Вот здесь, на заводе «Гололит», они и познакомились, будущие супруги, родители Виктора и Ольги Авиловых. У Валентины Алексеевны был в то время парень, который нравился ей. Он ушел в армию, и она обещала ждать его. Ждала верно. Но появился Василий Михайлович, начал ухаживать за ней настойчиво, несмотря на то, что был на несколько лет моложе. И неудивительно, что так увлекся — Валентина Алексеевна и сейчас хороша, от нее веет спокойствием, достоинством, а в голубых и сегодня еще ярких глазах светятся доброта и какая-то особая женственность. Правда, годы и десятилетия добавили в них еще и ту спокойную мудрость, которая так привлекает, заставляя обо всем говорить откровенно.

Видя, что девушка не реагирует на его ухаживания, Василий Михайлович, парень горячий, увлекающийся, сказал, что утопится, если она не ответит на его чувство. В ответ на вопрос: испугалась ли она или просто ей понравилось такое упрямство? — Валентина Алексеевна улыбается чуть лукаво. Не поймешь, что решило дело, но они поженились, и в 1953 году родился их первенец, Виктор.

Жили очень трудно — в двенадцатиметровой комнате вместе с матерью Валентины Алексеевны, шурином и свояченицей. Здесь же появился на свет и прожил первые свои годы Виктор. Василий Михайлович в это время работал на заводе учеником водопроводчика, в 20 лет стал бригадиром слесарей. Спустя пять лет появилась в семье дочка, Ольга. А спустя два года Василию Михайловичу предложили более выгодную и более денежную работу и — квартиру. Вот и решили Авиловы сняться с насиженного места и переехать в другую часть Подмосковья, Востряково, где находился домостроительный комбинат, ДСК-3. Там был небольшой поселок, где жили те, кто работал на комбинате, изготовлявшем в основном плиты, из которых строили «хрущевки», выраставшие, словно грибы, по всей Москве.

Валерию Беляковичу было десять лет, когда семья переехала в Востряково, и он вспоминает, что, как Павел Власов из горьковской «Матери», носил отцу обед в узелке на комбинат. «Мы все были детьми этого комбината, — говорит он, — знали его вдоль и поперек, все входы и выходы, все лазейки. А по воскресеньям, когда у родителей были выходные, приходили туда играть. Это называлось „искать приключения“, и приключений там действительно находилось немало».

Они приехали в Востряково из разных близких пригородов — в основном из домов, где не было воды, а «удобства» находились на улице. Поэтому восприняли свое новое жилье словно рай — отдельные квартиры, газ, горячая вода… Из ванны, вспоминает Валерий Белякович, их с братом Сергеем невозможно было вытащить — наслаждались… Их дом стоял на Садовой улице, а буквально в двух шагах, через дом, по улице Матросова, стоял дом, где жила семья Авиловых. Подружились сразу, тем более что Сергей Белякович и Виктор Авилов были ровесниками — Валерий был старше на три года, но все равно играл с ними во все игры, компания была одна, несмотря на разницу в летах. Увлечения тоже были одни на всех: собирали марки, завели аквариумы, коллекционировали спичечные этикетки — бродили вдоль железнодорожных путей, выискивали в мусоре выброшенные коробки спичек.

Востряково представляло собой в те годы этакое государство в государстве. Всех обеспечивал комбинат, комбинату принадлежал единственный клуб, где было два кружка — танцевальный и духовой. Десяток домов, составлявших поселок, тоже был собственностью комбината. Один носил название Дома революции — его заселили те, кому не предоставили площадь законным путем, и выселить их не могли никакими силами, так и оставили… Все здесь знали друг друга — родители вместе работали, дети вместе учились и проводили свободное время. Если начинались какие-то драки, шли стенка на стенку, но дрались в основном не между собой, а с ребятами из соседних деревень.

Порой родители заставляли своих чад приобщаться к какому-нибудь кружку в клубе. Три школьных верных друга — Сергей Белякович, Виктор Авилов и Александр Макаров — поступили в танцевальный кружок. Валерий Белякович вспоминает, как на одном из отчетных концертов, на которые ходили обычно целыми семьями, эта троица танцевала матросский танец — вполне артистично и зажигательно.

Спустя годы вот также втроем придут они в театр к Валерию Беляковичу и станут артистами. Саша Макаров, к сожалению режиссера, ушел, а Сергей и Виктор остались навсегда…

Они были плотью от плоти улиц, эти комбинатские дети. Ими никто специально не занимался, никто не воспитывал — главное, как считали занятые с раннего утра до позднего вечера родители, чтобы были сыты, обуты, одеты и не хулиганили. Остальное — приложится. Неподалеку от Вострякова был лес — туда убегали с уроков, ходили после занятий, иногда проводили там время чуть не до ночи. В лесу было два озера, одно большое, безымянное, второе маленькое, Захарка. Вот на Захарку ходили особенно охотно. Стали постарше — именно здесь, на берегу, поросшем высокой травой, играли в карты, пили портвейн, потом шли драться с деревенскими ребятами.

А вообще очень любили свой клуб — там показывали фильмы и по нескольку раз вся ребятня да и взрослые с удовольствием смотрели «Человека-амфибию», «Индийские йоги: кто они?». Ходили и на танцы; пока были маленькими и их не пускали, заглядывали в окна, могли весь вечер провести, наблюдая за танцующими и комментируя их одежду, прически, манеру танцевать. Постарше стали — уже ходили на законных основаниях, знакомились с девчонками, начинались первые романы…

О Вите Валентина Алексеевна с улыбкой говорит: «Не понимаю, отчего он таким рыжим уродился? Не было у нас в роду рыжих. Правда, сосед один был прямо огненный. Я часто после работы сидела на скамеечке у дома, видела его все время, а ведь говорят, что женщина рожает ребенка, порой похожего на того, на кого она часто смотрит во время беременности…» — «Ну уж признайся теперь, чей сын-то», — говорит с напускной суровостью Василий Михайлович, и мы смеемся, потому что Виктор настолько похож на отца, что никаких сомнений здесь быть не может.

Виктору было шесть лет, когда родители переехали в Востряково, — там Василий Михайлович увлекся новой, более интересной работой, дома почти не бывал, пропадал все время на комбинате, детей своих видел редко, поэтому никаких воспоминаний об их раннем детстве не сохранил.

Из неопубликованного интервью Виктора Авилова: «Родился я, можно сказать, на Красной Пресне… А потом, где-то уже шесть лет мне было, мы переехали в Востряково… Если точнее быть, это была не Красная Пресня, а Нижние Мневники. Просто я так сказал, потому что роддом, где я на свет появился, где-то на Красной Пресне был расположен. Был новый микрорайон — Верхние Мневники, а были Нижние Мневники — деревня, а рядом еще деревня Терехово, а между ними был такой поселочек, завод „Гололит“ назывался. Вот там я и существовал самое первое время. А сейчас там все в разрухе, деревни эти снесли, что-то строят. Это близко от Гребного канала. Там как раз по карте Москва-река идет, она такую излучину дает, я вот и жил в самом низу этой петли, как бы внутри нее. Сейчас там недалеко метро „Полежаевская“, а тогда автобус № 38 ходил до Белорусского вокзала. А на другой стороне, если чуть левее смотреть, — Филевский парк к реке спускался, сейчас там Крылатское, Гребной канал… Если стоять внутри и смотреть как бы сверху вниз на эту излучину, Серебряный Бор недалеко. Там было удивительно живописное место!.. Купались там, многие лодки имели, рыбачили…»

Может быть, именно с той поры, с ранних детских лет возникла эта невероятная страсть к рыбалке, которой Виктор был одержим всю свою жизнь? Он любил отдыхать на Волге, в живописных и уединенных местах, где можно было вволю рыбачить и погружаться в свои мысли — о ролях, о жизни, о книгах, которые с годами он пристрастился читать… Во всяком случае, детство, проведенное на берегу реки Москвы, на тихой городской окраине, где шла своя, почти деревенская по укладу жизнь, не могло не оставить следа в душе человека, всю жизнь чутко прислушивающегося к себе, к своим воспоминаниям и впечатлениям. А Виктор вырос именно таким…