нас от зубов этих ужасных волков, — сказала Франциска. — Верно ли я предполагаю, что именно вы оказали нам столь великую услугу?

— Звери боятся меня, — произнес незнакомец низким и свирепым голосом, устремив свои запавшие глаза на девушку и словно не видя остальных.

— Смею полагать, что в таком случае вы — охотник и объявили войну этим кровожадным бестиям, — сказал Франц.

— Кто из нас не преследователь или не преследуем? — ответил незнакомец, не глядя на него. — Да, каждый из нас преследует или испытывает преследования, судьба же преследует всех.

— Вы живете в этих развалинах? — помедлив, спросил кавалер.

— О да; но не ради истребления вашей дичи, как вы, вероятно, опасаетесь, кавалер фон Фаненберг, — презрительно сказал незнакомец. — В этом вы можете не сомневаться; собственность ваша пребудет в целости.

— Ах! Отец вовсе не это имел в виду, — вмешалась Франциска, проявлявшая к незнакомцу живейший интерес. — Прискорбное стечение обстоятельств и печальные повороты судьбы, как видно, заставили вас искать пристанище в этих руинах, и отец мой отнюдь не намерен лишать вас крова.

— Отец ваш очень добр, если речь об этом, — прежним тоном проговорил незнакомец, и его сумрачные черты сложились в подобие еле заметной улыбки, — однако людей, подобных мне, изгнать нелегко.

— Жизнь в развалинах должна доставлять вам множество неудобств, — слегка раздосадовано заметила Франциска: она ожидала более благовоспитанного ответа на свою вежливую речь.

— Я не назвал бы жилище мое неудобным; оно всего лишь тесновато и все же вполне подходит человеку тихого нрава, — с гримасой отвечал неизвестный. — Не всегда, впрочем, я таков; порой меня охватывает желание покинуть замкнутые пределы, и тогда я мчусь по лесам и полям, по холмам и долам; и всегда слишком рано наступает час, когда мне приходится возвращаться в тесное убежище.

— Поскольку вы время от времени его покидаете, — сказал кавалер, — я хотел бы пригласить вас посетить нас, если только.

— Если только я в состоянии буду принять ваше приглашение, — прервал незнакомец, и кавалер вздрогнул, ибо тот со всей точностью высказал его собственную, едва сложившуюся мысль. — К сожалению, — холодно продолжал он, — я не могу сейчас поведать вам обо всем, однако имеются некоторые трудности; но можете не сомневаться, что я происхожу из рыцарского рода, по меньшей мере такого же древнего, как ваш.

— Тогда вы не должны отказываться от нашего приглашения, — воскликнула Франциска, весьма заинтригованная необычными манерами собеседника. — Вы обязательно должны навестить нас.

— Я не слишком люблю веселиться, и поэтому мало кто в последнее время приглашал меня, — ответил незнакомец со своей странной улыбкой. — Кроме того, днем я обыкновенно остаюсь дома; в это время я отдыхаю. Я принадлежу, видите ли, к тем людям, что превращают день в ночь и ночь в день и питают пристрастие ко всему удивительному и необычайному.

— В самом деле? Я тоже! Именно по этой причине вы непременно должны навестить нас, — вскричала Франциска. — Полагаю, — улыбаясь, продолжала она, — вы только что встали и совершаете утреннюю прогулку. И поскольку луна заменяет вам солнце, просим вас посетить наш замок в лучах этого светила. Для нас, думаю, это не составит трудности, и было бы очень мило познакомиться с вами поближе.

— Вы желаете этого? — Вы настаиваете на своем приглашении? — спросил незнакомец самым искренним и решительным тоном.