Некоторое время спустя Оливия осталась стоять на тротуаре у многоэтажного дома, в котором находилась ее квартира, наблюдая, как плавно отъезжал черный «ягуар» Гила. В полном унынии она отдавала теперь себе отчет в том, что в компании «Бофор» предстоят большие перемены, которые затронут ее сильнее, чем кого-либо иного.

Она ожидала, что грядут перемены, но такие! Еще сегодня поутру она осторожно допускала мысль, что ей предложат место в совете. И вот она потеряла свою работу, и ей предложили работать на человека, которого она надеялась больше никогда не увидеть в своей жизни. Нет, недаром говорят насчет того, когда следует считать цыплят!

Поднявшись в свою квартиру, Оливия вдруг почувствовала, что замерзла и вся дрожит. Несмотря на исправно действующее центральное отопление, у нее зуб не попадал на зуб. Она твердо объяснила себе, что это нервы. С чего бы это? — тут же спросил ее внутренний голос. Из-за завещания или из-за Гила? Оливия не могла найти ответа.

Стоило ей увидеть Гила, как ее тело повело себя совершенно предательски, пробудив вновь давно было заглохшие чувства. Она была так спокойна с тех пор, как… Нет! Она не позволит себе вновь и вновь возвращаться к тому, что произошло пять лет назад. Все уже прошло и забыто. И незачем ворошить прошлое. Сожаления о том, что она тогда держалась как нелепая смешная девчонка, должны так и остаться сожалениями.

Оливии и впрямь казалось, что она промерзла до мозга костей и ей никогда уже не согреться. И как раз поэтому ей отчаянно захотелось, чтобы кто-то тесно прижал ее к себе, согрел и… полюбил. Никогда так остро не сожалела Оливия, что в ее жизни нет такого человека, с кем ее связывали бы столь близкие отношения.

Она потянулась. Может быть, хоть горячая ванна ослабит напряжение в мышцах и немного согреет ее?..

Беспорядочно разбросав одежду по полу, Оливия погрузилась в большую круглую ванну и закрыла глаза. М-м-м… Какое блаженство! Хоть на время забыть обо всем на свете, особенно… о Гиле.

Но почему-то Оливия вдруг обнаружила, что образ Гила из ее сознания так же трудно изгнать, как и самого этого человека. Сколько бы она ни пыталась сосредоточиться на чем-либо более приятном, отвлекающем, перед нею вновь являлся Гил — от него совершенно невозможно было отделаться. Он не смирялся с тем, что его гнали прочь, и, в конце концов, Оливия перестала сопротивляться его вторжению. Возможно, если просто снять узду с сознания, это подействует как лекарство, и нечистая сила будет изгнана раз и навсегда.

С неизбежностью размышления всякий раз возвращали ее к тем летним дням пятилетней давности, когда она вернулась в Лондон. Она только что закончила учебу в школе-интернате; перспектива поступления осенью в колледж и радостно волновала, и пугала одновременно. Привыкнув к режиму закрытой школы для девочек, она жаждала насладиться свободой в колледже, но немного опасалась, как удастся ей освоиться с независимой жизнью студентки.

Новость о том, что Гил Россаро, сводный брат, которого она никогда не видела, приехал в Лондон, Оливия встретила лишь с легким любопытством. Ее голова, переполненная планами на будущее, едва ли была способна вместить что-либо еще.

Оливия представляла себе покойного Филиппа, отчима Гила, в виде этакого скелета в платяном шкафу, который стал частью истории семьи Бофор, по меньшей мере, в последние годы. Прадед Оливер Бофор всегда надеялся, что оба его сына Филипп и Уильям, дед Оливии, пойдут по его стопам и станут работать в рекламном агентстве, принадлежавшем семье. Уильям с охотой последовал совету отца, однако Филипп тяготился городской жизнью и вовсе не горел желанием заниматься рекламным бизнесом. Из-за этого в семье возникали бесконечные раздоры, и в итоге, вместо того чтобы делать рекламу, Филипп уехал в Латинскую Америку. Его решение воздвигло непреодолимую стену между отцом и сыном; рана никогда не заживала. Для Оливера Филипп попросту перестал существовать.

Тем не менее, блудный сын процветал. Он женился на богатой вдове из Аргентины и с успехом посвятил свои таланты скотоводству. Брак не принес ему детей, но у супруги Филиппа был сын от первого мужа — Гил.

Дело выглядело так, будто Гил обрел вкус к рекламному бизнесу, который не был дан его отчиму. После окончания Гарвардского университета молодой человек основал в Нью-Йорке собственное рекламное агентство. Фирма быстро окрепла, в течение нескольких лет завоевала хорошую репутацию и вскоре стала одной из самых крупных и уважаемых на Мэдисон-авеню.

Поездка в Англию была предпринята Гилом в основном с деловыми целями, но он решил воспользоваться случаем, чтобы впервые встретиться с родственницами своего отчима — Вивьен и Оливией.

Обреченные любить.

Их первая встреча!.. Воспоминания о ней так живы в ее памяти, что, кажется, пяти последних лет как не бывало и она вновь восемнадцатилетняя юная девица, вчерашняя школьница, еще не знающая, как себя вести со взрослыми и особенно с мужчинами!

— Оливия, познакомься с Гилбертом Россаро. — Так представила его бабушка в первый же вечер после его приезда.

Оливия робко пожала руку Гила, почувствовав вдруг, как вспотела ее ладонь, когда она впервые заглянула ему в глаза.

Она ожидала встретить скучного воротилу-дельца, но оказалась вместо этого перед красивым интеллигентным мужчиной с атлетической фигурой, черными как смоль волосами и задумчивым томным взглядом — раньше она считала, что такие мужчины существуют только в любовных романах. Оливия совершенно не была подготовлена к тем эмоциям, которые мощной волной нахлынули и чуть не потопили ее. Во всяком случае, она тут же решила, что никогда не видела более привлекательного мужчины.

Однако самое волнующее открытие она сделала за ужином. До этого ее контакты с противоположным полом сводились главным образом к знакомству с братьями школьных подруг. Гил, который был лет на десять старше Оливии, стал первым встретившимся ей зрелым мужчиной, в чьем образе интригующе сочетались городская утонченность и мужественная сила. Это сочетание обезоруживало, а сдержанный юмор и способности увлекательного рассказчика весь вечер держали ее в полном очаровании.

Слишком стеснительная, чтобы участвовать в застольной беседе с чем-то большим, нежели отдельные, невнятно высказанные замечания, Оливия совершенно растерялась, когда Вивьен предложила:

— А почему бы тебе не взять Гила да не проехаться с ним по лондонским достопримечательностям в один из дней на этой неделе?

Оливия почувствовала, что покраснела до корней волос.

— Ему, возможно, это совсем не интересно, — возразила она, уверенная, что человек с таким тонким вкусом, как у Гила, вряд ли захочет бродить в толпе туристов по Трафальгарской площади и задирать голову на Колонну Нельсона.

— Кто это сказал? — слегка поддразнивая ее, спросил Гил. Он как будто ощущал ее растерянность и пытался успокоить ее. — Я только дожидался хорошего гида.

Оливия удивленно уставилась на него.

— Вы серьезно? Вы, в самом деле, хотели бы посмотреть Лондон? — воскликнула она, не зная радоваться или пугаться при мысли о целом дне, который ей предстоит провести в его обществе.

— Я действительно хотел бы, — заверил ее Гил с улыбкой.

— Ну что ж, прекрасно, — согласилась Оливия, улыбнувшись ему в ответ и пытаясь подавить сладкую истому, охватившую ее.

В назначенный день она поднялась задолго до шести часов, успев перемерить до завтрака с полдюжины нарядов. Половину своего гардероба она категорически отмела, не желая походить на школьницу, а вторая часть его казалась ей чересчур деловой. Ей хотелось выглядеть небрежно элегантной. В конце концов, она остановилась на белых хлопчатобумажных брючках и изящной кофточке в бело-голубую полоску наподобие матросской форменки. Это было не совсем то, чего она хотела, но лучше ничего нельзя было придумать.

Завтрак показался ей пустой тратой времени. Она не могла проглотить ни кусочка. Внутри у нее все сжалось, как во время экзамена, и она не могла дождаться, когда приедет Гил, чтобы отправиться на прогулку.