Церковь была против намерения царя жениться еще раз, но Иван утверждал, что все его жены были отравлены, и он готов был давно сам уйти в монастырь, но только забота о государстве и воспитании детей удержали его от этого, «а жить в мире без жены соблазнительно». Церковь уступила, и в 1572 г. Иван женился на дочери одного из своих придворных, Анне Колтовской. Эта женитьба была неслыханным по тем временам беззаконием, но смирение царя, как повествуют материалы Собора, глубоко тронуло архиепископов и епископов. Решили утвердить брак, но на царя наложили эпитимию [128], от которой Иван освобождался во время военных походов, и ее брали на себя церковные иерархи. Через три года Анну Колтовскую обвинили в заговоре против царя, и Иван заточил ее в монастырь. Развод сопровождали традиционные казни, которые полностью истребили семью царицы. Анна жила в Тихвинском монастыре под именем инокини Дарьи до 1626 г.

Вскоре Иван взял себе одну за другой двух наложниц — Анну Васильчикову и Василису Мелентьеву. Обе считались женами Ивана, хотя разрешение жить с ними он получил только от своего духовника. Вокруг наложниц царя ходило много слухов, но о причинах их дальнейшей опалы ничего не известно. Известно только, что на смену им явилась новая любовница, Мария Долгорукая, которую он бросил после первой же ночи. Говорили, что Грозный заподозрил Марию в любви к другому; по иным сведениям, она оказалась уже до Ивана лишенной девственности. Долгорукую посадили в коляску, запряженную резвыми лошадьми, и утопили в реке Сере.

Некоторые летописи говорят, что Васильчикова еще три года пользовалась благосклонностью Ивана, но тоже умерла насильственной смертью. Василиса же была заточена в один из монастырей еще совсем молодой, в расцвете ее красоты. Иван будто узнал, что ей приглянулся князь Иван Девтелев, которого сразу же и казнили.

На этом беззаконные браки Ивана не закончились. В 1580 г. Иван женил своего второго сына, Федора, на сестре Бориса Годунова Ирине, и сам женился в седьмой или восьмой раз [129], уже без всякого церковного позволения, на дочери сановника Федора Федоровича Нагого Марии Нагой. Обе свадьбы праздновались только в кругу близких людей в Александровской слободе. Но уже в первый год брака, зная о беременности жены, Иван спрашивал у присланного английской королевой Елизаветой лейб-медика Роберта Якоби, есть ли в Англии невесты, вдовы или девицы, достойные его руки. Медик назвал Марию Гастингс, тридцатилетнюю дочь князя графа Гонтингдонского, племянницу королевы по линии матери. Скорая смерть русского царя помешала состояться этому браку.

Н.М. Карамзин говорит об исправлении характера Ивана, о его добром правлении и кротком поведении после женитьбы на Анастасии. Но К. Валишевский имеет противоположное мнение на этот счет. Молодой царь любил свою жену, как и Василий Елену. Однако не прошло и трех месяцев после заключения брака, как Иван показал свое настоящее лицо. Влияние Анастасии сильно преувеличено. На самом деле характер Ивана не изменился. Нрав его смягчился лишь на короткое время, а потом проявился в полной мере. 30 июня 1547 г. псковские граждане пожаловались царю на своего наместника князя Турунтая-Пронского. Семьдесят челобитчиков стояли перед ним с обвинениями и уликами. Иван не стал их слушать, закипел гневом, затопал и закричал. Он велел лить на челобитчиков горячее вино, опалил им бороды, стал жечь волосы, потом велел их раздеть и уложить на землю. Псковитяне приготовились к смерти, но случай спас их. Ивану донесли, что в Кремле упал большой колокол. Это было плохое предзнаменование, которое сулило многие несчастья. Бояре затаились во дворце, а шуты и скоморохи забавляли царя и льстецы славили его мудрость.

Но как бы то ни было, мятежное господство бояр уступило место царскому единовластию, а правление Ивана в это короткое время не отличалось особой жестокостью и самодурством.

Это было время, когда царь опирался на избранных Сильвестра и Адашева [130]. Подхалимы и шуты при дворе притихли, клевета не приветствовалась, а наушникам затыкали рты. Самые злонамеренные из царедворцев были удалены.

Иван доверял избранным и сам вникал во все государственные дела. Повсеместно менялись недобросовестные чиновники, которых наказывали, но не строго. Народ приветствовал такое правление.

Во время этого периода правления Ивана россияне беззаветно были преданы своему царю, которого они боялись и любили.

Как нам известно, прошло всего восемь дней после кончины любимой жены Анастасии, а Иван уже принял решение о новом браке. С этого времени во дворце пошло веселье. Сначала царя забавляли шутками и беседами, потом начались пиры, говорили, что вино радует сердце, смеялись над старыми обычаями, которые предполагали умеренность. Каждый день придумывали новые забавы и игры, во время которых трезвость и пристойное поведение считались предрассудком. Многие бояре старались не участвовать в попойках, так как им было дико видеть весь этот Содом. После расправы над Сильвестром и Адашевым у царя появились новые любимцы: боярин Алексей Басманов, его сын кравчий Федор, князь Афанасий Вяземский, Василий Грязнов, Малюта Скуратов-Бельский. Эти люди были готовы на все для удовлетворения прихотей Ивана, а значит, как они думали, утверждения и своей власти. Народ с удивлением смотрел на распутство своего государя, которого еще недавно считал примером воздержания.

Новое окружение Ивана стало натравливать его на мнимых недоброжелателей из бояр, которые якобы сеют вредные слухи и хотят жить по старым адашевским обычаям. Иван решил показать свою строгость. Сначала он лишил собственности всех близких Адашева и стал отправлять их в ссылку. Женщина по имени Мария, известная дружбой с Адашевым, была казнена вместе с пятью сыновьями по доносу: ее обвинили в том, что она хочет колдовством извести царя. Князь Дмитрий Оболенский-Овчинин сказал Федору Басманову, что он служит царю полезным трудом, а тот «гнусными содомскими делами». Басманов донес на князя, и Иван в гневе за обедом зарезал Оболенского ножом. По другим источникам, Иван приказал задушить его.

Угождая Ивану, появились массовые доносчики. Подслушивались разговоры в семьях, среди друзей, а доносы не требовали улик. Москву сковал страх. Кровь лилась, но самое страшное было еще впереди.

Второй этап казней совпал с учреждением опричнины. 4 февраля 1565 г. начались казни мнимых изменников, которые будто бы с Курбским покушались на жизнь Ивана и его детей. Князя Дмитрия Шевырева посадили на кол. Он умирал в муках целый день, но пел канон [131]Иисусу. У многих бояр отняли имения, других постригли или сослали в Казань.

В 1567 г. по России прокатилась очередная волна насилия.

Одного из «виновных», конюшего Федорова, он убил, ударив его ножом в сердце. Опричники добили старика. Обезображенный труп вытащили из дворца и бросили собакам. Убили и престарелую жену конюшего. Потом казнили всех мнимых единомышленников Федорова. Князя Петра Щенятева, известного военачальника, вытащили из кельи и замучили. Его жгли железом, загоняли иголки под ногти. Многих знатных людей убили, когда они, ничего не подозревая, молились или шли в свои приказы.

В июле 1568 г. ночью Иван позволил Афанасию Вяземскому, Малюте Скуратову, Василию Грязнову совершить еще один ужасный и безбожный поступок. В полночь царская дружина под предводительством этих царских любимцев ворвалась в дома ко многим знатным людям, дьякам и купцам: забрали их женщин, известных красотой, и вывезли из города: некоторых отобрал себе Иван, других уступил своим любимцам. Опричники скакали вокруг Москвы, жгли усадьбы опальных бояр, казнили их слуг, истребляли скот. Иван вернулся в Москву и велел ночью развести женщин по домам. Некоторые не вынесли позора и стыда и предпочли умереть.