Вячеслав Викторович уже собирается удовлетворенно кивнуть и предоставить слово следующему, но Ирина перехватывает мяч и обращается ко мне:

— Честно говоря, я изучила к нашему собранию ситуацию с продажами от агентов, и у меня есть несколько вопросов к тебе. — При этих словах часть стола внимательно прислушивается, каким именно образом Ирина подловит меня в моей некомпетентности. — Почему объем продаж от компании Coral по сравнению с прошлым годом упал в два раза? Почему нам до сих не удалось привлечь к реализации TUI? Это крупнейший реализатор на рынке, а у нас есть много эксклюзивных предложений, которые бы продались существенно лучше к сегодняшнему дню, если бы они подключились. И еще, я заметила определенный спад по Крыму по ряду популярных объектов, по которым в прошлом году спрос был существенно лучше. Насколько ты в курсе этого и как мы будем исправлять ситуацию?

Ирина в своем амплуа, как обычно выуживает какие-то естественные недочеты в моей зоне ответственности и пытается слегка подгадить мне репутацию. Иначе это сложно охарактеризовать: я с таким же успехом мог бы предъявить практически каждому за этим столом факты, которые говорили бы против них. Но я этого не делаю, потому что помню выражение Гёте о том, что жизнь слишком коротка, а путь до совершенства вечен. При этом я знаю, что не пинаю хуи на рабочем месте, регулярно отслеживаю картину продаж и владею ситуацией. Поэтому, дабы быстро и бескровно подавить это восстание, я спокойно реагирую:

— Да, все так. Coral упал в два раза, зато Pegas в два раза вырос. Какая нам разница каким туркам продавать? По TUI я работаю, мы с ними начали общаться только в мае, в июне мне только дали ответ и контактное лицо. Я с ним общался долго и муторно по почте, затем удалось договориться о встрече, мы обсуждали предложение, они заинтересовались многим, не только нашими эксклюзивами, и в данный момент мы ждем от них договор, потому что они работают по своему. Эта крупная и неповоротливая структура, я считаю, что то, чего нам удалось добиться, уже можно считать успехом. Два месяца — практически экспресс-результат. А про крымское направление я в курсе. И у меня уже есть план действий, просто он не может проявить себя моментально, особенно когда продажи уже завершены на девяносто процентов. Конечно, нужно требовать невозможного, чтобы получить максимум, но мы работаем на крайне конкурентном рынке, и технология нашей работы не может прыгнуть выше головы, особенно когда меняются кадры, конкуренты демпингуют в ноль, а наша основная задача — это заработать, а не пускаться в безрезультатную грызню.

Ирина отводит взгляд, в который раз безуспешно посягнув на мою стрит кридабилити. Но я знаю, что это не закончится никогда.

— Хорошо. Сообщи мне, пожалуйста, когда с TUI будет заключен договор.

Я киваю и спокойно предоставляю слово нашему генеральному.

Дальше продолжают замдиректора по направлениям. Худенький и кроткий Женя по Абхазии и Кавказу начинает уходить в детали, сообщает причины тех или иных приобретений и потерь, его сменяет тучный и размашистый Ваня по Подмосковью и регионам, дальше выступает Слава по Краснодарскому краю и прочие.

Я сижу, вертя в ладонях смартфон, и раздумываю над тем, чем бы заняться сегодня до конца рабочего времени.

Ближе к вечеру моя накопившаяся усталость понемногу сменяется желанием ощутить праздник и отдохнуть. Я открываю контакты и по порядку начинаю набирать цифры людей, с которыми волею судеб был сведен в течение жизни.

Буквально через пятнадцать минут у меня уже забита встреча со старым товарищем Владом на восемь вечера в бельгийской пивной «0,33» на Красных воротах. Идти неспешным шагом минут двадцать. Где-то в половину восьмого я, протупив остаток рабочего дня за программой финансового учета и закончив изучать статистику годовой выработки, сматываю удочки и выхожу на центральную улицу пропахшей пылью Москвы.

Асфальт шелестит под ногами, пешеходы торопятся успеть на свои довольно недальновидные встречи. Вскоре я подхожу к заведению, достаю из кармана Marlboro Gold и закуриваю. Сухой табак мягко тлеет в сигаретной бумаге. Я пристально слежу за химическим процессом горения. В метре от меня встает человек в легкой белой рубашке выше меня ростом и тоже закуривает. Его черты почему-то напоминают мне рожденного священнослужителем интеллигентного философа, каким-то чудом очутившегося здесь и сейчас в этих трущобах современной тусовочной Москвы. Но тем не менее это так, и в незнакомце я узнаю Артёма, томно курящего свои папиросы и отрастившего козлиную бородку.

Я слегка офигеваю и отвожу руку с сигаретой в сторону.

— Тёма, а мне всегда казалось, что Москва слишком большая для таких вот встреч!

Он изящно выпускает дым и начинает изучать меня. После этого произносит в своей привычной манере спокойным, монотонным, интеллигентным голосом:

— О привет. Какими судьбами?

— С ума сойти! Ты как здесь вообще очутился?! Я думал, что только я околачиваюсь среди этих баров и ночных тусовок. Тебя-то уж здесь точно не рассчитывал увидеть. Или все-таки это значит, что со мной еще не все кончено?

— Это как посмотреть, я здесь жду своего знакомого, который недалеко должен скоро освободиться. — Тут он принимает деловитый вид и размышляет на тему чего-то: — Кстати, не хочешь сейчас погнать ко мне в родительский дом под Москвой?

— Я? Не знаю, вообще я сейчас жду товарища, мы планировали посидеть, выпить. А что там?

— Да там все круто, у нас сельское хозяйство, буренки, недавно храм построили, вид с крыши тебе понравится.

— Типа дачка?

Тёма внимательно обдумывает мои слова.

— Ну да, можно сказать и так, натуральное хозяйство. Я там сейчас живу со своей семьей. Сейчас едем туда. Бери своих и погнали.

Через некоторое время к нам подходит Влад и закуривает. Мы обмениваемся предложениями на эту ночь, и перспектива тухнуть в затхлых столичных заведениях меркнет. Решение принимается моментально.

Мы быстренько осваиваем пару бокалов пива, заказываем такси и наскоряк долетаем до ближайшего Подмосковья. Я сижу на заднем сиденье и неспешно покуриваю электронную сигарету, ощущая, как в крови по-доброму распространяется алкоголь.

Артём сын местного священника, что, однако, не мешает ему курить дурь. Он, как и я, закончил то же высшее учебное заведение, но в отличие от меня не продолжает ежедневно посещать занятия по трудовому договору за оговоренную кругленькую сумму в душном помещении коммерческой организации.

Мы выползаем из такси. Кругом тишь да гладь дачи, современной урбанистической деревни. Их приобретает поколение, воспитанное в деревне бабушками, считающими, что собственный дом у черта на куличках — это круто и кому-то еще нужно. Хотя по факту, куча частной собственности прозябает и не приносит никакого выхлопа. Но это лишь мой профессионально практичный взгляд на вещи.

Мы вчетвером вываливаемся из туго набитого такси, с горем пополам расплачиваемся, и таксист уезжает обратно. Артём, гордо выпрямившись, приглашает нас пройти в дом:

— Ребят, пойдемте внутрь, я покажу вам крышу нашего храма.

Мы поднимаемся на несколько пролетов, на последнем этаже заходим в какие-то застенки и поднимаемся по винтовой лестнице. Она заканчивается небольшой металлической лесенкой, которая выводит в отверстие в здании. Я пролезаю, наконец, в него и оказываюсь на самой крыше. По сути, на небольшом ее участке, который предваряет купол храма. Отсюда очень хорошо видна вся территория земельного участка, а также открывается вид на близлежащие деревни и поселки.

Не пойми откуда у нас в руках оказывается по бланту плотно скрученного снадобья, и мы, уже развалившись полулежа, общаемся на животрепещущие темы. Знаю, их тут и там поднимают все представители нашей нации, будь то заевшаяся богема или же малоспонсируемое хипстерье, снобистски пытающееся казаться круче, чем они есть на самом деле.

Я делаю несколько плотных затяжек, и через пару мгновений выдуваемый мной запах жженой резины уже полностью порабощает мое сознание — я смеюсь и рыдаю одновременно. Тут мне прилетает вопрос:

— Ну так что, рассказывай, как у тебя вообще дела? Что у тебя происходит в жизни?

Я выпускаю колечки и бросаю взгляд на тлеющий уголек на конце самокрутки. Каннабис сатива, конечно, решает все проблемы, даже самые неразрешимые, но все-таки мне есть еще чем поделиться.

— Знаешь, в общем-то, наверное, мне было бы и грех жаловаться, я, к сожалению, не так давно, но все же осознал насколько я счастливый человек во всех планах, — предельно четко, несмотря на расширенное сознание, говорю я. — Но взамен этой открывшейся тайны на меня вдруг вылилось столько разных безответных вопросов и неразрешимых проблем, что я даже порядком охуел от этого всего.

— О чем ты говоришь? Какие, например? — очень внимательно уточняет Артем.

Мы лежим все под куполом, я, Влад, Тёма и его какой-то товарищ, кажется, хирург по профессии, чье имя я не успел запомнить, и аккуратно выдыхаем эти порицаемые обществом облака в небо.

— Ну, вот, например, о том, как сильно я переживаю за своих родителей, особенно за маму, которая не в силах побороть свои нервяки и ежедневно понемногу сама себя загоняет. Или другая ситуация. Мой бескрайний цинизм довел меня до того, что я вдруг понял, что любви не существует. То есть, не то чтобы ее не было в моей жизни или в моем сознании, а ее просто нет в природе, понимаешь? Это некая романтизированная субстанция, выдуманная человеком, просто чтобы оправдать свою ущербность, а вместе с этим и свои гнилые поступки, которые он совершает во имя кого-то или чего-то. И это повергло меня в глубочайшую депрессию, понимаешь? То есть у меня натурально появились седые волосы на висках! Я просто охуел! И все эти гигабайты литературы, которые свалились на мою голову тоннами воспринятой информации, просто убили во мне веру во все. Я вдруг понял, как много вокруг всего, до чего мы, жалкие человечишки, просто не можем дойти своими недалекими от природы мозгами и потому продолжаем по молчаливому согласию позволять всем вокруг совершать зло. Типа убивать грудничков в переходах, совращать и подчинять себе молодых беззащитных девушек, чтобы они занимались проституцией и так далее. Я уже не говорю про коррупцию и революции, которым мы просто позволяем случаться. И это потому что все люди полные гандоны и дебилы.