— Чтобы получилось общее понимание, надо чтобы все струны зазвучали в резонансе, да? Как в клипере…

— В чем?

— Ну… если хочешь, я расскажу…

Уж с кем, с кем, а с Володей-то у Марко было общее понимание. И он, постеснявшись чуть-чуть, рассказал ему про мечту о звучащем клипере. И о том, как этот корабль будет помогать людям достигать всеобщего согласия…

Володя слушал, не перебивал. А потом сказал:

— Здравомыслящим людям очень захочется обхихикать эту идею. Тем, кому новые модели «Вольво» и «Рено» не в пример интереснее всяких парусников… Но мы ведь не совсем здравомыслящие, да?

— Да! Женька говорит, что во мне «ни капли здравомыслия»…

— Старшие сестры всегда правы… Но у них своя правота, а у младших братьев своя… А под бушпритом будет фигура Прыгалки, да?

— Как ты догадался?!

— Ох как трудно догадаться…

— Ты чем-то похож на Пека, — насуплено сказал Марко. — Начнёшь ему о чем-то говорить, а он уже всё знает наперёд.

Володя не стал спорить.

— Да, в чем-то мы похожи. Резонанс в мыслях порой удивительный… Кстати, Пек обещал, что скоро займётся моей переправкой на континент…

— Жалко, что уедешь…

— Расставаться всегда жалко… Потом вспоминаешь и спохватываешься: столько вопросов, которые не успели обсудить… Знаешь что?

— Что? — почему-то встревожился Марко.

— Я сейчас тебе скажу… может быть, не очень приятную вещь, но… надо, чтобы от кого-то ты её услышал. Чтобы потом не было в жизни всяких кораблекрушений…

— Говори, — хмуро велел Марко.

— Я о клипере. И о тебе. Случается всякое. Мечтает человек о волшебных парусах, а потом приходится идти механиком на траулер или диспетчером на местную электростанцию… И тут главное знаешь что?

— Что?

— Главное, чтобы человек не терял свой корабль ни в каких обстоятельствах. Чтобы клипер всегда жил у него внутри. Тогда струны будут звучать всю жизнь.

Потом оба с минуту молчали.

Володя повозился на скамье. Морщась, потрогал плечо.

— Кажется, я чересчур пафосно высказался…

— Как по книжке, — согласился Марко.

— Ну и что?! Книжки всегда полезны. Без них какая была бы жизнь?

— Паршивая… Только я… прежде, чем податься в механики, всё же постараюсь построить клипер.

— Молодец…

— С Прыгалкой под бушпритом, — сказал Марко чуть насмешливо и упрямо.

— Молодец, — ещё раз проговорил Володя. — Дай Бог удачи… А Прыгалку-то когда принесёшь? Обещал показать…

— Скоро. Вот закончат Пиксель и Топка мастерить площадь, тогда мы и покажем. Чтобы все было в резонансе… то есть в гармонии и композиции. Это они так говорят…

Топка и Пиксель мастерили площадь старинного города не спеша и со вкусом. Не хотели торопиться, их радовал сам по себе творческий процесс. Они разогревали в тёплой воде пластилиновые бруски, потом лупили ими о доски и о собственные, похожие на печёные яблоки колени, разминали в ладонях, делили на мелки кусочки. Из кусочков они выкладывали мозаику желтовато-серых и коричневых цветов. Плавные изгибы орнамента напоминали те, что есть в альбоме про искусство Эллады. Альбом Топка и Пиксель изъяли у Икириной мамы в библиотеке на «некоторое неопределённое» время. В чем и расписались…

Площадь была квадратная, небольшая, шириной в полметра. Её окаймлял черно-оранжевый узор из квадратных загогулин в древнегреческом стиле. На одном краю был вылеплен маленький постамент, в который скульпторы собирались вмуровать пластмассовую подставку Прыгалки…

А дни шли — в солнце и запахах моря, в футбольных битвах, купанье, «огородно-садовых повинностях» и вечерних беседах у Камней или на дворе у Тарасенковых.

Пек хвастался, какую повесть он скоро напишет и как в ней «воздастся по заслугам» всем его знакомым.

— О каждом — всё по правде. Только Икире припишу кое-какие недостатки. Потому что дитя, которое питается солнечными лучами и никогда не врёт, совершенно не реалистично. Читатели не поверят…

Иногда Пек рассказывал про книги писателя Капитана Мариетта, о которых здесь никто не слышал. Или читал никому не известные стихи. Например, такие:

— Вот это уж точно ты сам сочинил, — заявил Марко. В отместку за «шестиклассника с тайными чувствами».

— Ну и… хочешь сказать, что коряво?

— Да нет, ничего… Но все же не Мей… — хихикнул Марко и на всякий случай отодвинулся.

тут же откликнулся Пек.

— А это уже полное рифмоплётство, — сказал Марко.

— Нет, не получится у тебя и у меня резонанса, — подвёл итог Пек.

Но резонанс почему-то нередко получался…

Однажды Пек сообщил, что через несколько дней случится солнечное затмение.

— Об этом известно во всем мире, и только здешнее население не знает ничего и живёт заботами натурального хозяйства…

— Полное затмение? — деловито уточнила Славка.

— Полное будет где-то над Тихим океаном. А здесь чуть-чуть. Луна закроет четвертушку солнечного диска. Но все равно интересно. Если смотришь в телескоп, на лунной горбушке видны силуэты горных пиков и хребтов. Космическая картина…

Когда шли домой, Икира, глядя под ноги, сказал:

— Марко, я не буду смотреть на затмение…

— Почему?

— Потому что… солнце заслоняется. Мне от этого как-то зябко. Я даже про солнечные пятна слушать не люблю…

— Но затмение же не солнечное пятно! Просто Луна чуть-чуть наедет, вот и все. Совсем немного и не надолго…

— Я понимаю. Но все равно… — Икира съёжил тёмные, как у мулата, плечи.

— Тогда я тоже не буду смотреть, — решил Марко.

— А ты почему?!

— Объяснить или сам догадаешься? — спросил Марко своего кровку.

Икира не стал врать, что не догадался.

— Я помогу ребятам поставить во дворе телескоп, а сам посижу в сторонке, — решил Марко.

— А я совсем туда не пойду. Лучше с мамой побуду, у неё отпуск по болезни…

— А что с ней? — встревожился Марко.

— Печень болит…

Когда с мамой что-то неладно, то какое уж тут настроение. Марко знал это по себе. Если мама ходила печальная, расстроенная чем-нибудь, ему тоже было тошно (резонанс…). Но в нынешние дни мама была бодрая. Пришли сразу два отцовских письма. Отец писал, что он уже свободен от службы в имперском войске, получил офицерское жалованье за полгода и собирается вернуться домой, «как только закончится там у вас заварушка». А пока лучше подождать. Мол, нюшские комиссары опять привяжутся с мобилизацией, и попадёшь из одной казармы в другую…

— У нас дома есть лекарство, называется «Но-Шпа». Икира, я принесу.

— Спасибо, у нас тоже есть. Доктор Канторович дал, когда приходил…

Затмение «было назначено» через два дня. К этому времени Топка и Пиксель сделали наконец «площадь». Она даже без девочки смотрелась красиво. Будто законченная картина. Художники окантовали её лакированными рейками.

— Мелодии Эллады, — сказал Пек, когда ребята принесли это произведение искусства к нему на двор.

Марко туда же принёс Прыгалку. Её закрепили на подставке. Статуэтку легко можно было снять, если надо куда-то переносить или перевозить.

Топка и Пиксель называли площадь с девочкой «композиция».

Композицию укрепили на щелястом садовом столике. Кусочек городской площади и девочку (пострадавшую от землетрясения, но все равно красивую) словно уменьшили во много раз и перенесли в наше время из древности…

— Классика, — веско сказал Слон. И все согласились. Даже бабка и дед Тарасенковы одобрительно покивали.