- Мне кажется, что с нее достаточно потрясений на сегодня? – попыталась остудить пыл Медеи Астрея.

- Ну, пожалуйста, я очень хочу их увидеть! – глаза Пандоры молили красноречивее ее слов.

- Но сначала по магазинам! – Астрея была неумолима.

- Но гардероб подбираю ей я! – безапелляционно заявила Медея.

- Это почему еще ты! – возмутилась Астрея.

Медея, предпочитавшая стиль смарт кэжуал и обладавшая безупречным вкусом, критично окинула взглядом классический наряд Астреи.

– Хммм, это был риторический вопрос?

Астрея, давно смирившаяся с прямолинейностью подруги, не обиделась. Наоборот, в который раз, задумалась, а не довериться ли вкусу Медеи, чтобы подобрать гардероб и для себя любимой?

- А тебе не пришло в голову поинтересоваться мнением Пандоры?

- Умоляю, зовите меня Ора…, - подала голос Пандора.

- Нет! Что она смыслит в современной моде? Вот увидишь, она мне потом еще спасибо скажет!

Пандоре очень нравился гардероб Медеи, каждая его деталь идеально подчеркивала ее фигуру, но при этом была комфортной, стильной, с изюминкой и… в тренде. Про современные тренды Пандора знала из той общей информации, которую она получила при переходе. Астрея же –выглядела очень стильно, но несколько несовременно.

- Мне нравится, как выглядит Медея – Пандора виновато посмотрела на Астрею.

- Вопрос отпал, как я понимаю? Так что по магазинам? – Медея победоносно смотрела на Астрею.

По магазинам – это было громко сказано. Эймсбери – малюсенький городок с населением около восьми тысяч. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Здесь был только один торговый центр, в котором было всего три отдела одежды. Зато магазинчиков, торгующих сувенирами - Пандора насчитала 28 штук!

- Оценив препятствия в виде скудного выбора магазинов, Медея решила, что: - Это хорошо, что лето. Тебе на ближайшие пару дней всего-то надо пара-тройка джинс, с десяток футболок и штук пять блуз. Еще два – три жакета. Кроссовки, мокасины, балетки, туфли на высокой шпильке и туфли на среднем каблуке. Понятное дело, белье и спальные принадлежности. А приедем в Нью-Йорк – уже займемся твоим гардеробом основательно.

- Астрея понимающе улыбнулась Пандоре и «ободряюще» добавила заговорщицким шепотом: - поверь, на деле все окажется гораздо, гораздо хуже…

Пандора очень скоро смогла убедиться, что Астрея оказалась права. К каждым джинсам, туфлям, мокасинам, кроссовкам, туфлям, блузам, футболкам и жакетам, оказалось, жизненно необходимо подобрать подходящие аксессуары, включающие сумку, ремень, бижутерию и даже шарфы и зонты!

Единственное выражение, которое Пандора могла подобрать ко всему этому процессу – было «утомительный, ни с чем несравнимый жизненный опыт». Но спасибо Афине у Пандоры была спартанская выдержка и выносливость. Поэтому – она доблестно и мужественно стерпела все.

Терпение Пандоры было вознаграждено, и быстро перекусив, они отправились осматривать руины Стоунхендж.

Ощущение древности, о котором говорила Медея, Пандора почувствовала сразу же, как только очнулась в гостинице Эймсбери от сна. Но то, что она ощущала сейчас – было больше чем ощущением. Она параллельно пребывала сразу в двух мирах: в далеком прошлом и сегодняшнем. Она вспомнила, что Ганимед что-то упоминал о ее способностях то ли управлять, то ли чувствовать время. Вот только она не знала, ни как им управлять, ни как оно чувствуется. Более того, она боялась, что если поддастся очарованию древности и позволит себе перейти черту – то уже не сможет вернуться обратно. Это удержало ее от желания позволить сознанию шагнуть через эфемерную грань отделяющую прошлое от будущего.

Сделав глубокий вдох и выдох, Пандора, чтобы стряхнуть с себя наваждение сосредоточилась на изучении руин, здесь в настоящем времени. Глыбы, которые уцелели, по-видимому, когда-то являлись частью законченной и величественной композиции…, она опять сделала глубокий вдох и выдох, потому что древняя конструкция сама собой начала восстанавливаться прямо у нее на глазах…

Уже знакомый гул барабанов разорвал тишину. В небе ярко светила полная Луна. «Неужели опять? Но я же не сплю! Боги! Только не это!». Но мольбы ее не были услышаны. Или были, но только наполовину. Потому что на сей раз, Пандора оказалась не на пустынной холодной планете, а на берегу удивительно красивой реки. Она была зеркальная! Нет, вода была совершенно прозрачная, но дно и берега были усыпаны зеркальным песком. А еще здесь были зеркальные скалы, достающие почти до самой Луны, зеркальные растения и зеркальные насекомые! «Просто какой-то зеркальный мир. Вот только, что я тут делаю?»

- Пандора! Я позвала тебя! – Пандора оглянулась на голос и увидела красивую темноволосую женщину. - У меня есть информация для тебя? И я хочу заключить с тобой сделку.

- Прошу прощения, но я в не выгодном положении. Вы знаете, кто я. Но я не знаю кто Вы.

- Мое имя Гека́та!

- Ах! Да? К-к -какую с-с-сделку?

- Ты найдешь и отдашь мне убийц моих жриц! А я научу тебя, как управлять своей силой.

- Убийц?

- Убийц двое.

- Я бы с радостью, но я…., мы не знаем – где его… их искать…, мы о них ничего не знаем.

- Я помогу. Ты согласна на сделку?

- Конечно!

- Поклянись!

- Как поклясться? На крови что ли? – оторопела и растерялась Пандора.

- Нет. – рассмеялась Геката. Просто повторяй за мной: «Я Пандора – дочь Медеи и Зевса клянусь передать убийц ведьм в руки Гекаты».

- Я Пандора – дочь Медеи и Зевса клянусь передать убийц ведьм в руки Гекаты! – повторила Пандора.

- Встречаться мы сможем только здесь в бывшем храме друидов. Но как только ты освоишь перемещение в пространстве – это не будет для тебя проблемой. Душу из девушек они вынимают днем, но тело хоронят ночью. Но я не смогла увидеть их лица или фигуру, сколько не пыталась на них заклятье отвода глаз. Но тени подчиняются мне, поэтому я знаю, что убийц двое. И, я знаю, кто будет следующей жертвой.

- Кто?

- Я не знаю имени, но могу показать тебе ее лицо? Лицо – это все, что я вижу. Я также ощущаю ее чистую светлую душу. И я знаю, что они ее уже нашли.

- И вы сможете показать мне ее лицо?

- Давай руки. И смотри мне в глаза. Все остальное сделаю я.

Смотреть в глаза Гекаты было не так уж просто. Выдержать ее взгляд было просто невозможно. Глаза Пандоры наполнились слезами, нестерпимо захотелось моргнуть, и она моргнула.

- Пандора! Ты хочешь, увидеть следующую жертву или нет?

- Да. Конечно. Я прошу прощения. Я справлюсь.

Геката опять взяла ее за руки. Вперилась своими как ночь глазами в ее глаза. Только вместо черных глаз Гекаты, Пандора почему-то видела перед собой голубые глаза хорошо известного ей блондина…

* * *

Ганимед не мог понять, в какой момент он передумал и решил сначала все-таки отправиться на речку, а только потом осмотреть руины Стоунхендж. Однако он отчетливо помнил, как по собственной инициативе заявил: «Гулять так, гулять, сначала на речку», - что было совершенно на него не похоже. «Земля и воздух Эймсбери действуют на меня излишне расслабляюще и заставляют действовать иррационально», - мысленно ворчал на себя Ганимед. Река Эйвон с ее живописными берегами, утопающими в зелени деревьев и трав – была просто создана для полноценного отдыха. Такого умиротворения и спокойствия Ганимед не ощущал уже очень давно – так давно, что вначале это его основательно напугало. Однако, просканировав окрестности, и почувствовав биение сердца каждого зверька и дыхание каждой клеточки окружающей растительности – убедился, что это не блокировка. «Возможно, боги смилостивились и послали мне передышку» - подумал он и позволил себе, наконец, расслабиться и насладиться безмятежностью.

Дважды выиграв у Ликурга с Седом заплыв через Эйвон, Ганимед решил присоединиться к пританцовывающему Эфалиду, усердно изображающему из себя рыбака. На самом деле, тот наслаждался ничегонеделанием и музыкой группы «30 Seconds to Mars». Взяв в машине удочку, Ганимед присоединился к Эфалиду, спрятавшемуся от полуденного Солнца в тени раскидистой ивы. Клева не было, да и не могло быть в такую жару, это понимали оба, поэтому всецело и с полной самоотдачей отдались процессу откровенного дурачества и очень громкого пения. Песни были хорошо знакомы, так как «30 Seconds to Mars» была их любимой рок-группой. С каждой композицией Ганимед будто бы отпускал в пространство частичку своей боли, иначе объяснить себе чувство раскрепощения и облегчения, которое он сейчас чувствовал, Ганимед не мог.