Плато не отличалось большой протяженностью, не более километра, однако выше крыши было нашпиговано ловушками. То тут, то там высились колонны гравиконцентратов, между которыми носились конусы «мясорубок». В этом подвижном мире ни одна из них не стояла на месте. Каждая куда-то деловито спешила, периодически меняя направление, причем нередко на сто восемьдесят градусов.

Встретившая Сергея «мясорубка» уже давно куда-то укатила, предоставив разведчика самому себе. Он поправил на спине рюкзак и вошел в этот «муравейник». Ощущение складывалось такое, что он попал на перекресток с оживленным движением. Смотреть приходилось на все четыре стороны сразу, чтобы вовремя уступать дорогу. Тем не менее, Малышев благополучно добрался до гор, лишь один раз попав в сложную ситуацию, когда оказался сразу между четырьмя движущимися на него воронками. Пришлось ему срочно переходить на темп и побегать, ускользая от надвигающейся смерти.

И вот он уже стоит у отвесных скал, внимательно изучая предстоящую дорогу. Гравиконцентратов не было видно. Они, вероятно, недолюбливали горных образований. Несмотря на обилие трещин, «ведьминого студня» тоже не наблюдалось. Скорее всего, он здесь все же был, но где-нибудь глубоко под камнями или в ущельях. Пусть даже «капуста» и тектонического происхождения, однако никто никогда не видел ее в горах. Как было справедливо подмечено умудренными опытом космодесантниками, ловушки в Зонах подчиняются только законам подлости. А именно, каждая из них предпочитает тот и только тот тип местности, где ей удобнее было вредить.

Зато, куда ни кинь взгляд, поблескивали сети «паутины», да еще самые удобные подъемы занимала золотистая тина, из того же сорта, что он уже видел в лесу. Сергей выбрал себе путь в стороне от занятых ею площадей. Ему не очень-то хотелось проверять на своей шкуре, что бы это могло быть, как невольно получилось с малиновыми буграми. Кстати, эти естественные конденсаторы природного электричества тоже должны были располагаться где-то поблизости.

«Нужно быть очень внимательным», — предупредил себя Малышев.

Еще древние альпинисты придумали приемы передвижения без снаряжения по отвесным скалам. Однако раньше это было неоправданно рискованно, поэтому скалолазы, как правило, применяли страховочные веревки. Сергей же со своими пластидными[21] перчатками и ботинками карабкался по отвесным подъемам, как муха по стене. Альпинисты-любители, конечно, не использовали столь неспортивные приспособления для скалолазания, работая исключительно с древним снаряжением, а то и вовсе без него. Но у профессиональных высотников мушиные доспехи пользовались большим почетом.

Поднимаясь вверх, Малышев заранее подмечал ловушки и старался держаться от них на расстоянии. Как он и предполагал, электробугры в горах «водились». На высоте около пятисот метров ему пришлось обходить большую гряду, ярко пылающую малиновым светом.

Часа через три Сергей достиг наконец вершины, но на этом его испытания не закончились. Ему пришлось попрыгать по скалам, преодолевая глубокие трещины и ущелья, на дне которых мрачно светился «ведьмин студень». Встречавшиеся Малышеву ловушки оставались неподвижными, что очень даже было неплохо, он мог планировать обратную дорогу через горы. Кроме того, его зрение значительно улучшилось, и Сергей еще издали сумел обнаружить неглубокое ущелье, ведущее прямиком к Мечу. Войдя в него, Молодой человек фактически вышел на финишную прямую, но… Но один из законов Зоны гласит: чем лучшей кажется вам дорога в начале пути, тем худшей она впоследствии оказывается. В десяти шагах от него, занимая весь узкий проход, бешено вращался голубоватый смерч силовой воронки.

Сергей уже настолько близко подошел к артефакту, что даже со своим плохим зрением видел каменистую площадку, с которой шел направляющий его сигнал. Малышев крепко выругался и, подойдя поближе к «мясорубке», плюхнулся на какой-то камень, не забыв, впрочем, убедиться, что тот обычного базальтового происхождения.

Разведчик с очень нездоровым интересом разглядывал непринужденно вращающуюся воронку. Посмотри он так на какого-нибудь человека, тот обязательно поспешил бы убраться подальше, если не был бы, конечно, дураком. Однако «мясорубке» было до лампочки.

Малышев печально перевел взгляд на склоны ущелья, покрытые золотой «тиной», и глаза его стали еще печальнее. Возвращаться было далеко и «очэн обыдно, понымаэш». Сергей с ненавистью посмотрел на воронку. Под таким взглядом даже дурак тут же сделал бы ноги. «Мясорубка» и в этот раз никак не отреагировала.

И тут молодому человеку в голову пришла замечательная идея, и даже пока не идея, а только воспоминание, но воспоминание идейно верное и по-пролетарски грамотное. А вспомнил он со злорадством, как почесывал макушки двум, не побоимся этого слова, зарвавшимся электрическим буграм.

«А что если эту „мясорубку“ разрядить? — азартно, подумал Малышев. — А как нам ее разрядить? Надо ей кого-то скормить[22]. А кого? Кого бы ей скормить?!»

Сергей плотоядно оглядел окрестности, но, к счастью для «кого-то», его поблизости не оказалось. Оставалась одна кандидатура. Малышев критически оглядел себя, достал волшебную палочку и сделал своего клона. Клоны, как известно, должны пройти немедленную реинкарнацию с переносом в них осознания и жизненной энергии, иначе по истечении пяти минут клинической смерти перестают быть клонами как таковыми и становятся трупами обыкновенными. Однако Сергей, как и любой интеллектуал, знал псионический трюк с «живчиком»[23]. Он запрограммировал клона на поражение «мясорубки», передав ему «условный час»[24] собственной жизни. Уменьшить величину стандартной порции биологической энергии Малышев не рискнул — клон должен быть достаточно живым, чтобы нейтрализовать силовую воронку.

Ожившая кукла моргнула глазами и уверенно зашагала к «мясорубке». Сергей отвернулся. Видеть разрушение собственного тела было не очень приятно. За спиной раздался сочный звук рвущейся биологической ткани. Клон даже не вскрикнул, он не чувствовал боли, поскольку не был на это запрограммирован. Глянув в то место, где была мясорубка, Малышев увидел на каменистой земле несколько черных клякс, оставшихся от человеческого тела, и безжизненный клочок тумана бывшей силовой воронки.

Последнюю сотню метров пути Сергей преодолел без приключений. А когда увидел то, к чему так стремился, то невольно засмеялся. Перед ним стояла здоровенная каменная глыба, зеленая, исчерченная прожилками, с торчащей из нее рукояткой меча. Камень походил на малахит, отличаясь от него лишь тем, что был полупрозрачным.

— Нынче же предстоит мне узнать, буду ли я носить английскую корону, — с удовольствием произнес он фразу, которая в иных обстоятельствах могла бы стать исторической.

Малышев подошел к глыбе, взялся за рукоять Меча и попробовал его выдернуть. Не получилось. Эфес был сделан из того же материала, что и камень, и казался просто выточенным из него. Но Сергей понимал, что это не так. Он ЗНАЛ, что перед ним Меч Куи и нужно лишь «договориться» с ним.

«Претендент на английскую корону» стоял и держался за ручку, стараясь по максимуму успокоить ум и добиться состояния абсолютной бесстрастности. Ему нравилось так стоять. Он не анализировал почему. Наоборот, мысли его постепенно замедлялись, тело наполнялось приятной тишиной. Он еще некоторое время пребывал в блаженном умиротворении, а затем, словно прилетев к нему издалека, его охватила легкая дрожь и заполнила невыразимой, великолепной в своем безмолвии Ясностью. Вокруг были все те же скалы Аида, но молодой человек был уверен, что снова оказался в «Месте Безмолвного Знания», понимая теперь, что последнее не связано с определенным местом в пространстве. Это было его личное состояние, личное достижение, личное достояние, его Личная Сила.