— Они дружелюбно к тебе отнеслись? Как ты понял? — поинтересовалась жена.
— Нет, ничего. А Сердюк особенно хорош. Я бы сказал, разговор велся правильно. К Ним поступили материалы, они обязаны были разобраться, в чем дело, почему вдруг такие разговоры с моей стороны. Им надо было выяснить лично у меня.
Такой вот разговор состоялся у Жукова с женой. Он был записан службой прослушивания КГБ, распечатан и 17 июня 1963 года доложен Хрущеву специальным сообщением за подписью председателя КГБ Семичастного. «Жучки» стояли даже в маршальской спальне.
А теперь о материалах, которые послужили поводом для вызова Жукова в ЦК. Их снова обсуждал Президиум ЦК КПСС и вынес решение: «Поручить тт. Брежневу, Швернику и Сердюку вызов в ЦК Жукова для предупредительного разговора с ним в соответствии с состоявшимся обменом мнениями на заседании Президиума ЦК». На выписке из протокола заседания Президиума ЦК КПСС от 7 июня 1963 года рукой Брежнева написано: «В соответствии с поручением я и тов. Сердюк вызывали Жукова и провели необходимую беседу. Л. Брежнев. 12.06.63.».
И последний документ, послуживший основанием для обсуждения вопроса на Президиуме ЦК и вызове Жукова на Старую площадь. Он носит гриф «Сов. секретно» и отпечатан на бланке КГБ СССР.
Докладываю Вам некоторые сведения, полученные в последнее время о настроениях бывшего Министра обороны Жукова Г. К.
В беседах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности Министра обороны, и допускает резкие выпады по адресу отдельных членов Президиума ЦК:
«Все это дело можно было по-другому отрегулировать, ~ говорил Жуков, — если бы я мог низко склониться, но я не могу кланяться. А потом, почему я должен кланяться? Я ни в чем не чувствую вины, чтобы кланяться. Все это приписано было конечно с известной целью…»
В разговоре с одним из своих сослуживцев по армии Жуков следующим образом отозвался о Малиновском Р. Я..
«… Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. «Слушаю». «Есть». Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны…»
В беседе с генерал-майором в запасе И. М. Кармановым Жуков заявил: «У нас… неразумно купеческий размах в отношении помощи. В космическое пространство вылетают миллиарды. На полет Гагарина израсходовано около 4 миллиардов рублей. Никто ни разу не задал вопроса, во что обходятся все эти приемы, все эти поездки, приезды к нам гостей и прочее. Жене Бидо сделали соболью шубу, я видел. Жене другого члена делегации был подарен бриллиантовый набор, в котором находилась бриллиантовая брошь в 12 карат… Это все сейчас доходит до широких масс людей… У Сталина было много нехороших черт, но в небе-релсливости государственной копейки его никто не может упрекнуть. Приемов он не так много сделал, подарки он никому не давал, кроме своего автографа на книге…».
В другой беседе по поводу издания «Истории Великой Отечественной войны» Жуков говорил:
«… Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории, хотя тоже извращенное, но все-таки более честное, у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот история Великой Отечественной войны абсолютно неправдивая.
Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали стольно материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью. А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии.
Это не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать… А самое главное умалчивается. Он же был членом Военного совета Юго-Западного направления. Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год — это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова, Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они вместе с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ. А им были подчинены Юго-Западный фронт, Южный фронт. Это была достаточная сила. Я не знаю, когда это сможет получить освещение, но я пишу все как было, я никого не щажу. Я уже около тысячи страниц отмахал. У меня так рассчитано: тысячи 3–4 страниц напишу, а потом можно отредактировать…».
— По имеющимся у нас данным, Жуков собирается вместе с семьей осенью выехать на юг в один из санаториев МО. В это время нами будут приняты меры к ознакомлению с написанной им частью воспоминаний.
У Хрущева началась новая головная боль: а как напишет о нем Жуков? Ведь членом Военного совета Юго-Западного направления был он, Никита Сергеевич.
Сталин, Хрущев, Брежнев… Абакумов, Шелепин, Семичастный…
Менялись генсеки, руководители тайных политических служб. Но подозрения, негласные обыски и подслушивания не прекращались. Неординарный это был человек — Георгий Константинович Жуков.
Наверное, еще не скоро улягутся споры о его месте в отечественной истории.
СТО ДНЕЙ И ВСЯ ЖИЗНЬ ЛАВРЕНТИЯ БЕРИИ
Глава 1
ПРЕДТЕЧА ПЕРЕСТРОЙКИ?
О личности этого человека писать крайне трудно. Вот уже сорок лет к его фигуре прочно приклеился ярлык «зловещая». Исторически правильнее было бы сказать: загадочная, интригующая и, не побоюсь этого слова, в чем-то даже провидческая.
Увы, не факты определяют нашу историю, а мифы и вымыслы. И раньше до меня доходили приглушенные разговоры о том, что Берия был отцом атомной бомбы в СССР, что именно ему было поручено курирование разработки этого страшного оружия. Второе лицо в государстве — и вдруг иностранный шпион! Все это более-менее самостоятельно мыслящим людям казалось, мягко говоря, неубедительным.
Традиционно сложившийся и даже окрепший в перестроечной литературе и публицистике взгляд на Берию как на исчадие ада, отвратительную, мерзкую личность, злого тирана и палача первым поколебал писатель Иван Щеголихин, проживающий в Алма-Ате. Правда, случилось это уже в постперестроечные времена. Во втором номере за 1992 год в казахском журнале «Простор» появилась его повесть «День Лазаря» — о судьбе интеллигенции в годы горбачевской смуты.
Чем же поверг в шоковое состояние своих читателей русскоязычный писатель из столицы суверенного Казахстана? Его главный персонаж, литератор Лисин, собирается дать интервью журналистке молодежной газеты. В преддверии встречи он размышляет: о чем вести диалог? Может, о Берии? А что? Но не про лагеря, это пошлость, они были и будут, в России все возвращается. Может, поговорить о лжесвидетельстве как методологии нашей журналистики, а если шире, то и всей советской истории? Только заранее оговорить, что все факты подтверждаются документами. Итак…
Кто первый на уровне ЦК партии назвал Сталина тираном и предложил членам ЦК ознакомиться с многочисленными фактами жестокости Сталина, злоупотребления властью, насилия и произвола?
Хрущев, конечно же, на XX съезде в 1956 году, уверенно скажете вы. Но это ложь. Начал — только не пугайтесь — Берия. И на три года раньше Хрущева. Верхушка партии сразу же начала роптать: как это так, правая рука самого Иосифа Виссарионовича позволяет себе такое коварство, такое предательство. Так что вовсе не Хрущев первым начал разоблачение культа личности. И об этом прекрасно знали многие члены ЦК, славословя мужество и смелость Никиты Сергеевича. Собственно, ничего нового Хрущев не изобрел — он воспользовался идеями Берии, точь-в-точь как в свое. время Сталин — идеями Троцкого. С той лишь разницей, что Сталин убил своего соперника не сразу, а спустя несколько лет после высылки из Советского Союза, Хрущев же не стал испытывать судьбу и, учитывая урок истории, безжалостно расправился со своим конкурентом, не откладывая.