В жизни каждого юноши и девушки — таких же, как Рой и Люси в романе Рота, — бывает немало надолго остающихся в памяти мгновений, когда хорошо «просто так», и даже трудно сразу понять, в чем тут дело. Разве не приятно в осенние сумерки следить за футбольным матчем на школьном стадиончике в родном городе, прислушиваться к знакомой с давних пор мелодии и, поднимая голову, видеть, как бледная матовая луна встает в глубоком небе над школой. И разве не возникает жгучее, упоительное, трепетное чувство, когда ты идешь во главе колонны оркестра, подчиняя весь ритм и строй его движения звонкой барабанной дроби. Однако подобные яркие блики — лишь островки в океане повседневных забот и усилий, приобщение к которым создает первичную, самую общую закалку молодого характера. Путем многочисленных проб и ошибок героиня книги Ф. Рота пришла к пониманию своих возможностей и своего места в мироздании, но осуществить даже эту, пусть минимальную, программу ей не было суждено. И виной тому не только некая константа неподатливости внешнего мира, нашедшая себе выражение в расхожей мудрости поговорок типа «Не так живи, как хочется» и «Нет счастья в жизни», но и — в гораздо большей степени — конкретные условия духовной атмосферы Соединенных Штатов, прогрессирующее обветшание таких национальных святынь-символов, как понятия «американского образа жизни», «американской мечты».

Какие же требования предъявляет Люси Нельсон к современному миру и своему веку, в чем смысл конфликта молодой женщины с ее окружением? Нет, Люси не принадлежит к числу реформаторов, и она далека от мысли преобразить «первобытный уклад» Среднего Запада. Как и бесчисленные ее сверстницы, как и героини многих книг современных писателей США — от Розы Сароны из «Гроздьев гнева» Стейнбека до Розакок Мастиан в совсем недавно ставшей известной нашему читателю повести молодого прозаика Р. Прайса, Люси хочет лишь «долгой счастливой жизни» для себя и своих детей, жизни упорядоченной и уравновешенной, приличествующей имени и назначению человека в этом мире. Идеал этот не может не показаться нам, людям, воспитанным в духе коммунистического мировоззрения, во многом ограниченным, уязвимым и даже обывательским, но было бы непростительной ошибкой закрывать глаза на то, что и по сей день и в США, и особенно в других менее богатых капиталистических странах мечта о благоустроенном, безбурном существовании сохраняет свою магнетическую силу.

Впрочем, разве можно считать Люси Нельсон только ограниченной мещанкой, погрязшей в хлопотах по устройству своего тесного, замкнутого мирка? Да, внешне она такая же, «как все», «девчонка с нашего двора», как говорится, и в то же время сознание восемнадцати летней Люси устроено несколько иначе, чем у очень многих ее ровесников, — ей доступно понимание ответственностикак мировоззренческого принципа, понимание того, что невозможно жить лишь сегодняшним днем и что молодость слишком драгоценна, чтобы приносить ее в жертву бессодержательному, не осененному светом высшего смысла существованию. «Идти по правильной дорожке» для Люси — это и сверхурочная работа официанткой, и подчеркнутая независимость от более состоятельных подруг, и неподдельная тяга к знанию и собственному суждению, сказавшаяся хотя бы в ее первом сочинении на тему «Озимандии» Перси Биши Шелли. «Правильная дорожка» для замужней женщины в специфически американском, выношенном еще XVIII и XIX веками толковании семейной этики — это требование соблюдения мужем своего долга, осознания им подчиненности своего положения, превращения его из «главы» семьи в ее «кормильца».

Представления Люси о супружестве и о взрослой жизни достаточно узки и шаблонны, но это все, что может предоставить в ее распоряжение традиционная ветхозаветная буржуазная мораль. «Дом мужчины — мир, мир женщины — дом» — Люси и не пытается восставать против этих патриархальных заповедей века минувшего. Но, поверив однажды в «американскую мечту» о «достойной, красивой жизни», она требует от окружающих выполнения завещанных ей традицией и воспитанием «правил игры» и, видя, что все идет прахом, впадает в отчаяние, граничащее с помешательством.

Образ героини романа Рота далеко не идеален, но он более чем правдоподобен — он жизнен. Люси не праведница и не бесплотный ангел (или, напротив, демон, как считают родные ее мужа). Это обычная девушка, с обычными для ее лет недостатками, сомнениями, заблуждениями. Ее речь далека от изысканности, ей свойственны заносчивость, категоричность, мнительность и другие почти неизбежные «пороки» юности, с годами, как правило, теряющие свою остроту. «Молодежь в твоем возрасте нахальная и самоуверенная, так было и, видно, так будет», — говорит однажды ей отец, и в его словах есть определенный резон. Люси не раз меняет увлечения и привязанности, но не из-за легкомыслия, а благодаря требовательности своего характера. Ее не в состоянии долгое время привлекать сентиментально-притворная мистика католицизма, и даже сам отец Дамрош бессилен перед стихийным реализмом здоровой, сильной натуры Люси. «Что он ей скажет? Что наша жизнь лишь предуготовление к жизни будущей? Она в это не верит. Наша жизнь — самая настоящая, а вовсе не преддверие чего-то. Здешняя, отец Дамрош! Нынешняя! И никому не удастся мне ее испортить!»

И протест против «золотых снов» религии перерастает у Люси в выступление (пусть далеко не осознанное) против самих основ общества, которое, что бы там ни говорили о свободе воли, по-прежнему беспрепятственно распоряжается судьбой отдельного индивида. Драматизм борьбы за минимум житейских благ в сочетании с полной неспособностью буржуазной Америки предоставить хоть какое-то духовное руководство своему молодому поколению способствует выработке у Люси собственного, резко критического отношения к миру, где, по словам Ф. Рота, «в лучшем случае она сможет убеждаться в своей правоте, но где никогда ей не быть счастливой». «Как будто важно, где вы живете и сколько у вас денег, а вовсе не то, что вы из себя представляете!» — вот чего не может простить Люси своекорыстная одноэтажная мораль одноэтажной Америки.

Мы говорим о конфликте Люси Нельсон с обществом, с ее окружением, но это «окружение» в романе Ф. Рота далеко не монолитно, а, напротив, глубоко дифференцированно. Наиболее ярко выделяется, пожалуй, фигура Джулиана Сауэрби, весельчака с «душой нараспашку», скрывающего, однако, под этой личиной свою подлинную сущность расчетливого дельца, антикоммуниста, холодного и жестокого циника. Подобный тип, выхваченный прямо из жизни, не менее характерен для современной Америки, чем для первых послевоенных лет, к которым приурочено действие книги Рота. Джулиан предостерегает молодежь городка против «угрозы безбожного коммунизма», без устали поносит президента Трумэна за его будто бы мягкотелость по отношению к «красным» и при всяком удобном случае предрекает в скором будущем «войну через Северный полюс». Скрытой иронии, которой умело пользуется Рот, вполне хватает для разоблачения зловещего образа американских «ультра», встающих, словно призраки, за спиной Джулиана. Гораздо более сложный или, чтобы точнее выразиться, неустойчивый характер у его племянника Роя Бассарта, который, хотя и «был во всем согласен с сержантом Хикки и дядей Джулианом насчет коммунизма», в то же время помышляет о переезде в Швецию, где «настоящая демократия со всеми свободами» и где «не сходят с ума по деньгам, как все в Америке». Но воздушные замки уместны лишь в ранней юности; затем наступает пора, требующая зрелых мыслей и ответственных решений.

После замужества Люси думает о семье, о ребенке. Как бы сами собой терзания, страхи, подозрения последних месяцев перед свадьбой уступают место трезвой этике домашнего очага. Роя же одолевают собственные проблемы, естественные заботы мужчины, обретающего зрелость. Что для него важнее: выбиться в люди, оставить свой след на земле, то есть хотя бы в памяти родственников и земляков-горожан, или, презрев самолюбие и стремление к незаурядности, не возноситься и смиренно «делать свое дело» в качестве примерного семьянина. Эту дилемму, которая рано или поздно возникает почти перед каждым, Рот и не пытается решить категорически, декретивно. С одной стороны, чисто логически она неразрешима, с другой — сколько различных судеб, столько и всевозможных ответов. Но, говоря о конфликте, потрясшем молодую семью и толкнувшем Люси на самоубийство, американский прозаик, тщательно взвесив все «за» и «против», приходит к конечному выводу о вине Роя, который с обычным для него хаосом мыслей так и не смог в нужный момент сделать нужный выбор, не сумел поднять и поддержать Люси, разобраться, что значит в двадцать с небольшим лет стать мужем и отцом, человеком, ответственным за благополучие и счастье своих близких.