Она сняла с себя кофту, проверила, надежно ли спрятана в кармане записка, и обернула ребенка красным шелком. В эту минуту из общественных репродукторов донеслось очередное объявление, эхом прокатившееся под сводами вокзала. Сотни пассажиров, ожидавших пересадки, поднялись со скамеек и густой, бесформенной толпой двинулись к выходу на платформу.
Скамейка справа от Су-Ин неожиданно оказалась пустой. Она торопливо положила на нее свою красную кофту с ее содержимым и тотчас отпрянула назад; движущаяся толпа сразу же поглотила ее. Руки ее были пусты, сердце — тоже.
ШВАРЦБАУМ ШЕЛ в толпе людей, поднимавшихся по лестнице с местной платформы к главному перрону. Выйдя на перрон, он отбил в автомате билет до Тайчунга, а затем направился в сторону огромного зала в поисках нужной платформы. Внезапно что-то яркое бросилось ему в глаза — красный сверток на пустой вокзальной скамейке. Ему показалось, что сверток шевелится. Подстегиваемый любопытством, он решил глянуть, что это такое.
Крохотные пуговички темных глаз встретились с его собственными. Он потянулся к ребенку, даже не заметив, что портфель выпал у него из рук. Он осторожно поднял сверток и крепко прижал его к груди. Коротенькая записка выпала из кармана кофты и, рискуя потеряться, спланировала на пол.
Стоя чуть поодаль, женщина пристально наблюдала за чужестранцем, поднявшим сверток со скамейки. Постояв еще несколько мгновений, она беззвучно пошла прочь и исчезла за поворотом.
Глава 1. Почему же ее подбросили?
КОМНАТКА, где размещался привокзальный полицейский участок, была небольшой, но чрезвычайно аккуратной — точь-в-точь, как и ее единственный обитатель. Лейтенант Ли оторвал взгляд от рапорта, над которым трудился, и, прежде чем заговорить, снял очки.
Выражение его лица и интонации голоса были предельно вежливыми, но я уловил в них глубоко скрытую настороженность.
«Мы приносим извинения за этот неприятный инцидент. Столь уважаемому гостю не подобает быть вовлеченным в подобные истории. Мы направили ребенка в учреждение, где ему будет обеспечен надлежащий присмотр. Вы испытали определенные затруднения. Позвольте вас больше не беспокоить.»
Инцидент, по-видимому, был исчерпан, однако меня подстегивало неудовлетворенное любопытство. «С ребенком все в порядке?» — спросил я. «Девочка выглядит здоровой. Доктор обследует ее». «Она показалась мне такой крошечной, ей вряд ли больше нескольких дней».
«Вы правы, ребенок родился совсем недавно, — согласился лейтенант. — Даже пуповина еще не отпала. Но девочка выглядит вполне здоровой».
«И часто такое случается? Я имею в виду — часто детей подбрасывают таким вот образом?»
«Не так часто, как раньше. По традиции, мальчики ценятся больше, чем девочки. Муж может развестись с женой, если она не рожает ему сыновей».
Я кивнул, вспомнив, что уже читал что-то подобное. Ли продолжал:
«Я помню, на континенте, когда наступали голодные времена, доходило до того, что родители пытались продавать своих детей, особенно девочек. Но здесь, на Тайване, дела обстоят намного лучше.»
«Тогда почему же ее подбросили?»
«Возможно, причиной была боязнь “утраты лица” — позора, по-вашему. Мать не хотела опозорить свою семью. Будь это мальчик, который продолжил бы род, носил семейное имя, еще можно было бы найти какой-то компромисс, но девочка…»
Лейтенант поднялся со своего стула с жесткой спинкой, давая понять, что беседа окончена.
«Прежде, чем распрощаться, — сказал я, — разрешите мне осведомиться, куда отправлена девочка.»
Ли заколебался и отвел глаза. Потом он достал листок бумаги, четким, аккуратным почерком написал на нем адрес и передал мне листок через стол.
«Еще один вопрос, извините. Там была записка. Что в ней было написано?»
Ли снова помолчал.
Там было сказано: «Кто бы ни нашел этого ребенка — проявите к нему доброту и сострадание, и удача будет сопутствовать всем вашим делам.»
В ЭТОТ ВЕЧЕР мы с Барбарой сидели в салоне нашего маленького домика, располагавшегося в жилом квартале факультета. Мы любили этот дом, хоть он и был очень прост и совсем скудно меблирован. Как и во всех других домах факультетского поселка, его гладкие наружные стены увенчивались крышей, покрытой серой дранкой, а входная дверь была выкрашена в багрово-красный цвет. Соломенные коврики покрывали голые деревянные полы обеих спален, зато в салоне было что-то вроде кушетки, и по вечерам, после ужина, мы любили устраивать там чаепития. За окном, через густые заросли бамбука, виднелись рыбацкие лодки, возвращающиеся домой, — крохотные светящиеся точки на фоне темного залива.
«Я почувствовал себя так странно, когда понял, что это ребенок, — признался я, прерывая долгое молчание, наступившее вслед за моим рассказом о событиях бурного дня. — Я испугался и в то же время ощутил какую-то радость.»
Барбара повернулась ко мне. Ее глаза сияли:
«Ты знаешь, где она находится?»
«Да, в полиции мне дали адрес приюта — это на улице Чунг Хуа.»
«Завтра мы первым же делом отправимся туда, — сказала она, словно читая мои мысли. Я кивнул в знак согласия. — Да, первым же делом.»
Поднимаясь с кушетки, мы заметили, что в заливе уже не было ни одного огонька. Все лодки благополучно вернулись в гавань.
Глава 2. Взять ребенка с собой...
КОГДА НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ, в половине девятого утра, мы появились по указанному адресу на улице Чунг Хуа, то с удивлением обнаружили, что перед нами находится церковь. Побродив по каменному дворику, мы, наконец, отыскали открытую дверь черного хода, которая вела к деревянной винтовой лестнице.
Мы поднялись на второй этаж, и Барбара осторожно приоткрыла тяжелую, затейливо украшенную дверь. В ту же минуту мы услышали громкий детский плач и едва не задохнулись от тяжелого запаха нестираных пеленок.
Мы оказались в просторной комнате с высоким потолком, заставленной рядами старомодных металлических детских кроваток, в большинстве которых лежали орущие дети. Няни нигде не было видно.
Впрочем, вскоре в узком дверном проходе появилась усталого вида женщина.
Я тотчас обратился к ней:
«Доброе утро, — попытался я перекричать стоявший в комнате гам. — Мы хотели бы повидать девочку, которую вчера нашли на вокзале.»
«Ах, эту! Кажется, она лежит в четвертом ряду, возле стены, где-то посередине.»
Женщина неопределенно махнула рукой в указанном направлении и тут же отвернулась, занявшись своими делами.
Мы принялись тщательно исследовать все кроватки, пока не наткнулись на ту, в которой лежала новорожденная. Ее головка была покрыта блестящими черными волосиками, черты крохотного личика были нежными и тонкими.
Женщина, присматривавшая за детьми, подошла к нам.
«Да, это та самая. Ее принесли только вчера».
«Вы одна присматриваете за всеми этими детьми?» — спросила Барбара, несколько потрясенная увиденным.
«Увы. Иногда удается найти помощницу, но, как правило, я здесь одна.»
«Но как же вы управляетесь?»
«Что поделаешь, подхожу, когда успеваю. Рано или поздно до каждого доходит очередь.»
Барбара повернулась ко мне и возбужденно прошептала:
«Мы должны забрать этого ребенка отсюда!»
«Это я вчера нашел эту девочку, — сказал я няньке, снова не без труда перекрикивая детский гам. — Мы хотим забрать ее с собой.»
«Вам придется обратиться к достопочтенному господину Вэнь. Он внизу, в своем кабинете.»
Мы отыскали кабинет и постучали в дверь. За большим письменным столом сидел высокий, лысоватый, слегка сгорбленный человек с непроницаемым выражением лица. Его движения были замедленными, как у черепахи, потревоженной в ее дремоте.
«Могу я вам чем-нибудь помочь?»
«Надеюсь, что да. Разрешите представиться: профессор Алан Шварцбаум, моя жена Барбара. Я нашел на вокзале новорожденную девочку. Нам сказали, что ее отправили сюда, и мы только что отыскали ее наверху. Мы бы хотели забрать ее к себе.»