То есть язык у средневековых татар Чынгыз хана был именно одним из тюркских и мало чем отличался от уйгуро-караханидского, так как следов влияния языка «татар Чынгыз хана», как предполагают сторонники общепризнанного мнения — «древнего халха — монгольского» языка, как видим из вышеприведенного, тюркологами не обнаружено.
Известно, что документы, и другие исторические источники времен Улуса Джучи остались в основном только на старотатарском и еще на русском языках. Составлялись еще документы, как мы видели выше, на персидском языке — в силу распространенности данного языка в международном общении, как языка особо высокой культуры своего времени.
Следы халха-монгольского языка в Улусе Джучи (как и по всей территории, подвластной Державе Монголов) [49]отразились лишь в одном источнике XIV в. — нашли берестяную «тетрадку» в две странички, на которой были записи «по-тюркски» с их переводом на старый халха-монгольский язык ( 104, 18). Похоже, что воин или погонщик каравана учили «государственный язык», то есть «тюркский» (старотатарский) — так как государственные документы и деловая переписка велись в Монгольской империи, с момента ее основания, на отличной бумаге, очень дорогой по тем временам и недоступной простолюдину ( 105, 15; 106, 86–87).
Также необходимо упомянуть здесь вот о чем — сохранился язык у группы предков халха-монголов вдали от их Родины, служивших, как и представители многих народов [50], в Монголо-татарской армии и направленных из Монголии в распоряжение ханов-чингизидов Хулагуидов (Иран) в составе отдельной тысячи: «Для занятия ключевой позиции между Балхом и Гератом (современная афгано-иранская граница) было поселено 1000 воинов, потомки которых до сих пор носят название «хэзарейцы» — от персидского слова «хэзар», что значит тысяча ( 34, 304–305).
Потомки этой тысячи сохранили, до наших дней проживая в Афганистане, свой язык — язык халха, правда, несколько измененный ввиду продолжительного раздельного проживания от своих соплеменников ( 8, 211), но не ассимилировались среди пуштунов, таджиков, тюрок-узбеков, которые являются основными нациями Афганистана, среди которых жила означенная группа халха-монголов более восьмисот лет.
Сопоставим с приведенным фактом точку зрения официальных историков, изложенную также Л. Н. Гумилевым в своих работах, о том, что было всего «4000 халха-монголов в войсках Бату хана в Улусе Джучи ( 34, 304)». При этом утверждается, что в Улусе Джучи, в отличие от приведенного случая с группой халха в Иране (ныне территория Афганистана), эти «представители халха-монголов», равно как и ханы-чингизиды и другие монголо-татары в Иране, «отюречились за десяток-другой лет, не успев оставить документов на своем языке» — кроме берестяной «тетрадки», упомянутой выше.
Приведем снова сведения Марко Поло:
«ГЛАВА XVI. Как великий хан посылает Марко своим послом.
Марко, сын Николая, как-то очень скоро присмотрелся к татарским обычаям и научился их языку и письменам. Скажу вам по истинной правде, научился он их языку, и четырем азбукам и письму в очень короткое время, вскоре по приходе ко двору великого хана. Был он умен и сметлив. За все хорошее в нем да за способность великий хан был к нему милостив» ( 81).
Комментатор предполагает, что это были китайские (для общения с китайцами, подданными Монгольской державы), арабские и уйгурские и четвертыми могли быть тибетские письмена (там же).
То есть это как раз те виды письменности, которыми и составлены в основном дошедшие до нас средневековые документы, и многие именно на старотатарском языке, ( 105; 106) и надписи на монетах Монгольской Державы ( 43, 33; 104, 28–31; 108, 6).
Также известно, что составлялись документы и чеканились монеты еще и на русском языке, или двуязычные — на русском и татарском языках — на Руси и в Улусе Джучи — Золотой Орде ( 43, 33; 104, 28–31; 108, 6).
И вся деловая переписка в Монгольском государстве велась, если судить по дошедшим до нас многочисленным письменным источникам, на тюркском, точнее, на одном из тюркских — на старотатарском языке. И документы составлялись либо уйгурским, либо арабским письмом ( 105, 7–9; 97, 95) [51]. Известен случай, что в XV в. написали монголо-татары однажды арабам письмо, используя уйгурский алфавит, но так и не нашлось кого-либо, владеющего уйгурской грамотой в достаточной степени, чтобы прочитать это письмо ( 101, 534).
Единство Монгольской державы сохранялось вплоть до второй половины XIV в., до самого падения в Китае династии Юань ( 18, 68).
С момента возникновения государства монголов в деловом обороте, в том числе и в денежном, не применялся халха-монгольский язык, об этом говорят многочисленные монеты, дошедшие до нас.
Все надписи на монетах Монголов выполнены на, как выражаются официальные историки, «тюркском» языке — хотя, как такового конкретно «тюркского» языка не имелось и не имеется ныне, это именно общее название для схожих языков. Так что выполнены все надписи на монетах, о которых идет речь — именно на одном из тюркских языковсредневековья — на старотатарском.
Есть надписи на монетах Монгольской державы также и на арабском (религиозные изречения), китайском, персидском, русском языках — в зависимости от местности, где чеканились монеты и где они в основном и были предназначены для применения.
Монеты эти чеканились с именами Верховных ханов державы Монголов, выполненными в основном уйгурским шрифтом, и с тамгой (гербовым знаком) верховного хана, соответственно находившегося на престоле в период чеканки монеты ( 75; 92).
Например, на монетах XIII в. выбивалась надпись уйгурским письмом «Кутлуг болсун yangaпул», что на старотатарском языке означает — «Пусть будет удачлива новая деньга» ( 104, 29; 92). Такая же надпись встречается и написанная арабским письмом. Буквы «К» или «Г» в конце слова были присущи старому татарскому языку, ныне во многих словах отпали. Например, современное слово «кутлу» произносилось и писалось как «кутлуг» — что значит «здравствующий», «процветающий», «удачливый». Эта надпись, выполненная уйгурским письмом, помещена на серебряных и медных монетах одного вида ( 104, 28–31; 75; 92).
На многих монетах «эпохи монголов» имеются надписи и символы, происхождение которых имеет самую широкую географию — от Китая и Восточного Туркестана до Ирана, включая и Поволжье ( 104, 28–33; 75). По тематике символы и надписи также охватывают всю территорию державы монголов — встречаются и буддийские, и мусульманские, и христианские.
При этом, полагаю, вовсе не значит, что обнаружение монет в какой-либо определенной части территории бывшей державы монголов — например, в Улусе Джучи — говорит об ограничении зоны хождения этих монет исключительно территорией этого Улуса.
Общеизвестно, что торговые, финансовые, миграционные и иные связи в «эпоху монголо-татарского ига всех народов» были очень развиты и охватывали всю территорию державы монголов (75).
О том, что вместо предполагаемого официальными историками (старого) халха-монгольского языка в государственно-деловых отношениях применялся именно один из тюркских языков, говорит также следующий факт: В. П. Васильев упоминает о «найденной пайцзе с монгольской» (то есть с уйгурской) надписью, согласно транскрипции русскими буквами записанной как « Тенгріинь-Кучун-доръ» ( 17, 229) ( Tengreen Kutchun-dur) — что на тюркском значит « Силою (Властью, Волей) Всевышнего» (вернее, на старотатарском, так как отдельного «тюркского языка» в то время, как и ныне, не было).
Для внесения определенной ясности относительно того, что надпись выполнена не на гипотетическом «монгольском языке» (то есть старом халха-монгольском), а именно уйгурским письмом и на старотатарском языке, считаю необходимым привести перевод на халха-монгольский язык слова «сила» ( англ. force): «чадал, албадах, хїч, хїчлзх, шахах» ( 93). И буква «К» в халха-монгольском языке, так же как и «Р» в китайском, не в обиду братскому народу будет замечено, отсутствует. Правда ныне халха-монголы сохраняют этот звук (букву) в приобретенных из другого языка словах, таких как «кино», «кард» (карта) и других (там же).