— Ты будешь драться.

— А меня вызвали на бой? — осведомился Отто. Аброгастес кивнул. — Тогда я имею право принять или не принять вызов.

— Он не палач! — крикнул Юлиан.

— Лучше молчи, — посоветовал Отто, и Юлиан опустил голову.

— Пусть король ортунгов выберет оружие, — заявил Отто.

— Принц Дризриакский может выбрать оружие, — провозгласил Аброгастес.

— Развяжите меня, — попросил Ортог, которого связали слишком надежно. — Я выбираю топор.

— Ты можешь выбрать топор или другое, равное ему оружие, — обратился Аброгастес к Отто.

— Тогда вот мое оружие, — сказал Отто, выхватывая из рук изумленного мастерового окровавленное тесло и потрясая им.

— Это не оружие! — воскликнул Аброгастес.

— Я выбрал, — настаивал Отто, — и вызов принят!

— Господин, он имел право выбора, — заметил пощаженный писец.

Аброгастес сердито взглянул на него, и писец потупился, вполголоса добавив:

— Он прав, господин.

— Ты хитрый негодяй, вольфанг, — заметил Аброгастес, опускаясь на трон.

— Это оружие! — закричала толпа. — Те, кто убит теслом, уже пируют в шатрах Крагона!

Воины-дризриаки с воодушевлением кричали и потрясали оружием. Аброгастес хмуро оглядывал толпу.

— Кажется, будет верным, господин, — заметил Отто, — что если вы позволили вашему сыну умереть от оружия, ибо не знали, какое оружие я выберу, тогда вы должны разрешить и последователям своего сына погибнуть от такого же оружия.

— Да, господин! — возбужденно закричала толпа.

— А я выбрал тесло, — продолжал Отто. — Разве это не оружие?

Аброгастес угрюмо смотрел на Ортога.

— Вы еще любите меня, отец, — усмехнулся Ортог.

— Да, — с трудом выговорил Аброгастес, — это оружие.

Толпа радостно закричала. Ортогу принесли топор.

— Я благодарен тебе, вольфанг, — произнес Ортог.

— Это был спорный вопрос, — сердито возразил Аброгастес.

— Некоторые считают, господин, — вставил писец, — что только погибшие в бою достойны войти в шатры Крагона.

— А другие утверждают, — добавили из толпы, — что этого достойны только погибшие с оружием в руках.

— Да и вообще говорится, — поддержали сбоку, — что только воины попадут в страну богов.

— Но, наверное, им потребуются писцы, — пошутил писец.

В толпе засмеялись.

— А как же женщины? — вдруг спросила Геруна. — Разве для них нет места в шатрах богов?

— Конечно, есть — женщины там прислуживают! — закричал кто-то в толпе, и все рассмеялись.

— Но они не могут заслужить себе там место? — продолжала Геруна.

— Нет, — возразил кто-то, — выбранные туда женщины бесправны, как купленные на торгах рабыни — они годятся только на то, чтобы прислуживать.

— Понятно, — пробормотала Геруна.

— Вероятно, богам нет дела до вас, — произнес Аброгастес.

— А может, богов и вовсе нету? — горько сказал Ортог.

— Как ты считаешь, вольфанг? — спросил Аброгастес. — Есть боги или нет?

— Я не знаю, господин, — ответил Отто.

— А ты, рабыня Гута? — Аброгастес повернулся направо.

— Не знаю, господин, — испуганна отозвалась она. — Я всего лишь рабыня.

— Достойный ответ, — заметил Аброгастес, — только не смей прятаться.

— В этом вопросе многое туманно, — вставил писец.

— Последователи Флоона говорят, что они знают истину, — добавил кто-то.

Флооном звали смиренного странствующего учителя, мирное саламандроподобное существо с большой морской планеты, который проповедовал мир, любовь, ненасилие и уважение ко всякой религии. Он умер на электрическом стуле, или, точнее говоря, на раскаленной дыбе. В то время уже начали затеваться первые споры вокруг его учения.

— Они болваны, — возразил кто-то.

— Но их становится все больше, — добавил еще один воин.

— А мы давайте будем думать о солнце, камне и железе, кораблях, оружии и золоте! — воскликнул Аброгастес.

— Да! — с жаром отозвалась толпа. Аброгастес повернулся и оглядел Гуту:

— И о женском теле! — добавил он.

Гута испуганно сжалась. Геруна выглядела смущенной.

— Да! Да! — подхватили мужчины.

— Это — настоящая жизнь, — добавил Аброгастес и повернулся к Ортогу и Отто. — Начинайте бой!

— Когда это я с первого слова слушался тебя, отец? — усмехнулся Ортог и обратился к Отто: — Приветствую тебя, вольфанг, за оказанную мне честь и за уважение к моему народу, ортунгам, какими бы недостойными они ни были. — С этими словами он сильным ударом вогнал топор в дерево плахи. — Бей, я готов.

Но Отто тоже поднял тесло и еще более мощным ударом всадил его в дерево по самую рукоятку. Толпа зашумела, потрясенная силой этого удара.

Хендрикс и Гундлихт радостно вскрикнули.

Ортог повернулся к Аброгастесу.

— Я прошу милости для ортунгов, отец, — сказал он. — Пощади их, я готов просить у тебя мира.

— Приди ко мне, сын, — проговорил Аброгастес, поднимаясь с места.

Со слезами на глазах Ортог бросился в раскрытые объятия отца и вдруг беспомощно рухнул с высоты помоста.

Гута завизжала.

Аброгастес налившимися кровью глазами смотрел на лежащего на земле сына. В его руке блестел окровавленный нож.

— Думаете, меня легко обмануть? — обратился Аброгастес к толпе.

— Брат! — крикнула Геруна, спрыгнула с помоста и опустилась на колени рядом с Ортогом.

— Он был твоим сыном! — с упреком сказал кто-то.

— У меня много сыновей, — усмехнулся Аброгастес.

— Он хотел примирения!

— Теперь мы помирились, — отрезал Аброгастес, вытирая нож о бедро и пряча его в ножны.

— Ты убил его ножом, — указал кто-то.

— Даже теперь Ортог попадет в шатры Крагона.

— Это к лучшему!

— Вероятно, когда-нибудь мы снова встретимся в шатрах Крагона, сын мой, — проговорил Аброгастес. — И тогда обсудим все не спеша.

— А потом поднимете кубки на веселом пиршестве! — крикнули из толпы.

— Так кто победит?

— Я буду победителем, — сказал Аброгастес.

— Кому в шатрах достанется слава героя?

— Мне, — заявил Аброгастес.

Геруна с плачем склонилась над телом Ортога.

— Так был наказан предатель, — провозгласил Аброгастес. — Унесите его!

— Давайте копья и плащ, делайте носилки, — зашумели в толпе.

— Развяжите этих двоих. — Аброгастес указал на Хендрикса и Гундлихта. — Унесите его в священную рощу.

— Да, господин, — отозвались они.

— Я хотел бы пойти перед ними со свечой, если позволите, господин, — сказал писец.

— Он уже не твой хозяин, — возразил Аброгастес. — Неужели ты так предан ему? Ну, тогда ступай.

— И я бы хотел пойти с ними, господин, — попросил оруженосец.

— Почему?

— Он был моим господином.

— Иди, — кивнул Аброгастес.

— Благодарю вас, господин, — кивнул оруженосец.

День заканчивался, в шатре стало сумеречно. Воины быстро привязали к двум копьям плащ, соорудив носилки и положив на них тело Ортога. Отто накрыл его свои плащом.

Гундлихт и Хендрикс подняли носилки на плечи и вынесли из шатра. Впереди них со свечой шел писец. Позади в нескольких шагах с обнаженным мечом — оруженосец.

Геруна осталась стоять на коленях перед помостом, сотрясаясь от рыданий.

Аброгастес, который сидел на троне во время приготовлений, вновь поднялся.

— Встань, — приказал он Гуте.

— Да, господин, — она вскрикнула, когда Аброгастес крепко стянул ей руки за спиной.

— Готовь катера, — приказал Аброгастес одному из приближенных, и тут его взгляд упал на Геруну.

— Мы еще не все закончили, — продолжал он. — Надо разделаться с предательницей Геруной.

Геруна испуганно подняла глаза.

— На плаху ее, — приказал Аброгастес.

— Но она твоя дочь! — возмутились в толпе.

— У меня много дочерей, — отмахнулся Аброгастес.

— Прошу вас, не надо, отец! — закричала Геруна.

Воины подтащили ее к плахе, поставили на колени и связали руки за спиной. Мастеровой вытащил из плахи глубоко вонзившиеся топор и тесло. Геруну за волосы уложили на плаху. Она сотрясалась всем телом. Мастеровой поднял тесло.