Аброгастес подал знак.

Даже тяжелому теслу понадобилось три удара, чтобы завершить работу.

— С этим пришлось трудно, — глубоко вздохнул мастеровой.

— Да уж, — отозвался другой.

— Но ведь это не оружие, лезвие у него донельзя затупилось.

Лезвие и рукоятка тесла на целый фут были облеплены слизью мяса и костей.

Мастеровой утер свое широкое лицо и сплюнул в сторону. Он устало моргал. Его глаза заливал пот, пот струился по лицу и шее, доходил до груди, рук и ног. Его тело стало липким от пота и крови.

Аброгастес оглянулся. Ортунги задрожали.

— Приведите сюда этих женщин!

— Это мои служанки, — сказала Геруна. — Сжальтесь над ними!

Десятерых женщин вывели вперед.

— И вон тех тоже, — приказал Аброгастес. Десять старших женщин, знатных и богатых, входящих в свиту принцессы, вытолкнули из толпы. Одна из них прежде по приказу Ортога собрала и унесла оскверненную одежду и украшения принцессы Геруны.

— Снимите с них одежду.

— Отец! — запротестовала Геруна.

— Со всех, — твердо повторил Аброгастес.

— Прошу вас, не надо, отец! — взмолилась Геруна.

Женщины стояли в кровавой грязи перед Аброгастесом, повелителем дризриаков.

— Думаю, эти женщины будут рабынями, — обратился Аброгастес к Гуте, жрице тимбри.

— Нет, господин! — закричали женщины. — Пожалуйста, не надо!

Они упали на колени в грязь, плача и крича, простирая к Аброгастесу руки.

— Как вы думаете, госпожа? — вновь повторил Аброгастес, обращаясь к Гуте. — Годятся ли эти женщины для роли рабынь?

Он указал на группу служанок и приближенных принцессы.

— Очевидно, да, господин, — произнесла Гута.

— Вы правы, — кивнул Аброгастес.

— Сразу видно, что они рабыни.

— Погрузите их в катера и отвезите на корабли, — распорядился Аброгастес.

— Отлично, господин, — подхватила Гута. Плачущих женщин подняли на ноги и вытолкали из шатра.

Гута смеялась.

В шатре не было рабынь. Все они, вместе с тремя рабынями-блондинками, уже были загнаны на четвереньках в катера и увезены на орбиту, к крейсерам и грузовым кораблям. К этому времени всех их уже освободили от цепей, раздели и разогнали по маленьким, прочно запертым клеткам.

— Приведите сюда вон того!

Вперед вытолкнули писца со связанными за спиной руками.

— Ты ортунг? — спросил Аброгастес.

— Нет, господин.

— Телнарианец?

— Нет.

— Ты умеешь читать и писать?

— Да, господин.

— Ортог платил тебе?

— Да, господин.

— И ты хорошо служил ему?

— Я делал все, чтобы служить как можно лучше, — ответил писец.

— Что ты думаешь о вероломном принце Дризриакском? — спросил Аброгастес.

— Что я думаю? — удивленно переспросил писец.

— Ты ненавидел его и служил ему только из страха или втайне осуждал его за предательство?

— Простите, господин, — сказал писец, — но я не могу дать такой ответ, какого вы ждете.

— Ты получил от Ортога кольцо?

— Таким, как я, не дарят колец, господин.

— Ты его друг?

— Мое положение не позволяет мне надеяться на дружбу с Ортогом.

— Но ты же хорошо служил ему?

— Я всегда стремился к этому, господин, — сказал писец.

— Освободите его, — потребовал Аброгастес. Изумленного писца развязали.

— Если ты служил ортунгам, — сказал Аброгастес, — то будешь служить и дризриакам.

— Да, господин.

Аброгастес повернулся к Ортогу.

— Я хотел бы помириться с отцом, — произнес тот.

Аброгастес подозвал его оруженосца.

— Ты оруженосец Ортога, принца Дризриакского?

— Да, Ортога, принца Дризриакского и короля ортунгов! — выкрикнул оруженосец.

Толпа ахнула.

— Каков долг оруженосца? — спросил Аброгастес.

— Ценить жизнь своего господина превыше собственной.

— Да, оруженосец должен умереть прежде, чем его господин, — уточнил Аброгастес.

— Да, господин.

— На плаху его.

— Стойте! — закричал воин.

Аброгастес поднял руку.

— Пусть его казнят топором или другим оружием!

— Господин! — внезапно закричал Хендрикс, торопливо и сердито, окруженный воинами-дризриаками. — Одумайтесь! Явите своему сыну милосердие! Это не его вина — он всего лишь допустил слабость. Если кто и виновен в этом, так только проклятая Гута, жрица тимбри!

— Нет! — тревожно воскликнула Гута.

— Ваш сын попал под ее губительное влияние, — продолжал Хендрикс. — Это ее пророчества и предсказания, хитрости и уловки сбили с толку Ортога. Это она ввела его в заблуждение!

— Нет, — покачал головой Ортог. — Я бы в любом случае порвал с дризриаками.

— Разве вы не любили его в детстве, господин? — воскликнул Гундлихт, стоящий рядом с Хендриксом.

— Я — король дризриаков, — возразил Аброгастес.

— А если бы вы не были королем? — настаивал Гундлихт.

— Но он все равно пропал, — отрезал Аброгастес.

— В этом виновата Гута, вот кто! — воскликнул Хендрикс.

— Она распалила его тщеславие и одурманила его, — сказал Гундлихт.

— Это правда, госпожа Гута? — спросил Аброгастес.

— Разумеется, нет, господин! — с достоинством отозвалась Гута. — Я жрица народа тимбри, смиренная и покорная слуга десяти тысяч богов тимбри. Я и мои сестры, поклявшиеся отдать всю жизнь служению богам — священные девы. Нам нет дела до мирской суеты, нам не нужны деньги и вещи!

— А власть? — спросил Аброгастес.

— Нам она ни к чему.

— Мне не нравятся обычаи тимбри.

Отто вспомнил жертвоприношения на холме, за священной рощей.

— Простите, господин, — отозвалась Гута, — но не к лицу жрицам обсуждать обряды и повеления десяти тысяч богов. Наше дело — всего лишь смиренно служить им.

— Я слышал о предзнаменованиях, — произнес Аброгастес. — Это правда? — спросил он у Ортога.

Тот пожал плечами.

— Да, — с жаром откликнулась Гута, — мы можем доказать наше учение и истину с помощью знаков.

— Кажется, предзнаменования были лживыми, — заметил Аброгастес.

— Вероятно, жрицы тимбри смогут доказать вам свою правоту, господин.

— Но знаки солгали, — возразил Аброгастес.

— Они никогда не лгут.

— Но ведь они оказались не в пользу ортунгов?

— Когда-то были в их пользу, — ответила Гута.

— Недавно? — уточнил Аброгастес.

— Разве не могло случиться недоразумение? — вставила одна из старших жриц.

— Конечно, — кивнула Гута.

— Иногда знаки бывает трудно разгадать, господин, — продолжала жрица.

— Дело может оказаться темным и запутанным, — подхватила другая.

— И потом, — воскликнула Гута, — разве воля богов не могла измениться?

— Да, да! — поддержали ее хором жрицы.

— Боги могли передумать, — добавила Гута.

— Да, да! — закричали жрицы.

— Это возможно, — уверяла одна.

— Конечно! — добавила другая.

— Давайте опять проверим предзнаменование, — предложила третья.

Хендрикс горько рассмеялся. Аброгастес поднял руку, призывая к молчанию.

— Принесите ткань — простой кусок полотна, ничем не отличающийся от других, — приказала Гута.

— Я принесу, — вызвалась одна из жриц — та, что раньше принесла кусок ткани, который опустили в кровь, и на нем проступил знак ортунгов.

Вскоре жрица в сопровождении стражников вернулась в шатер со свернутым куском ткани.

Она передала его Гуте и встала на место. Гута развернула полотно величиной около двух квадратных футов и торжественно показала его толпе. Затем она обратилась к Аброгастесу.

— Вы хотите проверить ткань, господин?

— Возьми другой кусок, — предложил Хендрикс.

— Это запрещено, — терпеливо разъяснила Гута» — так не принято у богов тимбри.

— Я не буду проверять ткань, — решил Аброгастес.

— Тогда пусть боги дадут предзнаменование!

— Пусть дадут! — подхватили жрицы.

— Господин! — запротестовал Хендрикс, но Аброгастес поднял руку, приказывая начинать.

Гута опустилась на колени рядом с одной из луж, собравшихся на полу шатра, где кровь смешалась с грязью.