— Да. — Ясно, что я слишком сильно надавила на ум матери, отпечатала свои вводные на ее психике, получился эффект эхо. У меня такое случалось в прошлом, и эффект редко оставался необратимым. Скорее всего женщина через день-другой поправится. Но мне это безразлично.

— Я сразу поехал на склад, — продолжает Джоэл. — Когда я приехал, вы с напарником противостояли этому парню. Я уже подбегал, когда раздался взрыв. — Он делает паузу. — Тебя отбросило, но я был уверен, что ты мертва. Ты со Страшной силой врезалась в кирпичную стену, и на тебе горела вся одежда. Я набросил на тебя куртку и сбил пламя. Потом увидел, что ты еще дышишь. Я положил тебя в свою машину и повез в больницу, но по дороге заметил... Я видел это своими глазами. — Ему трудно говорить. — Ты стала излечиваться, прямо на моих глазах. Затянулись порезы на лице, а спина — она была переломана в сотне мест — срослась. Я про себя подумал: это невозможно, я не могу отвезти ее в больницу. Они заберут тебя на десять лет для исследований. — Он останавливается. — Поэтому я привез тебя сюда. Ты меня слышишь?

— Да.

Он теряет терпение:

— Скажи мне, что происходит? Кто ты?

Я продолжаю смотреть в зеркало. Я не хочу задавать вопросов. Просто спросить — значит, проявить слабость, а я всегда была сильной. Не то чтобы у меня теплилась надежда. Но я все равно спрашиваю.

— Юноша около тягача... — начинаю я.

— Твой напарник? Тот, что горел?

— Да. — Я сглатываю. У меня пересохло в горле. — Его отбросило?

Джоэл смягчает тон:

— Нет.

— Ты уверен?

— Да.

— Но он погиб?

Джоэл понимает, что я имею в виду. Мой напарник был таким же, как я, необычным. Даже будучи серьезно ранен, он мог поправиться. Но Джоэл качает головой, и я понимаю, что Рея разнесло на куски.

— Он погиб, — говорит Джоэл.

— Я понимаю. — Я сажусь и слабо кашляю. Джоэл дает мне стакан воды. Когда я подношу его к губам, прозрачную жидкость замутняет красная капля. Но это не кровь изо рта или из носа. Это кровавая слеза. Я редко плачу. Только по особым случаям.

Джоэл колеблется:

— Это был твой друг?

Я киваю.

— Мне жаль.

Словами мне не поможешь.

— Взорвались обе цистерны у разных концов склада?

— Да.

— Ты видел, чтобы кто-нибудь выбегал из склада после взрыва?

— Нет. Это было невозможно. Это был ад. Полиция все еще разбирает завалы, доставая обугленные тела. Вся территория оцеплена. — Он делает паузу. — Это ты взорвала цистерны?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы убить тех, кто был внутри склада. Это были ваши убийцы. Но я сейчас не настроена об этом говорить. Как насчет другого человека? Который был со мной и с моим другом? Он спасся?

— Я не знаю. Он просто исчез.

— О. — Значит, он спасся.

— Кто это был? — спрашивает Джоэл.

— Думаю, ты догадываешься.

— Эдвард Фендер?

Я киваю:

— Эдди.

Джоэл откидывается назад и пристально смотрит на меня. На эту молодую женщину, чье тело двадцать часов назад было изувечено и которая сейчас выглядит совсем здоровой, если не считать нескольких кровавых слезинок. Через треснутое окно а вижу темное небо и неоновое сияние, свидетельствующее о начале еще одной долгой ночи. Он хочет знать зачем. Но я и сама задаюсь этим вопросом. Почему понадобилось пять тысяч лет, чтобы снова кого-то полюбить? И почему я лишилась любимого всего через шесть недель?

Почему время и пространство, Кришна? Ты воздвигаешь вокруг нас эти стены и потом запираешь нас внутри них. Особенно когда нас покидают те, кого мы любим. К тому же эти стены слишком высоки, и, как ни подпрыгивай, никогда не увидишь, что там за ними. И все, что есть, — это падающие на нас стены.

Я не верю своему сну. Жизнь — это не песня. Жизнь — это проклятие, а никто не жил дольше, чем я.

— Как ты смогла так быстро поправиться? — спрашивает Джоэл.

— Я тебе говорила, я необычная.

Он дрожит:

— Ты человек?

Утирая свои кровавые слезы, я горько усмехаюсь. Что это было там во сне? В той части, где я хотела быть другой? Какая ирония — и какая глупость. Словно я была ребенком, собиралась ложиться спать и просить маму, нельзя ли, чтобы мне приснился жуткий кошмар.

— В обычной ситуации я бы сказала «нет», — отвечаю я. — Но поскольку я плачу, а люди часто это делают, то, может быть, мне надо сказать «да». — Я смотрю на свои ладони в пятнах крови и чувствую, что и он смотрит на них. — Как ты думаешь?

Он берет мой ладони в свои и рассматривает их. Он все еще пытается убедить себя, что реальность не дала неожиданный и заметный сбой.

— У тебя идет кровь. Ты все еще ранена.

Я отнимаю свои руки и оставляю без ответа его вопрос.

— Я такая. Это для меня нормально. — Мне придется опять вытереть щеки. Эти слезы... их не остановить. — Куда бы я ни пошла и к чему бы ни прикоснулась... везде кровь.

— Сита?

Я резко распрямляюсь:

— Не называй меня так! Я не она, ты понял? Она давно умерла. А я — это то, что перед тобой. Эта... кровавая тварь!

Не обращая внимание на свою наготу, я встаю и иду к нему, перешагивая через мою брошенную кучей, обгоревшую одежду. Должно быть, он сдирал ее с меня — к ткани пристала обуглившаяся плоть. Шире раздвинув шторы, я смотрю на ландшафт, который так же чужд миру из моего сна, как другая галактика. Мы не можем быть далеко от склада. Мы все еще внутри квартала, на вражеской территории.

— Интересно, чем он сейчас занят, — бормочу я.

Джоэл стоит у меня за спиной.

— Пока ты отдыхала, я вышел и купил тебе одежду. — Он показывает на сумку, лежащую на стуле в углу. — Только не знаю, подойдет ли.

— Спасибо. — Я иду в угол и одеваюсь: синие джинсы, серая футболка. Все впору, туфель нет, но они мне и не нужны. Под сумкой я нахожу свой нож. Кожаного ремешка, которым он крепился к ноге, нет, и я засовываю его в задний карман джинсов. Он торчит на несколько сантиметров. Джоэл со страхом в глазах следит за моими движениями.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает он.

— Найти его. Убить его.

Джоэл делает шаг ко мне:

— Ты должна поговорить со мной.

Я качаю головой:

— Не могу. Я пыталась поговорить с тобой на пирсе, но ты все равно пошел за мной. Подозреваю, что и теперь попытаешься пойти. Я понимаю. Ты просто делаешь свою работу. А я хочу сделать мою. — Я поворачиваюсь к двери: — Все скоро закончится — так или иначе.

Он останавливает меня, когда я берусь за дверную ручку. И это после всего, что он видел. Он смелый человек. Я не стряхиваю его руку со своей. Вместо этого я пристально смотрю ему в глаза, но без намерения манипулировать им, без желания взять его под свой контроль. Я смотрю на него, чтобы он мог смотреть на меня. Без Рея я впервые за долгое время чувствую себя такой одинокой. Такой человечной. Он видит мою боль.

— Как ты хочешь, чтобы я называл тебя? — мягко спрашивает он.

Я изменяю выражение лица. Без зеркала я не могу сказать, насколько оно получается приятным.

— Можешь называть меня Ситой, если хочешь... Джоэл.

— Я хочу помочь тебе, Сита.

— Ты не можешь мне помочь. Я тебя объясняла почему, а теперь ты и сам видел почему. — Я добавляю: — Я не хочу, чтобы тебя убили.

Он настойчив. Это значит, что я ему нравлюсь — я, кровавая тварь.

— Я не хочу, чтобы убили тебя. Может, у меня и нет твоих особых способностей, но я опытный офицер полиции. Мы должны выследить его вместе.

— Пистолетом его не остановишь.

— Я могу предложить больше, чем пистолет.

Я мягко улыбаюсь и касаюсь его щеки. Я снова думаю, какой он хороший человек. Весь в сомнениях и вопросах, он все равно хочет исполнить свой долг. Он все равно хочет быть со мной.

— Я могу заставить тебя забыть, — говорю я ему. — Ты видел, как я воздействовала на мать. Я могу делать такие вещи. Но не хочу делать этого с то бой, даже сейчас. Я просто хочу, чтобы ты ушел отсюда и оставил меня. И забудь обо всем, что случи лось. — Я опускаю руку. — Это самое человечное, что я могу тебе сказать, Джоэл.