Королевский двор Тристена колебался, поскольку не был способен определить позицию Галлии, однако не следовало идти против королевства, которое окончательно уладило этот военный конфликт.

С тех пор прошло около двух недель, и сегодня Анриетта, которая должна была присутствовать на запланированной к проведению в Росайте конференции, занималась приготовлениями.

Принцесса взяла в руки лежащее на столе письмо, которое было отправлено послом королевства, остановившего Альбион.

"Монархическое правительство Галлии ощущает необходимость наладить еще более тесные связи всех составляющих Халкегинию стран в связи с тем, что нужно удержать быстрое развитие так называемого республиканского строя, который нарушает порядок в Халкегинии..." - продолжалось вступление к письму.

Однако, фразы, которые она читала, не формировали в ее мозгу нечто, имеющее смысл.

В сердце у Анриетты была дыра. Глубокая, холодная, темная пещера, ведущая неизвестно куда. Пустая дыра, в которую даже если заглянуть, невозможно было бы оценить ее глубину.

Кромвель, которого Принцесса так ненавидела, умер. Дворянская клика Альбиона разгромлена.

И тем не менее, почему мое настроение не улучшилось?

- Почему? - пробормотала она, хотя вокруг не было ни единого собеседника. - Дворянскую клику, которая убила принца Уэльса, невозможно было простить. Тех, кто играл с этой смертью и обманул меня, невозможно было простить... И что же?

Что-нибудь изменилось?

Ничего не изменилось вообще.

Анриетта закрыла лицо ладонями. Чувства хлынули наружу, словно прорвало плотину, и этому уже нельзя было помочь.

В дверь постучали, однако... Принцесса была не в состоянии ответить. Даже когда, открыв дверь, вошел Мазарини, Анриетта так и осталась, положив руки на стол и уткнувшись в них лицом.

- Похоже, вы устали, - Кардинал проговорил таким тоном, словно бы он ворчал.

Принцесса медленно подняла голову от стола, словно она здесь была впервые, а затем кивнула:

- Да. Однако, все в порядке.

- Вы не счастливы? Что бы ни случилось, война закончилась. Пусть вся армия беспорядочно отступила, однако, даже если мы победили, получив неожиданное подкрепление, победа есть победа. Что ни говори, сколько бы раз мы ни выражали благодарность Галлии, этого все равно не будет достаточно.

- Это так, - сказала Анриетта, уставившись в пространство.

Обеспокоенный ее состоянием, Мазарини продолжил свою речь:

- Однако, мы не можем стать небрежными, Ваше Величество. Галлия, которая сохраняла нейтралитет, хотя мы до такой степени принуждали ее вступить в войну, вдруг неожиданно сама ввязалась в боевые действия - для этого обязательно должны быть какие-то причины.

- Полагаю, что так, - Анриетта ответила с таким видом, словно слова собеседника влетали в одно ее ухо, а из другого тут же вылетали.

Мазарини положил большую стопку бумаг на стол, на который облокачивалась Принцесса.

- ...Документы?

- Да. Документы, которые Ваше Величество непременно должны просмотреть.

- Это может подождать? Сейчас я немного...

- Нет, сейчас, вы должны их просмотреть.

- Если требуется утверждение, я предоставляю это на ваше усмотрение. Кардинал, вы лучше справитесь. Ну что за беспокойство...

- Просмотрите же их.

Анриетта помотала головой.

- Я искренне прошу меня простить. Честно говоря, я устала.

- Просмотрите же их! - твердым тоном повторил Мазарини. Под давлением гневного вида этого худого мужчины средних лет, над которым в народе подшучивали: "Птичий скелет", Анриетта взяла в руки верхний документ.

На нем сверху донизу были плотно записаны имена.

О боги, что это за имена?

- ...Это? - Мазарини ледяным голосом объявил, - Это - поименный список погибших во время нынешней войны.

Анриетта потеряла дар речи.

- Дворяне, простолюдины, офицеры, солдаты... не взирая на ранги и социальное положение, все имена, которые можно было узнать, записаны здесь.

- Ооо... - Принцесса закрыла лицо руками.

- Ваше Величество знает, на основании чего они умерли?

Анриетта помотала головой:

- ...Я не понимаю.

- Вы не понимаете? Нет, полагаю, вы поймете. Они умерли во имя Вашего Величества и своей Родины.

Принцесса низко поникла головой.

Мазарини заявил ледяным тоном:

- Среди министров есть субъекты, которые бредят всякое вроде: "Война тоже является внешней политикой" и, используя офицеров и солдат в роли рабочего скота, ставят под вопрос правильность военных действия, исходя из выраженных в числах материальных интересов. Ха-ха, не так уж они и ошибаются. Просто, не забывайте. О том, что даже у этих "рабочих животных" есть семья, быт, в конце концов - любимый человек. О том, что у них имелось нечто, заслуживающее того, чтобы в него верить, - Мазарини постучал по списку имен. - У лица, обличенного монаршей властью, могут иметься обстоятельства, когда оно должно решиться на военные действия. Могут иметься обстоятельства, когда оно пошлет офицеров и солдат на смерть. Просто, не забывайте. О том, что, по крайней мере, у тех, чьи имена здесь записаны, была правда и честь. О том, что, по крайней мере, у тех, чьи имена здесь записаны, был кто-то, кого они должны были защищать.

Анриетта начала плакать.

Рыдая как ребенок, она упала на колени и спрятала лицо в ногах Мазарини.

- Сколько раз мне сгореть дотла в адском пламени, чтобы стало лучше? Я все скажу. Грешная королева раскаивается у ваших ног, у ног Кардинала, который являет собой представителя бога. Ах, я скажу честно. Эта война было всего лишь отмщением, которое жило в моем сердце. Я упорно думала: если для свершения этой мести необходимо, чтобы я продала душу дьяволу, даже это меня бы не беспокоило. Однако, на самом деле, если попытаться продать душу... внутри ничего не останется. Нет даже раскаяния. Только пустота. Только простирается глубокая-преглубокая дыра.

- ...

- Я... была дурой, которая не замечала всех тех вещей. Я даже не замечала, что, забывшись от любви, обрекла на смерть всех воинов из отряда Магической Стражи и ударила по своей подруге ужасающим заклинанием. Я даже не замечала, что продолжаю войну, не ставя под вопрос, нужна она или нет. Я даже не замечала, что намереваюсь использовать силу важных для меня людей для осуществления своей личной мести. И вот, месть свершилась, и я впервые... заметила. Я заметила, что ничего не изменилось, - Принцесса, захлебываясь слезами, бормотала таким голосом, словно она молила простить ее и дать ей наставление. - Пожалуйста, объясните мне. Я... что мне лучше сделать? Исчезнут ли мои грехи, если я, по крайней мере, своими руками перережу себе горло?

Мазарини оттолкнул от себя тело Анриетты. Она подняла на него взгляд напуганного ребенка.

- Только бог может осудить Ваше Величество. Ваше Величество также не вправе судить саму себя. Монаршая власть, предоставленная от бога во имя Основателя, именно таковой и является. Несите же ее. Хоть это бремя и тяжкое, хоть оно и горькое, вы его не отбросите в сторону. Даже если в дальнейшем, полагаю, будут продолжаться ночи, когда невозможно будет уснуть, ни в коем случае не забывайте этого. Ведь все эти люди умерли во имя Вашего Величества и своей Родины. Ведь даже если кажется, что вы - правитель для декорации, все эти люди умерли во имя этого декоративного монарха. Ни смерти, ни грехи никогда не исчезнут. Скорбь никогда не будет исцелена. Все это навсегда будет терпеливо сидеть здесь и пристально смотреть на Ваше Величество.

Сердце Анриетты, словно камень, похолодело и застыло, оно желало отвергнуть любые вмешательства.

Принцесса ошеломленно уставилась на список имен... и пробормотала:

- Монархом... я так и не стала.

- Не существует монархов, которые бы так не думали.

Мазарини низко поклонился, после чего покинул кабинет.

Оставленная в комнате Анриетта некоторое время сидела тихо. Она была неподвижна.