По всему чувствовалось — управляющая домами из числа тех людей, что слов на ветер не бросают. И все же мне плохо верилось, чтобы уже на другой день в Алешином дворе могло появиться ледяное поле, огражденное деревянным барьером.

Но, видно, я не напрасно назвал Дарью Михайловну волшебницей. Утром я задержался: водил сестренку в поликлинику, и когда в двенадцатом часу примчался наконец во двор дома № 48, то застыл в изумлении. От самой ледяной горки до трех лип, росших одна возле другой, стояла ровненькая, из желтых новеньких досок хоккейная коробка. Ничего себе «коробка»! Два раза на хорошей скорости обежишь кругом — и язык на плечо.

Работа шла вовсю. От рыжих куч песка почти ничего уже не осталось — ведрами, лопатами ребятишки подтаскивали песок к барьеру, высыпали и крепко утрамбовывали ногами.

Алешу среди суетившихся ребят не сразу и приметил. Он не песок таскал, а фанерной лопатой орудовал внутри «коробки». Снегу за последние дни нападало немало, и потому его надо было из левой, более высокой стороны поля переместить направо. Это мне Алеша потом объяснил. А руководил расчисткой катка сам Иван Данилович Прохоров. Оказывается, и его заставила потрудиться Дарья Михайловна. И правильно: он же специалист, водопроводчик. Кто лучше посоветует, как заливать каток?

Лишней лопаты, конечно, не нашлось. Иван Данилович узнал меня, кивнул, как старому знакомому, и велел трамбовать снег в правой стороне площадки. Эта работа была веселая, там из угла в угол уже носилось несколько «трамбовщиков». А двое даже борьбу затеяли — обхватив друг дружку, катались по снегу. Их не разнимали: ведь тоже работают, не ногами, так спинами.

Через минуту ко мне присоединилась Марина. Носить песок ей надоело. Увидела, как я буги-вуги ногами выделываю, бросила ведро и принялась рядом со мной пританцовывать.

— Это что, танец жителей острова Борнео? — придерживая рукой очки, улыбнулась Марина.

— Старо. Последний крик моды — смесь рока с шейком. — Я упал на спину и стал дрыгать вверху ногами…

Вот так и работали мы. Обидно, что в поликлинике задержался, — немного пришлось потрудиться. Иван Данилович протянул к дому водопроводный шланг, что-то подкрутил возле подъезда, шланг надулся, и с треском хлынула из его свободного конца струя воды.

Охотников подержать конец тяжелого шланга нашлось столько, что я и просить не пытался. Да и прав было маловато: на работу опоздал и двор все-таки чужой.

Я не ожидал, что на заливку катка уйдет так много времени. На обед отправился — поливали, через час вернул я — снова льют и льют. Лишь к вечеру поверхность катка стала более или менее ровной.

К тому времени во двор заглянула и Дарья Михайловна. По-хозяйски обошла вокруг барьера, в двух местах притоптала песок. Заметив Марину, весело округлила глаза, поманила рукой:

— Пары четыре фигурных коньков с ботинками, кажется, могу выбить для вас. У тебя-то есть коньки?

— Да, чешские, белые… Папа купил. Спасибо. — Тогда других поспрашивай. Хорошо бы небольшую секта организовать. Насчет тренера говорила в комитете, обещают.

— Я все обязательно узнаю, — сказала Марина.

— А клюшки когда будут? — спросил кто-то из ребят.

— Клюшки и коньки будут завтра. На двадцать человек. Наберете столько?

— Наберем!

— А тренер будет приходить?

— И фуфайки дадите?

— А как называться будет команда?…

Дарья Михайловна не успевала отвечать.

— Об имени команды сами думайте.

— Я уже придумал. — Алеша оглядел столпившихся ребят. — Такой команды нигде нет. «Ураган»!

— Сила! Класс! — зашумели кругом. Название понравилось всем. И мне понравилось. Перед одним таким грозным названием любой противник дрогнет.

— Хочу, однако, предупредить, — Дарья Михайловна повысила голос, чтобы все слышали, и показала на площадку. — Лед за ночь застынет, утром выбежите на коньках и начнете гонять шайбу. И знаю, что получится. Утром — хоккей, днем — хоккей, до самой ночи — хоккей. На других площадках города такая картина уже наблюдается. Сунется на лед первоклассник — гонят, девочка хочет покататься — гонят. Все хоккей и хоккей. Предупреждаю: так дело не пойдет! Каток для всех. Продумайте расписание и вывесите на щите. Пусть все видят. Без этого никаких хоккейных доспехов выдавать не будем. Все слышали? Вот так… До свидания. Не опоздайте, — она посмотрела на часы, — через десять минут — новый фильм по телевизору.

Дарья Михайловна ушла, а мы еще долго, до самой-самой темноты, забыв и про новый фильм, обсуждали всяческие хоккейные проблемы. И Марина, в окружении девочек, о чем-то шепталась. Они стояли чуть в стороне, и я не слышал их голосов. А потом девчонки вообще куда-то скрылись.

Перед тем как расходиться, ребята щупали лед. Вода за барьером уже взялась хрупкой корочкой, начинала твердеть в глубине.

— К утру как во Дворце спорта будет ледок, — радостно сказал Алеша. Он оглянулся. — А куда Марина девалась?

— Не знаю, — ответил я. — Кажется, с девчонками пошла.

— Ну, забежим ко мне? — предложил Алеша. — Заодно и позвоним ей. Может быть, у себя.

Мне и самому не хотелось прощаться. Времени-то еще немного. Это просто дни такие — самые почти короткие в году дни… А вот почему так неожиданно исчезла Марина, и мне было интересно.

На Алешину просьбу позвать Марину к телефону дедушка ее сказал:

— Позову. Только занятая она дюже. Тут целая ассамблея.

Я тоже слышал, что сказал дедушка. Мое ухо едва не касалось красного уха Алеши.

— Какая еще ассамблея? — Алеша поднял брови.

— Наверное, делят четыре пары коньков на десять… — Я не договорил. Раздался нетерпеливый голос Марины:

— Ты чего, Лень?

— У тебя коньки наточены? А то принеси.

— Спасибо. Острые.

— А винты крепко закручены?

— Очень крепко. Все?

Я поспешил на выручку:

— Мы располагаем сведениями, что у вас проходит важная ассамблея. Председатель не нужен?

— Обойдемся… Впрочем, интересно — откуда сведения?

— Тайна.

— Ну, тогда и у нас тайна.

— Марина, умрем от любопытства.

— Так и быть, несчастные. Приходите через десять минут…

Не обманула. Когда постучали в ее квартиру, дверь без промедления отворилась, и Марина ввела нас в свою комнату. Там, в затаенном молчании, застыли несколько девочек. На полу, рядом со знакомой мне банкой краски, лежал фанерный щит. Вот что было написано на нем крупными голубыми буквами:

«ПИОНЕРСКИЙ КАТОК «ДРУЖБА»

Часы занятий:

11–12 — СЕКЦИЯ ФИГУРНОГО КАТАНИЯ «СЕРЕБРЯНЫЕ КОНЬКИ».

15–17 — ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ.

В ОСТАЛЬНЫЕ ЧАСЫ — ТРЕНИРОВКА ХОККЕЙНОЙ КОМАНДЫ «УРАГАН».

— Видите, какие мы сознательные, — сказала Марина, — себе отводим всего один час.

Марина ожидала похвалы, наших восторгов. Алеша и в самом деле весь засветился улыбкой, а я вдруг топнул ногой.

— Алешка! Это заговор! — Я сделал оскорбленное лицо. — Возмутительно! Нам понятно ваше коварство!

И Алеша, и все девочки изумленно уставились на меня. А я продолжал в том же тоне:

— Вот какая ваша сознательность: себе — один час, а нам остальные — двадцать один. Расчет простой: всех мальчишек через день на «скорой помощи» увезут в больницу, а вы будете преспокойно кататься сколько захотите.

Девчонки чуть не попадали от смеха. Алеша держался за живот. Марина сняла очки, вытерла глаза и сказала:

— Девочки, предлагаю организовать дворовый театр. Один артист есть.

И Алеше захотелось шутить:

— Зачем театр? Скоро у нас будет свой «Балет на льду»…

Давно не было мне так весело и хорошо. В последние месяцы, как сблизился с Грекой, я, кажется, и смеяться по-настоящему разучился.

Грека, Грека. Сидит, наверное, сейчас один, сердитый, злой. Я невольно взглянул на полочку возле окна, где стояли цветки бессмертника и белый слоник. Такой же, как у Греки…