Она смотрела на него, ее сердце бешено стучало в груди, глаза расширились от нахлынувших переживаний.

Не доходя до воды, он обернулся и посмотрел на нее.

— Я… я не должен заниматься с тобой любовью, — с горечью произнес он. — Не должен. — Он вскинул обе руки и пошел к ней обратно. — Никто не получает в наследство такую твердость, ее надо воспитывать в себе. — Он показал на свою грудь. — Но я человек дисциплинированный. — Он отвернулся от нее. — И я знаю, — сказал он через плечо, — ты думаешь, я привез тебя сюда, чтобы заняться здесь с тобой любовью. А я не собирался. И не буду.

В глазах Джилл отсвечивали последние огоньки костра, когда она смотрела, как Джейк ходит по песку у края воды.

Он протянул руку и ткнул пальцем в ее сторону.

— Ты видишь, что здесь нет одеяла? Если бы я хотел использовать эту ситуацию, я бы захватил одеяло. Так ведь? — Он нервно взмахнул руками. — Заниматься любовью на песке все равно что заниматься любовью под душем. Кажется очень романтичным, пока не попробуешь, и только тогда понимаешь, почему Господь Бог придумал постели.

Она рассмеялась:

— Что с тобой происходит, Джейк?

Он вновь приблизился к ней, упал на колени и обхватил ее лицо ладонями.

— Я умираю, умираю от тебя, Джилл. — Он смотрел на нее в отчаянии. — Я так хочу тебя, что мне действительно кажется, что я умираю.

Улыбаясь, она обняла его.

— Не умирай, — сказала она, теребя его волосы. — Если ты умрешь, кто доставит меня в космос?

— Джилл, я так хочу тебя, что не могу думать ни о чем другом.

Она легла на спину и притянула его, чтобы он лег рядом.

— Скажи мне, — пробормотала она, — это правда насчет душа… и песка?

— Только насчет душа. — Он посмотрел ей в глаза. — Я лгал насчет песка. Я не знаю. Я никогда не занимался любовью в моей песочнице, а когда я вырос из нее, у меня не было возможности узнать это.

— И сейчас ты не хотел бы испытать этого, старый летчик-испытатель?

Ее рука лежала на его груди, и она могла ощущать сладость биения его сердца. Она притянула его лицо к своему и поцеловала его в губы, потом ее губы отправились в путешествие к его подбородку, перекочевали к уху.

Его слова стучались в ее грудь.

— Ты действительно думаешь, что я привез тебя сюда для этого? — спросил он, и голос его сел от желания.

— Я не знаю, — ответила она, почти теряя сознание от его близости. — А разве это так важно? Разве не важнее то, что мы сейчас здесь, под этим великолепным небом, рядом с потрясающим океаном, на этой песчаной постели, которую Господь Бог изготовил для тех, кто забыл одеяло? — Она смотрела на него с удивлением. — И совсем рядом с автомобильной дорогой, по которой кто угодно, хотя бы дорожный патруль, может проехать и увидеть нас.

Он встал на колени и огляделся вокруг. Его глаза сузились, когда он увидел возвышавшуюся неподалеку от дороги дюну, которая могла служить некоторым убежищем. Он встал и, глядя Джилл в глаза, протянул руку.

Джилл медленно приняла его руку, села, потом встала на ноги. Так, рука об руку, они пошли к дюне. Джейк снял с себя рубашку и расстелил на песке. На его лице появилось странное выражение, когда он сказал:

— Нельзя любить один раз и не любить этого человека во второй раз, как ты считаешь, Джилл?

Она опустилась на песок, не выпуская его руку.

— Я не знаю. А почему ты спрашиваешь?

Она смотрела на его длинную, сильную, хорошо вылепленную руку.

— Потому что я подозреваю, что два воспоминания лучше, чем одно, — прошептал он, садясь рядом с ней.

Она полузакрыла глаза и позволила окружающему миру вторгнуться в ее ощущения — шум моря, звучащий в ее сознании, яркие отблески огня, пляшущего перед глазами. Все было необыкновенным. Она вдруг широко открыла глаза и посмотрела в его глаза, которые были более темными и более голубыми, чем когда-либо, и не мигая смотрели в ее лицо. Потом он наклонился и нежно поцеловал мочку ее уха, и в этот момент она поняла, что будет желать его всю свою жизнь не больше и не меньше, чем в эту минуту. От него исходили колдовские чары, от которых ей никогда не избавиться. Она неожиданно испугалась и стала бороться с собой, чтобы не потерять свой разум.

— Ты такая желанная, Джилл, — сказал он и поцеловал ее. — Я так хочу тебя.

Борьба за разум была проиграна. Она смотрела, как он сбросил с себя одежду, как обнажилось его загорелое тело, поблескивающее в лунном свете.

Потом так же поспешно, как он раздевался, он схватил свою одежду, застегнул пуговицы рубашки, вздернул «молнию» своих брюк. Она не сомневалась, что произошло что-то ужасное, но еще не знала, что именно.

— Джейк… — Она огляделась вокруг. — Что там?

— Я не могу пойти на это, Джилл. И даже не могу объяснить почему. Я думаю, что это давление обстоятельств. — Его губы шевелились, но дальнейших слов не было слышно. Он ударил носком туфли по песку, повернулся и пошел к кромке воды.

Всякое разумное начало растаяло, когда томление и страсть стали разрывать ее, но потом, когда острота этих чувств начала ослабевать, она поняла, в чем дело, или подумала, что поняла. Она была так взволнована, так разгорячена его прикосновениями, что не могла и думать о последствиях — о полете. Джейк оказался достаточно сильным, чтобы уйти от нее. Он оказался способен остановиться, задуматься и подумать о последствиях. Он достаточно силен для этого. Она любила в нем эту силу и в то же время ненавидела.

Он вновь подошел к ней и тем самым вызвал у нее новую волну смятения. Он медленно качал головой из стороны в сторону и взял ее голову обеими руками. Чуть улыбаясь, сказал:

— Ты знаешь, мы с тобой не прошли через этап ухаживания, дорогая. — Он отпустил ее голову и взял руки Джилл в свои. — Я ждал целый год, чтобы поближе узнать Джилл Данбери, и теперь собираюсь сделать это. Я хочу узнать тебя поближе, Джилл. Когда мы вернемся на Землю, то будем знать друг о друге все самое важное. Я тебе это твердо обещаю.

Он прижал ее к себе и поцеловал, но не страстно, а скорее дружески. Потом он отпустил ее и, взяв за руку, повел к машине.

— Ты знаешь, я сам не подозревал, что обладаю такой степенью самодисциплины, — произнес он голосом, в котором прозвучала странная застенчивость. — Сегодня я сам себе удивился. Честное слово.

Джилл была не в состоянии отвечать, хотя слабая улыбка играла на ее устах. Она любила его и знала, что всегда будет любить его. И, честно говоря, он тоже удивил ее.

Он вздохнул и сказал:

— Я забыл про угли. Мне надо вернуться и погасить костер. Сейчас вернусь.

Наконец-то стук в ее груди стих, но она знала, что костер на берегу не потушить. Он не потухнет никогда в жизни.

Пришел день старта. Оба астронавта в золотистых костюмах цвета корабля «Венера», отличающихся малым весом, маневренностью и удобством, стояли у лифта, который должен доставить их в кабину корабля. Джейк в пять утра плотно позавтракал, а Джилл смогла только выпить стакан апельсинового сока, да и то с трудом. Она была не в силах проглотить хоть кусочек чего-нибудь. Для определения ее внутреннего состояния больше всего подходило слово «смятение».

Рано утром им к груди приставили датчики, которые должны были зафиксировать для медиков состояние их сердец. Джилл гадала, что показывает ее сердце, если зубчатая линия на мониторе соответствует ощущению падения в ее животе. Однако результаты биомедицинской телеметрии, видимо, оказались удовлетворительными, потому что главный врач полета ничего не сказал.

Обязанности Джилл во время старта были гораздо легче, чем у Джейка, который сидел, в последний раз проверяя приборы. Облизнув губы, она посмотрела на него.

Он смело встретил ее взгляд и подмигнул ей. Уверенность, с которой он подмигнул, несколько успокоила ее.

Четырнадцать ящиков с метеорологическим оборудованием и всевозможными контрольными приборами были уложены в заднем отсеке корабля.