Все у них получилось, Алина обладала врожденным чувством ритма, да и сама атмосфера уютного зала, благожелательных людей и вообще — праздника, сделала свое дело.

— Я так счастлива, — шепнула Алина, когда он вел ее обратно к столику. — Так счастлива…

— Тогда и я счастлив, — улыбнулся в ответ Вадим Сергеевич.

Он вдруг понял, что действительно счастлив — впервые после смерти Инны. И тут же волной накатило чувство огромной вины: он развлекается с невестой сына, который тянет солдатскую лямку, танцует, как молоденький, и к тому же притворяется перед всеми, что Алина — его дочь. Притворяется?

Это чувство не покидало его весь вечер и почти бессонную ночь. К счастью, на следующий день была запланирована долговременная экскурсия под символическим названием «Венский лес», значительную часть которой предстояло провести в автобусе. Там Вадим Сергеевич все-таки немного подремал.

Он практически не помнил, как они осматривали город Баден с его знаменитыми термальными источниками и старейшим в Австрии казино. Алина, разумеется, пожелала во что бы то ни стало разочек сыграть в рулетку и, как всякий новичок, немедленно выиграла. Она чуть ли не прыгала от восторга.

— Я угадала, я угадала! Я поставила на свой возраст и угадала! Вот так вот!

Действительно шарик, поколебавшись, сколько положено, закатился в лунку с цифрой девятнадцать.

— Теперь вы! — потребовала Алина у Вадима Сергеевича. — Поставьте мой выигрыш на цифру вашего возраста!

— Деточка, — рассмеялся Вадим Сергеевич, — такой цифры в рулетке не предусмотрено! Забирай свой выигрыш, купишь себе на него отличный сувенир из Вены.

Алина смутилась, залилась краской и молча отправилась менять свои фишки на деньги. Более или менее она пришла в себя уже при осмотре монастыря Святого Креста. Вот там-то, при дегустации освященного вина, производимого в монастыре, все и началось.

Вадиму Сергеевичу следовало догадаться, что монастырское вино — штука коварная, особенно для юной непьющей особы. Но он как-то проглядел, что Алина выпила почти бокал. А через полчаса после этого, когда их автобус проезжал мимо поселка Майерлинг, и гид рассказывал историю трагического конца кронпринца Рудольфа и его возлюбленной — двойного самоубийства, лишившего Австрию наследника престола, Алина заплакала.

— Что ты, девочка? — переполошился Вадим Сергеевич. — Это ведь было так давно! Возможно, это просто красивая легенда…

— Это не легенда, — тихо ответила Алина, вытирая глаза. — Я читала: они действительно покончили с собой из-за того, что не могли быть вместе. А я…

— А что ты?

Алина помолчала, потом сказала ровным и неестественно спокойным голосом:

— А я люблю вас и должна выйти замуж за другого…

В ту же ночь она тихо проскользнула в его комнату. У Вадима Сергеевича не хватило воли остановить это безумие…

Господи, меньше всего на свете он хотел это останавливать!

«Я сошел с ума, — думал Вадим Сергеевич, глядя невидящими глазами в иллюминатор самолета. — Окончательно и бесповоротно. И самое ужасное то, что мне это нравится. А через три месяца вернется Сергей. Какими глазами я буду на него смотреть? Что я ему скажу?»

Ответов на эти вопросы не находилось. Да и особого желания искать их не было. Если честно, желание было одно-единственное: снова и снова обнимать и целовать смуглую, тоненькую девушку, почти девочку, которая…

Которая оказалась просто фантастической любовницей! В общем-то неискушенного в любовных делах Вадима Сергеевича неумелые, но пылкие поцелуи, робкие, но такие страстные объятия просто-напросто свели с ума. Можно было сколько угодно вспоминать старую пословицу о седине и о бесе — на ситуацию это никак не влияло.

Уйти жить в еще не до конца отремонтированную студию и никогда больше не оставаться наедине с Алиной? Разумно, конечно, но… Но совершенно невозможно. По-прежнему жить в одной квартире, встречаться в кухне за завтраком или ужином, спать в соседних комнатах и делать вид, что ничего не произошло? Чуть менее разумно, но еще менее возможно. Продолжать то, что началось этой ночью в венском отеле?

Вадиму Сергеевичу было бы намного легче, если бы сама Алина хоть как-то обозначила свое отношение к, мягко говоря, непростой ситуации. Но она замкнулась в каком-то отстраненно-спокойном молчании, не проявляя вообще никаких эмоций. Хладнокровный расчет? Шок от случившегося? Снова вопросы — и снова никаких ответов.

А впереди были еще два дня в Санкт-Петербурге, билеты в который все-таки удалось достать. А там — заказанные по телефону номер в гостинице, экскурсии в Петергоф и в Царское Село, балет в Мариинском театре… Алина об этом еще не знала, Вадим Сергеевич намеревался сделать ей сюрприз. Но с сюрпризами она его опередила. И что теперь?

Как выяснилось, Вадим Сергеевич напрасно опасался и ждал неведомого. Два дня в северной столице пролетели, как волшебный сон, а две ночи… Алине не пришлось самой проявлять инициативу, возможно, она ее и не проявила бы больше никогда, но остановиться не мог уже он сам. Несмотря на угрызения совести, переживания и тому подобное. Не мог и не хотел.

Они не говорили друг другу о своих чувствах. На их счастье, в Санкт-Петербурге стояла редкая для конца апреля погода: теплая, безветренная, почти летняя. И прогулка по Царскому Селу стала еще одним праздником в этой нескончаемой череде. Еще одним, но не последним.

— Как красиво, — негромко произнесла Алина в машине на обратном пути. — Мне кажется, за эти дни я испытала столько счастья, сколько другие за всю жизнь не испытывают. Спасибо.

— Не за что, — так же негромко отозвался Вадим Сергеевич. — Поверь, я испытываю то же самое. Только…

Алина покачала головой:

— Не нужно. Не сейчас. Не здесь.

— А когда же? — вырвалось у Вадима Сергеевича. — Ты напишешь… Сергею?

Алина снова покачала головой:

— Нет. Такое в письмах не сообщают. Пусть дослужит спокойно.

— А потом?

— А потом я ему скажу.

— О чем?

Алина слегка улыбнулась:

— Обо всем, наверное. Только… Только я не уверена, что должна называть имена. Это лишнее.

— Тогда — что же?

— Просто скажу, что полюбила другого. И хватит об этом, я не хочу загадывать наперед, это ни к чему хорошему не приводит. Мы приехали, вот наша гостиница.

За ужином в гостиничном ресторане оба говорили о пустяках, потом был балет в «Мариинке» и, казалось, Алина была всецело захвачена историей несчастной девушки Жизель, так непохожей на ее собственную историю.

«Молодость, — с какой-то безнадежностью думал Вадим Сергеевич. — Молодым все легко: встречаться, прощаться, влюбляться… Они думают, что у них впереди если не вечность, то уж век-то точно, и на этот — их — век им всего еще будет отпущено полной мерой. Она скажет… А я потом буду утешать сына, которого сам же и обидел так жестоко. А потом? Нет, об этом даже думать страшно, права Аля, не нужно ничего загадывать наперед, не нужно…»

А ночь снова сделала ненужными какие бы то ни было объяснения и предположения. Пожалуй, это был один из тех редких случаев, когда любовь не нуждается в словах. Так, по крайней мере, казалось Вадиму Сергеевичу, только он все-таки ошибался. Больше всего на свете Алине хотелось услышать от него те самые «главные слова», которые превратили бы их сумасшедший роман в нечто более серьезное и… прочное.

Она не слышала этих слов от Сергея, который всего-то два с небольшим года тому назад стал ее первым мужчиной. И она была у него первой, чего он никогда не скрывал. В принципе не любивший лишних слов, Сергей считал само собой разумеющимся, что они с Алиной поженятся, хотя и предложения, как такового, не делал. Просто в один прекрасный день начал обсуждать детали их свадьбы. Хотя… и подобные разговоры не слишком жаловал.