— О, вот и вы! — Кэтрин, хрупкая и очаровательная, в синем шелковом платье на тоненьких бретельках, спустилась по ступеням, придерживаясь обнаженной рукой за перила. — Я уже решила, что вы передумали.

Дэвид молча поклонился и прошел за ней в гостиную, где за круглым столом сидело несколько человек. Он не узнал никого, кроме Элис и Маргарет, улыбнувшейся ему слишком откровенно и призывно. Взяв бокал с виски, Дэвид отошел к окну и на секунду прислонился лбом к прохладному стеклу, прислушиваясь к обрывкам разговоров.

— Ты не поверишь, дорогая, но это ожерелье действительно единственное…

— Я купил эту машину и нисколько не жалею о потраченных деньгах…

— Нет, Европа нам уже наскучила, хочется новизны…

— Не советую его приглашать: мне сказали знающие люди, что он практически разорен…

Почувствовав на плече легкое прикосновение руки, Дэвид вздрогнул и оглянулся.

— Вам, кажется, здесь не очень весело, — негромко сказала Кэтрин. — Я и сама не люблю все эти вечеринки, но, если я перестану их устраивать, пойдут разговоры.

— Да, я понимаю. — Дэвид улыбнулся и отпил глоток виски. — Но каждому — свое. Не обращайте на меня внимания.

Он решил, во что бы то ни стало дождаться момента, когда гости разойдутся. А пока сидел за столом с застывшей на лице маской вежливости, отвечал на редкие вопросы и заставлял себя смеяться в конце глупых анекдотов. Маргарет попыталась напомнить о приглашении: она пересела поближе к Дэвиду и словно невзначай коснулась его руки.

— Вы такой загадочный, — сказала она, пристально, без тени смущения оглядывая его стройную фигуру. — Все молчите и пьете виски, ни с кем не разговариваете…

— А о чем бы вы хотели со мной поговорить? — равнодушно спросил Дэвид, искоса наблюдая за Кэтрин, которую слишком уж нежно обнимал за талию какой-то бородатый мужчина.

— Ну, существует множество интересных тем для бесед. — Маргарет усмехнулась и отвела со щеки прядь темных волос. — Но они, как правило, требуют более интимной обстановки.

Дэвид с трудом подавил вздох: обмен двусмысленностями с этой женщиной, похожей на нарядную куклу, никак не входил в его планы. А Кэтрин, казалось, ничего не замечала, кокетничая с пожилым бородачом, узкие глазки которого уже блестели, как у гурмана при виде неизвестного, но ароматного и завлекательного блюда.

— Да, возможно, — сказал Дэвид, чувствуя, к собственному удивлению, что начинает ревновать и злиться. — Простите, сегодня из меня никудышный собеседник.

— О, мне нравятся немногословные мужчины, — прошептала Маргарет, наклоняясь к нему. — За молчаливостью часто скрывается страстная натура.

К счастью, в эту минуту гости, словно по команде, начали собираться и прощаться с хозяйкой. Дэвид ощутил прилив бодрости, увидев, как они, один за другим, направляются к выходу, расточая на ходу комплименты и высказывая благодарность за прекрасно проведенное время.

— А вы разве не идете? — удивленно спросила Маргарет, явно рассчитывавшая, что у вечера будет продолжение. — Мы могли бы…

— Простите, мне необходимо кое-что обсудить с хозяйкой, — торопливо сказал Дэвид.

— Господи, о чем вы говорили с Маргарет? — Кэтрин, провожавшая гостей до ворот, вошла в гостиную с растерянным лицом. — Она просто вне себя от ярости.

— Да, я был невежлив и отказался от какого-то явно заманчивого предложения, — ответил Дэвид и с облегчением рассмеялся. — Никогда не встречал такой настойчивой женщины.

Кэтрин не удержалась от улыбки: всю усталость и раздражение от глупой, никому, в сущности, не нужной вечеринки как рукой сняло. Она разлила по бокалам остатки виски и протянула один Дэвиду.

— Давайте выпьем за… — Она на мгновение задумалась и продолжила торжественным тоном. — За нас. Мы это заслужили, честное слово.

— С радостью. — Он поднял бокал, словно салютуя. — Если вы не слишком утомлены, может быть, спустимся в сад? Там сейчас прохладно, а у меня уже голова кружится от дыма и духоты.

По узкой дорожке, едва различимой в бледном свете фонарей, они подошли к скамье, стоявшей среди кустов жасмина, и присели, с наслаждением вдыхая сладкий, напоенный ароматами цветов воздух.

— Как хорошо! — прошептала Кэтрин.

Она ощущала волнение, словно была еще совсем юной девушкой и ждала самого первого в жизни поцелуя. Пение цикад в траве, огромное черное небо, затканное звездами, еле слышные звуки музыки, доносившиеся откуда-то издалека, — все это создавало ту особую романтическую атмосферу, когда тянет делать признания, шептаться о тайных желаниях, мечтать вслух о несбыточном…

— Вот, я обещал вам. — Дэвид достал из кармана пиджака фотографии и протянул Кэтрин. — Такой красивый ребенок! Я не слишком огорчу вас, если спрошу: как случилось, что он остался без отца?

— Это долгая и не очень веселая история, — ответила она задумчиво. — Видите ли… Мы с Тимоти не могли иметь своих детей, точнее, он не мог. Из-за этого наши отношения становились все хуже и хуже, он начал пить. А потом однажды принес домой Эрни… — Кэтрин на мгновение закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. — Сперва все, казалось, наладилось: мы даже почувствовали себя счастливыми. Но в Тимоти, что-то надломилось, и постепенно он снова пристрастился к виски. Это были ужасные дни…

У нее перед глазами появилась фигура бывшего мужа: он возвращался поздно вечером из очередного ресторана, покачиваясь и еле держась на ногах, распространяя вокруг смешанный запах алкоголя и табака. Кэтрин, пытаясь скрыть отвращение, помогала Тимоти раздеться и укладывала его в постель, каждый раз опасаясь, что он не уснет и начнет снова и снова твердить о растоптанной любви.

Как-то дождливой и ветреной ночью Кэтрин проснулась от странного и неприятного ощущения. Встав с кровати, она, не зажигая света, обошла спальню, потом выглянула в окно. Все, как будто, было в порядке. Но чувство тревоги не покидало ее, и Кэтрин на цыпочках прокралась в детскую. То, что она увидела, потрясло ее до глубины души.

Тимоти в распахнутом халате, такой страшный в бледном лунном свете, проникавшем сквозь раздвинутые шторы, склонялся над колыбелькой Эрни и что-то невнятно бормотал, грозя пальцем. Кэтрин зажала рот ладонью, чтобы удержать крик. Она так испугалась, что не могла двинуться с места.

Тимоти медленно обернулся и двинулся к ней, расставив руки. Его лицо, искаженное злобой, блестело от пота, дыхание с хрипом вырывалось из груди. Кэтрин расширенными от ужаса глазами смотрела на него, не в силах пошевелиться.

— Этот ребенок… Чужой ребенок… — Слова слетали с побелевших губ Тимоти и падали в тишину. — А я никогда не смогу… Ненавижу…

— Перестань, ты разбудишь его, — прошептала Кэтрин. — Пойдем отсюда, пожалуйста.

Тимоти вышел из детской, так хлопнув дверью, что задрожали стекла, а Эрни, проснувшись, тихонько заплакал. Кэтрин бросилась к нему, взяла на руки, прижала к груди, укачивая, успокаивая. Пережитый страх сковал сердце, как лед сковывает воду в озере, и Кэтрин поняла, что с Тимоти все кончено. Навсегда.

Утром она нашла его в гостиной с бутылкой виски. Не глядя на его опухшее, заросшее щетиной лицо, Кэтрин сказала:

— Так не может продолжаться. Либо ты попытаешься лечиться, либо мы расстаемся.

— Я и так здоров, — хрипло ответил он и вдруг громко рассмеялся. — Какой же я дурак — сам принес в дом это маленькое чудовище!

— Не смей! — закричала Кэтрин. — Это мой ребенок!

— Как бы не так! У меня есть маленькая тайна! Отказ от него подписала только мать, эта неудачливая танцовщица, Мэри Шон. — Тимоти отпил прямо из бутылки и продолжил, развалясь в кресле. — А вот его настоящий отец когда-нибудь может вернуться и потребовать сына обратно!

— Нет! — Она покачнулась, словно от удара, и прислонилась к стене, заливаясь слезами и всхлипывая.

— Ты ведь даже ни разу не поинтересовалась, как мне удалось так быстро решить все проблемы с усыновлением. Между прочим, это стоило больших денег — убедить юриста из больницы подписать документы. — Тимоти говорил уже спокойным тоном, но в его голосе слышалась издевка, а глаза полыхали еле сдерживаемой яростью. — Семейной паре, решившей усыновить ребенка, по закону надо пройти полугодовой испытательный срок, пройти медицинское освидетельствование… Да там столько проволочек, что ты себе и представить не можешь. Ради тебя я пошел на преступление!