— А разве это имеет принципиальное значение?

— А вы что, считаете, мне ничего не стоит организовать международный поиск? Вы отдаете себе отчет, что дело сильно осложняется, если похищенный вывезен даже из штата, не то что из страны? Я не знаю, как сказать вам это… но ежегодно исчезают сотни детей. И после того, как устанавливают, что они пересекли границу штата, найти их становится практически…

— Невозможно?! Нет, не говорите мне этого! — Она яростно тряхнула головой. — Я не приму такого ответа. Вы сами делали это неоднократно, все это знают. Вы даже находили людей, которые не хотели, чтобы их нашли… — Лорена не знала, когда слезы полились из глаз, но точно знала почему. Она испугалась, что он откажется, и тогда ей придется вернуться в Сан-Франциско и беспомощно наблюдать, как Грейс превращается в параноика, а их мать медленно, но верно приближается к могиле.

— Эй! — Ник встал, оттолкнув стул, и подошел к ней.

Лорена плакала так жалобно, так безнадежно… Он поднял ее на ноги и обнял. Сильные руки обвили ее, прижали голову к могучему плечу. Он нежно нашептывал-напевал ей на ухо ненавистную кличку: «Конфетка, Конфетка», — и гладил по блестящим темным волосам и тонкой шее. А когда понял, что все бесполезно, повернул ее лицо к своему и поцеловал.

Это не должно было случиться так — когда она была охвачена отчаянием и тоской, когда не могла насладиться ласковым прикосновением его губ. В этом поцелуе не было ни пылающей страсти, ни обольстительной ярости, только нежность и сострадание. Его губы не отрывались, наполняя все ее существо теплом и покоем, пока наконец Лорена не смогла поднять глаза и прошептать:

— Что же теперь, Ник?

Он провел пальцами по ее щеке.

— Теперь я отвезу тебя домой, малышка.

Лорена отпрянула как ужаленная. Провела рукой по губам, как будто попробовала что-то противное.

— Ох, как же я глупа! Подумать только, я-то приняла все за чистую монету, а оказывается, это всего лишь прощальный поцелуй. Нет, ничего у вас не выйдет, мистер Тэрренс, я категорически отказываюсь уезжать!

Нику хотелось расхохотаться — он никак не ожидал такой ребяческой реакции. Только что он держал в объятиях прелестную молодую женщину, упивался ее чудесным ртом, ощущал аромат ее нежного дыхания — и вот уже перед ним капризная взбалмошная девчонка. Он поборол искушение обратить ее реакцию в удобный повод отказаться от дела и сказал:

— Вы всегда так по-детски реагируете на мужские объятия?

— По-детски реагирую? А как я, по-вашему, должна реагировать на обещание отправить меня домой? — Глаза ее снова заблестели слезами, но Ник не намеревался еще раз попасться на эту удочку.

— Не могу сказать, что меня наполняет ликованием перспектива тесного общения с человеком, не понимающим элементарного английского языка, — резко произнес он. — Я сказал, что отвезу вас домой, отвезу, а не отправлю. Чувствуете разницу?

Лорена внимательно смотрела на него, еще не решаясь снова поверить, но уже понимая всю глупость своего поведения. Как она посмела засомневаться в нем? Ведь он дал слово ей помочь, хотя никто не вынуждал его.

— Вы имеете в виду, что поедете со мной? — решила уточнить она.

— Наконец-то догадались, Конфетка.

— Но почему домой?

— Нужно же где-то начинать. К тому же я не уверен, что открытое появление Дугласа Кросса в Чикагском аэропорту не было обманным маневром. В конце концов он неглупый человек, а вывезти ребенка из страны без документов официальным путем непросто. Если бы он попытался пересечь границу нелегально, тогда другое дело. Нет, я должен поговорить со всеми, кто хоть что-то знает о нем. — Он указал на остатки завтрака на столе. — Приведите здесь все в порядок и приготовьтесь сами, пока я соберу вещи и сделаю несколько звонков. Я хочу выехать не позже, чем через час.

Как Ник и предполагал, Лорена мгновенно вскинулась.

— Вы, очевидно, принимаете меня за полицейскую собаку, которая слушается любой команды.

— Никоим образом. У вас для такой работы не хватит мозгов. — Он широко ухмыльнулся и направился к выходу, когда его ушей достиг ее краткий, но энергичный ответ. — Стыдитесь, леди, такие слова знает далеко не каждый портовый грузчик.

Они выехали через сорок минут. Оказавшись за пределами города, Ник сказал:

— Я подумывал о самолете, но оказалось, что ближайший прямой рейс до Сан-Франциско около трех часов дня, так что разница невелика, в любом случае доберемся к вечеру.

— Ну, не знаю, я провела в пути почти четырнадцать часов…

— Учитывая ваш автомобиль, это неудивительно. Вы, наверное, делали миль сорок в час. — Ярко-красный «феррари» неслышно летел по прямому шоссе, словно не существовало никаких ограничений скорости. — Я, со своей стороны, предпочитаю быструю езду.

— А я предпочитаю попасть домой живой, — ответила Лорена, с ужасом увидев, что стрелка на спидометре постепенно приближается к сотне.

— Расслабьтесь, Конфетка, — похлопал ее по колену Ник. — Все будет в порядке, я обещаю. Я не первый день за рулем.

— Ник, я видела у вас в гараже потрясающий «кадиллак», почему вы не выбрали его?

— Опять любопытничаете? «Кадиллак» — своего рода семейная реликвия. Мой покойный дядя купил его в сорок восьмом как свадебный подарок своей невесте. Увы, она не дожила до свадьбы всего две недели — в те времена пневмония была опасной болезнью. Дядя не смог забыть ее, так и умер холостяком, а «кадиллак» не стал продавать, сохранил его в память о прекрасной Констанс.

— Потрясающе интересная и трогательная история! — воскликнула Лорена.

— Да, но сейчас нас интересует история вашей семьи, а не моей. Так что лучше подумайте, с кем я должен буду поговорить в первую очередь.

— Мне бы хотелось, чтобы вы не привлекали Грейс к расследованию. Она сейчас не в лучшем состоянии…

— Я буду разговаривать со всеми, кто может пролить свет на нынешнее местопребывание Дугласа и малыша, — с Грейс, с вашей мамой, с соседями и с коллегами Дугласа по работе, с его друзьями. И я еще раз напоминаю, что вы не должны излишне оберегать сестру — это может помешать нам.

Ник взглянул на Лорену и залюбовался ею, чуть не забыв о дороге. Девушка слегка хмурилась, размышляя о чем-то, и это подчеркивало тонко прорисованную линию бровей. Длинные изящные пальцы поправили прядь волос, открыв маленькое, аккуратное ушко. Да, очень хороша, подумал Ник, вспоминая вкус ее губ и борясь с желанием прикоснуться к ней.

Лорена почувствовала на себе его взгляд и подняла печальные глаза.

— Что с вами, Конфетка? — спросил он. — Куда подевались ваши энтузиазм и энергия?

— У меня впечатление, что я хожу по кругу, а не двигаюсь вперед. Вчера я тоже ехала этой дорогой…

— Вы могли бы избавить себя от такого путешествия, если бы воспользовались телефоном.

— Разве вы стали бы разговаривать со мной? Согласились бы помочь?

— Скорее всего, нет, — признался Ник, вспоминая, сколько раз вешал трубку, услышав незнакомый голос. А вот перед ее присутствием, ее беспомощностью и безнадежностью в этих милых глазах ему было трудно устоять.

— Вот поэтому мне и пришлось приехать самой.

Ник глубоко задумался. С тех пор как он согласился взяться за это дело, ему не давал покоя один вопрос.

— Скажите, Лорена, что вы знаете обо мне? — спросил он.

— Только то, что мне рассказала моя подруга-журналист, то, что писали в газетах, и что рассказали вы сами. Мне известно, что вы уже опубликовали одну книгу, которую высоко оценили в определенных кругах, работаете над второй, не терпите посторонних, дорожите уединением и покоем. — Она чуть хихикнула. — Я боялась вчера, что вы направите на меня револьвер и прикажете покинуть ваши владения.

— И тем не менее не ушли.

— А что мне оставалось делать? Сестра нуждается в психиатрическом лечении, о племяннике два месяца ничего не известно — как видите, терять мне было нечего.