– Кстати, а почему ты вдруг, просто ниоткуда, решил, что Пандоре угрожает опасность?

– Мне сообщили…

– Кто?

– Не знаю. Просто нечто очень древнее стучалось в сознание, и я впустил. Но я доверяю этому голосу. Абсолютно доверяю. Без тени сомнения.

– А почему ты скрываешь, что Пандора уже прибыла?

– Да, не скрываю я ничего. Просто не думал, что это важная информация и все…

– Юлишь…, ой юлишь…. Кстати, какая она?

– Кто?

– Им! – в голосе Эфалида звучало искреннее возмущение.

– Она… очень похожа на свою мать. Зевс – совершенно покорен. Мы уже приехали?

– Да. Приехали, – недовольно подтвердил Эфалид. И очень вовремя для тебя, но мы еще вернемся к…

Но Ганимед уже не слушал его. Он выскочил из машины и стремительно направлялся к штатному патологоанатому, некроманту Седу Мортем.

– Сед! Вы уже подняли тело наверх или ждали меня?

– На верх подняли. Но особо ничего не трогали. С чем цербер не шутит, а вдруг ты что-то почувствуешь?

– Надеюсь, тем более, что я сегодня в особо чувствительном настроении, – мрачно усмехнулся Ганимед. – Ну что ж пошли осмотрим очередную «находку». – Все как обычно? Или ты заметил что-то особенное?

– Все как обычно. Душа – вне этого мира. Девушка не выглядит мертвой, просто спящей. Но это даже не стазис, это скорее криосон. Но я, сколько не пытался, не могу «нащупать оболочку», а без этого не распознать природу магии. Но ваша догадка босс, что тела планируют анимировать – верна. Вот только не факт, что души вернутся в эти тела.

– Насколько ты уверен, что тело и душа не воссоединятся, если убийца все же планирует это сделать? – мрачно поинтересовался Ганимед. Сед был магом смерти, поэтому в этих делах, он был гораздо более сведущ, чем он.

– Понимаешь, не тело держится за душу, а душа за тело. Не мне тебе рассказывать, что светлые души в мире смертных обеспечивают равновесие между светом и тьмой. Так вот как только это демоническое отродье, нарушило баланс, удалив частичку света из мира смертных, тут же родился ребенок со светом в душе, и баланс был восстановлен – таков Договор между Тьмой и Светом. Это значит, что души ведьм, даже если их освободить, не смогут остаться в мире смертных – это будет нарушением Договора. Разумеется, в теории, душа может подать прошение в канцелярию Света – и попросить восстановить ее на службе и вернуть в прежнее тело. Но эти светлые – они такие бюрократы и такие правильные. Они все хотят служить, это раз. Они терпеть не могут тех, кто требует к себе особого отношения, это два. И захочет ли душа, вкусившая жизни в Элизиуме, немедленно вернуться на службу, это три. Тем более, что только избранные души – помнят свои предыдущие жизни. Эллина любила тебя, но, расставшись с телом, душа способна помнить только истинную, светом данную, или кармическую, данную тьмой, любовь – но ты итак знаешь это не хуже меня.

– Ганимед знал это, как знал, и то, что любовь Эллины – весьма вероятно не более, чем наваждение, внушенное ей Афродитой. Эта мысль плетью прошлась по кровоточащему сердцу. Сед интуитивно понял, что сейчас ему лучше замолчать.

Ганимед был наслышан о тенденции последних лет, превращать кладбища в разновидность общественных парков, где уставшие от городской суеты жители могут провести время наедине с природой и своими мыслями. Кладбище было очень ухоженным, очень обустроенным, очень организованным и очень цивилизованным. «Слишком уж это очень», подумал Ганимед поморщившись, – «нет, это не кощунство, но и неправильно как-то». Сам он относился к местам захоронения смертных с уважением, но предпочитал посещать как можно реже. В праздном, бесцельном посещении кладбища – для него определенно было что-то противоестественное… и неуважительное…

Астрея расшифровала его осуждающий и мрачный взгляд по-своему: – Им, ты тоже это заметил?

– Что заметил? – Ганимед оторопело уставился на нее.

– Могила, в которой захоронена жертва, расположена в центре пятиугольника...

– Нет. Но сейчас, когда ты на это указала – я четко вижу вершины пятиугольника, образованного из соседних могил. Как ты думаешь, все остальные тела тоже были помещены в центр пятиугольника?

– Не знаю. Нужно проверить. Это несложно сделать теперь, когда мы знаем, что ищем. Но, если это окажется так, то мы не правильно истолковывали назначение стихийных катаклизмов, сопровождавших ритуалы.

– Я понимаю, о чем ты. Стихии – вызывались намеренно, чтобы не только уничтожить остатки магических следов, но и скрыть то, что могила с жертвой расположена в пятиугольнике. И если окажется, что пятиугольники есть на каждом из кладбищ, то это будет означать, что заговор готовился на протяжении лет триста, если не больше, – Ганимед громко и протяжно выдохнул, – у-у-ух…, я надеюсь, что я ошибаюсь.

– Вряд ли ты ошибаешься, – уверенным голосом убила надежду Астрея, – все остальные кладбища слишком сильно пострадали от стихий. Обрати внимание, что это кладбище стихия почти не задела, но при этом никаких следов магического воздействия. Это значит, что темный не нуждается в помощи стихий, чтобы уничтожать следы своей магии. Он прекрасно справляется с этим сам. Просто в этот раз у него что-то пошло не так…. Причем ему не повезло дважды. Во-первых, стихия – разыгралась слабая и кладбище практически не пострадало. Во-вторых, оно такое … четко организованное…, что мне даже напрягаться не пришлось, чтобы увидеть паттерн.

– То есть ты не веришь, что темный просто решил оставить нам зацепку? – усмехнулся Ганимед.

– Разумеется, не верю.

– А я думаю, что зацепку нам оставили, но не темный, – подала голос Медея, которая уже довольно долгое время, вместе с Эфалидом и Седом, слушала рассуждения Ганимеда и Астреи. – я думаю, что есть кто-то, кто против реализации плана темного. Но, вряд ли это друг, особенно твой Ганимед!

– Ты думаешь, что этот некто пожертвовал Эллиной, чтобы привлечь мое внимание к проблеме?

– И, да и нет. Ей пожертвовали не только для того, чтобы привлечь твое внимание к проблеме, но и для того, чтобы причинить тебе страдания.

– Но Им – это кто-то из титанов, только они и еще Зевс способны управлять стихиями и пространством, – Ганимад понимал, что Астрея вежливо намекает ему, что это не Афродита.

– Если предположение Медеи – верное, то – это определенно кто-то из титанов, – согласился Ганимед. – Эфалид, завтра же отправь специалистов в Сандер Бей, пусть отсканируют городок на качество магии. Если все-таки засекут кого-то с высоким уровнем чистоты светлой магии, то можно не сомневаться, что жертвой должна была стать ведьма из Сандер Бей, а не Эллина. А сегодня, пока совсем не стемнело, давайте закончим все, что должны закончить согласно протокола.

– Сед, почему ты не упомянул мне о коконе? – Ганимед смотрел на тело ведьмы как завороженный.

– О каком коконе? – не понял Сед.

– Ее тело, оно окутано светящимся коконом. Это похоже на миллиарды искорок, сплетенных между собой.

– Я ничего такого не вижу, – произнес озадаченной Сед.

– И я, – подтвердили Астрея и Эфалид.

– Ты прав, – почти восторженно заметила Медея, удерживая руку над телом. – Я, правда, не вижу искорок, но ощущаю нечто похожее на электростатическое поле. Ничего подобного я не чувствовала ни на одном из других тел.

Ганимед вспомнил светлячков, о которых рассказывал Эфалид, и силе их ведущей. Стоунхендж, – подумал он – особое место, вполне возможно, что и ведьма – тоже особенная. Ганимед подошел поближе и открыл свое сознание. Тишину разорвал гул барабанов, почти склонившееся к закату Солнце вдруг оказалось в зените. От невыносимо яркого солнечного света заболели глаза, стало настолько нестерпимо жарко, что нечем было дышать. Прикрыв глаза рукой, Ганимед все же нашел в себе силы посмотреть на возникшую из воздуха богиню.

– Афдродита…?

– Знаю, что удивлен, но ты был не прав. Судьба Вселенной для меня важнее моего разбитого сердца, тем более, что я совершила ошибку.

– Моя любовь к Эллине была твоих рук дело?