Наконец наступил момент — февраль 1985 — я уезжаю, ура!!! Приняла твердое решение: там ни капли спиртного, никотина и любви! А когда буду возвращаться: упаду на колени и буду целовать родную землю. Это на полном серьезе, я даже плакала от такой картины. А что получилось на самом деле — это другая история…

Уже на ташкентской пересылке нас просветили, зачем мы все же едем в Афган. Из Алматы в Ташкент мы летели вчетвером: двое мужчин и я с девушкой. На пересылке нас долго никуда не заселяли, мы взяли инициативу в свои руки — сами нашли пустую комнату. А пустой она оказалась лишь потому, что предназначалась старшему комсоставу. Мы в ней спать легли, кстати, в джинсах и куртках — пересылка не отапливалась почти, а ночью нас разбудил визг и свет. Это была комендант ташкентской пересылки: «Еб…ся сюда приехали!!! В Афган свой дуйте и еб…сь там, а тут полковники спят!» Мы оглянулись и увидели, на трёх-четырёх кроватях действительно кто-то спал. Спасибо им и тому, что они были так называемый «старший комсостав» — послали коменданта.

До этого с одним офицером случилась истерика: я попросила у него нож, чтобы открыть консервы, и поблагодарила, сказав ему «ачу» («спасибо» по-литовски). Он оказался литовцем и начал жестикулировать и говорить быстро (это ведь, правда, истерика для литовца): «Уезжайте, там Вам не место, туда такие девушки не едут!!!». Хороший парень. Я объяснила ему на пальцах, что он меня знать не знает и что если я сволочь, то ему не о чем беспокоиться, а если я — человек, то человеком и останусь — война не меняет людей, война вытаскивает наружу то, что бывает в мирных условиях тщательно сокрыто от постороннего взгляда.

На кабульской пересылке объявилась новая мотивация — зачем все же мы приехали в Афган. Оказывается, за большими бабками, которых в Союзе не заработаешь. Единственный способ достигнуть этой цели — продавать в Афгане самогонку! На второй или третий день нашего постоя прибыла дама, возвращающаяся в Союз, вот она-то и стала нашим просветителем. Даже потрудилась нарисовать схему самогонного аппарата. Не забыла добавить несколько страшилок: «Если хочешь жить в пыли, поезжай в Пули-Хумри; если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад», «Если услышите, как свистит пуля, то это не ваша пуля», — ну и далее в таком же духе.

В общем, кто не стесняясь плакал навзрыд, кто в ужасе впал в ступор. Но жизнь есть жизнь, потихоньку нас стали разбирать. Я практически стала «дедом» пересылки, но, в конце концов пришел и мой черед, и, конечно же, это был Джелалабад! Вот оно — счастье! Хоть и вербовалась я машинисткой, а разнарядка пришла на официантку — мне было по барабану.

Ну и что мне написать? Зачем же я все-таки поехала в Афганистан? Поехала, потому что мечты сбываются? Особенно те, про которые всерьез не думаешь и давно забыл. Кругом — военная форма, любовные романы, апельсины, тушенка и сгущенка. Немного патриотизма, немного романтики, немного больше денег, чем в Союзе…

А что на самом деле я получила? Ностальгию, боль за тех, кто стал дорог, но так и не смог вернуться. А еще — полноту жизни, которую можно испытать только в экстремальных условиях. И самого дорогого мне человека, который вернул меня к жизни тогда в 1987-м и поддерживает меня сейчас.

А что касается отношения к нам, к афганкам… Что сказать? Те, кто там не был — им все равно не понять. A те, кто там был… Однажды, после возвращения, я получила письмо, которое начиналось со слов: «Здравствуй, сестренка!». И слова эти были от боевого офицера из ДШБ, бригадного Дон Жуана, который, как только мог, портил мне жизнь там и из-за которого другие тоже не остались в стороне.

Всем тем, кто помогал пережить эту войну — всем Женщинам — большое спасибо! Хотела бы я, чтобы офицеры и все те, кому помогали «афганки», проявили свое мужество в мирных условиях и выразили бы им открыто свою признательность — ведь есть те, кто это делает. Истеричная критика ставящих ярлыки «чекистка», чаще всего говорит лишь о том, что их жизнь совсем не удалась. Что ж, мне их жаль…

22.02.2011

Я поехала именно в Афган, потому что надоела опека родителей, a ослушаться я не могла.

Надоели «женихи», никто не нравился, никого не полюбила.

Хотелось испытать себя, насколько я могу быть самостоятельной.

Мне было 30 лет.

Шесть лет после института пролетели, а любимого не встретила.

Когда то я написала:

Какая-то сила меня тянула от родительского дома.

А Афганистан мне достался, потому что сказала: «Я не боюсь и хочу испытать войну как мой отец!»

А что такое «чеки» и как они начисляются, я узнала, работая в финансовой службе госпиталя.

Постоянные ревизоры и из штаба армии и из ТуркВО, с хорошими актами проверки научили меня работать грамотно и профессионально.

В дивизии я была одна женщина, все финансисты были моими хорошими друзьями, не более, за что уважали.

Поклонников было много, но я вышла замуж не за погоны, а за порядочного, хорошего человека.

Мой отец полковник, а муж — прапорщик.

25 мая 1984 год, я сижу в самолете Харьков-Ташкент, а по лицу молча льются горячие слезы: «Куда меня несет, ведь мне дома так было хорошо и спокойно?»

Я представила себя песчинкой, которая летит под дуновением ветра в неизвестную даль, за дремучие леса, за высокие горы, там, где страшно, там, где война.

Но ничего уже не изменить, самолет набирает высоту и мой сосед на меня в недоумении пытается меня успокоить.

Я родилась в семье военного.

Мой отец прошел всю войну, слышала рассказы, а теперь начинается и мой рассказ…

…7 июля 1987год, мы летим в грузовом военном самолете уже втроем, я и в моем животе (36 недель беременности) сын Михаил и будущий муж Николай. У моего сына первой игрушкой стал автомат. «Значит будет военным», — сказал муж. Да, наш Михаил 1987 г.р., которого мы считаем тоже «афганцем», закончил военный институт и сейчас служит в Иркутске.

10:56 28.02.2011

Медики тогда считались военнообязанными, и мне в 1985 году пришла повестка из военкомата.

Но в ней ничего не говорилось о цели вызова.

Когда я пришла в военкомат, люди, которые выходили из кабинета рассказывали, что им предложили ехать на учёбу.

Когда я зашла в кабинет, то была уверена, что тоже отправят учиться.

Но мне предложили ехать в дружественную республику Афганистан.

Я, конечно, сразу сказала нет.

Меня попросили так категорично не решать, всё-таки там ребята гибли.

В общем, в военкомате мне 3 дня дали на раздумье: должен же кто-то оказывать помощь, быть рядом.