Калитка заскрипела, когда он толкнул ее, напоминая, что он уже давно пренебрегает домом. Ему следует заняться мелкими домашними делами как можно скорее. Но сначала надо разобраться с гораздо более важным делом. Бродячая торговка могла очень «легко втереться в доверие горожанам, как она и грозилась. Адам знал жителей своего городка: в большинстве своем это были мягкосердечные доверчивые люди. Это происходило оттого, что городок по существу не затронули дикие нравы Запада.

Он выдворил из города все салуны — кроме «Лимонадного зала» Нелл, в котором продавалось очень мало лимонада, — а также торговцев скотом и ковбоев-крикунов. Человек мог выпить у Нелл и, может быть, найти сочувственного слушателя, но не более того. Чарминг и был именно таким — очаровательным. И шериф Маккаллоу позаботился, чтобы он таким и оставался.

Шериф открыл стеклянную дверь и сбросил пыльные башмаки, оставив их на крыльце. Он едва успел повесить свою шляпу на полированную дубовую вешалку, когда из-за угла вылетела его тетка.

Адам отскочил, чтобы высокие тонкие колеса ее инвалидной коляски не стукнули его по коленям, и ударился о дверь, которая с грохотом захлопнулась. Стекла жалобно задребезжали, но тетя будто и не заметила ничего.

— Я уже начала волноваться о тебе, мальчуган, — сказала она, откатываясь назад так, чтобы он не смог пройти в холл. — Эта Сюзанна была здесь почти целый день, тараща свои бараньи глаза на новый журнал, который я получила. Словно ей нужны еще платья! — громко фыркнув, пожаловалась она.

— Добрый день, тетя Кармел. Я чудесно съездил, спасибо, но рад вернуться.

Он уперся руками в бедра и ехидно улыбнулся в недовольное, раскрасневшееся лицо.

— Конечно, рад. Что за глупость ты сказал! И не воображай, что я не уловлю дерзость, когда ее слышу. Был уже у себя?

— Нет, мэм. Я решил прийти сюда и помыться. Я иду обедать к доктору, и у меня не хватит времени доехать до хижины и обратно.

— Ха, ты обедаешь с Сюзанной! Она избавится от своего дряхлого слабоумного папаши еще до того, как подадут кофе. Я думаю, что, если бы этому человеку не надо было есть, чтобы выжить, она даже не пустила бы его в столовую, когда вы там вдвоем.

— В плохом настроении сегодня, тетя? — предположил Адам, сбрасывая кожаный жилет.

— Мне надо поговорить с тобой, и немедленно.

Адам заметил, что тетка, как обычно, проигнорировала его едкое замечание и продолжала говорить о том, что ее волновало. Однако на этот раз он знал, о чем пойдет речь, и не собирался обсуждать этот вопрос прямо сейчас.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, и сказал:

— Позже. Я опоздаю.

Когда он выпрямился, она схватила его за рубашку и притянула к себе:

— Нечего умничать со мной, парень. Эта девица может и подождать пару минут. Это важно.

Он легко мог бы высвободить рубашку из ее слабых рук, но только улыбнулся ее горячности и решительности.

— Ты всегда слишком любила командовать, — сказал он, выпрямляясь. — Ладно, пошли. — Он взялся за спинку ее инвалидной коляски, только чтобы досадить ей. — Думаю, что смогу найти пару минут.

— Отпусти мою коляску, ты, юный негодяй, или я проедусь по твоим босым ногам. В тот день, когда мне потребуется помощь, чтобы ездить в этой проклятой коляске, я просто лягу и помру.

Адам хмыкнул, но отошел от коляски. Он знал, что тетка выполнит свои угрозы, так же как понимал, что вызвал их своими действиями. Но он не мог не сердить ее немного, чтобы сохранить их отношения в будущем. Она сразу же воспользуется его любовью и заботой о ней и сядет ему на голову, если он допустит до этого.

А он не мог не любить старую ворчунью. Она пыталась быть вздорной и частенько ей это удавалось, но он видел ее насквозь. Седина в ее некогда светлых волосах не могла скрыть их красоту. Старческие морщинки не портили прекрасные черты, за которые когда-то поднимали тосты в Бостоне. А ее желчные замечания никогда не обманывали его.

Он подошел к буфету в гостиной и налил себе стакан виски.

— Я буду шерри, спасибо, — сказала Кармел, выгнув бровь.

Адам покачал головой и ухмыльнулся. Он проглотил глоток спиртного и отставил стакан.

— Перед обедом? — спросил он, наливая красную жидкость в хрустальный бокал.

— Тебе что за дело! — отрезала она. — Ты избавился от нее?

На мгновение он оцепенел от этого прямого нападения, потом расслабился и обернулся к ней. Не было смысла откладывать неизбежное. Он знал, что она услышит про бродячую торговку, — это было всего лишь делом времени.

— Да. — Он протянул ей бокал, но тетка сощурила злые зеленые глаза.

— Нет, спасибо, — проговорила она, слегка вздернув нос.

Он сжал бокал в руке, потом отставил его в сторону. Адам напомнил себе, что не должен удивляться тому, что гнев вспыхивает в ней внезапно и по малейшему поводу.

— Вчера ты вернулся поздно. Я пыталась дождаться тебя, чтобы мы смогли поговорить. А утром ты ушел еще затемно. Я хотела…

— Я знаю, что ты хотела бы сделать, тетя Кармел. Я никоим образом не разрешу этого.

— Не говори мне, что я должна спрашивать у тебя разрешения, — срывающимся голосом сказала она. — Я пока еще старше тебя.

Он тяжело вздохнул и опустился в кресло напротив длинного узкого окна. Он смотрел на вид, открывающийся из окна, но видел только обиду в глазах тетки.

— Сколько раз, тетя Кармел? Как долго ты собираешься подвергать себя этому?

— Я слышала, что она действительно умелая. Дороти сказала, что она излечила ей бурсит. А ты помнишь, как давно она болеет…

— Дороти, — буркнул он. — Мне следовало бы догадаться. Зачем она приходит сюда и забивает тебе голову этой чушью! Почему не оставит тебя в покое? Почему ты не…

— Не смей говорить мне, что я должна смириться! — воскликнула Кармел, повысив голос. — Это не ты сидишь в этой коляске каждый день, пока на заднице не появляются мозоли.

Адам вскочил. Он ожидал, что тетка разгневается, но не мог терпеть ее боль. Взъерошив волосы, он пошел к двери.

— Я буду поздно, — сказал он. — Мы обсудим это потом.

— А вдруг она могла бы помочь?! — крикнула Кармел, останавливая его на полпути.

Адам обернулся и опустил голову.

— Она шарлатанка, тетя Кармел. Как все остальные. Она едва выросла из пеленок, — преувеличил он.

— Ты мог бы дать мне возможность увидеть ее или поговорить с ней. Кому бы это повредило?

— Тебе, — прошептал он, столкнувшись с ее застывшим взглядом. — Как и раньше, в конце концов, именно ты страдала и испытывала разочарование. И я больше не допущу этого. Никогда, тетя Кармел.

Он собрался уходить, но был снова остановлен ее словами:

— Я больше не могу быть прикованной к этой коляске, Адам. Просто не могу.

Он не обернулся. Ему нечем было убедить ее. За два года Кармел не смирилась со своим параличом, и он сомневался, смирится ли она вообще когда-нибудь. Через неделю после дорожного происшествия доктор сказал им обоим, что из-за ее возраста бедро никогда не срастется. Но Кармел отказалась согласиться с этим диагнозом, настаивая, что врач некомпетентен и страдает старческим слабоумием.

Доктор действительно был стар, и его методы лечения давно устарели. Но Адам возил Кармел в Оклахома-Сити, и тамошний хирург подтвердил диагноз. Однако тетка никогда не оставляла попытки найти чудодейственное лекарство. Она верила всем шарлатанским объявлениям в газетах, которые попадались ей на глаза, и потратила все свое небольшое состояние на «чудодейственные» снадобья.

Но единственным чудом было то, что она все еще не сдалась и не смирилась со своей неподвижностью. Каждый раз, когда Адам наблюдал, с какой надеждой она носится с очередной бурдой, у него разрывалось сердце.

Сейчас, выходя из гостиной и поднимаясь по лестнице в комнату для гостей, расположенную на втором этаже, Адам ощутил знакомую боль. Снимая рубашку, он чертыхался. Никто больше не причинит ей боли! Даже та прекрасная темноглазая цыганка, которая, как он подозревал, не симулировала невинность.