Элизабет с Бобо и Родни с корзинкой шли, углубляясь в лес. Бобо указывал им дорогу. Заросли папоротника становились все гуще и гуще, а тишина все тише, пока Бобо не сказал:

— Пришли. — Он шепнул: — Не спускайте меня на землю; помните, что я ушибся. — Он крикнул своим тоненьким пронзительным голоском: Глого! Глого!

Им ответило молчание. Двое больших людей не почувствовали ни единого признака того, что Глого где-то близко. Но, видимо, Бобо знал, что он тут, потому что начал объяснять:

— Глого, я свалился с дерева и ушибся, а эти большие люди пришли мне на помощь. Это очень хорошие и добрые люди; они любят деревья и ухаживают за ними. Поэтому прости, пожалуйста, что я позволил им меня понести.

В ответ снова только молчание, которое на этот раз, видимо, чем-то обеспокоило Бобо.

— Глого, они совсем не похожи на других, они никогда в жизни не спилили ни одного дерева, и они обошлись со мной так ласково! Прости им, что они люди, Глого!

Снова возникла пауза и длилась до тех пор, пока из купы азалий не донесся голос, чуть более густой, чем у Бобо, и строгий, хотя и не громкий.

— Скажи большим людям, чтобы они поставили тебя на землю и ушли.

— Но, Глого, это невежливо.

— Большие люди сами не бывают вежливы. Они наши враги.

— Но, Глого, эти люди очень мудрые. Родни студент, и он так много знает! (Снова пауза.) Глого, ответь, пожалуйста.

— Мне дела нет до всех его знаний.

— Поверь, Глого, у него есть много ценных сведений. Он может тебе подтвердить, что этот лес — государственный заповедник, парк, и что его никогда не вырубят.

— Его самого вырубят, и его государство, и все его парки.

Снова молчание. Бобо испуганным голосом принялся умолять, боясь, что его новые друзья могут обидеться и уйти.

— Ну, поверь же, Глого, большие люди умеют понимать многое, они знают, как им быть. Родни возьмет нас с собой и поможет нам отыскать гномов в других лесах. Они правда хотят нам помочь.

— Гномы жили счастливо и не нуждались в помощи больших людей. Все, что они могут для нас сделать, — это уйти отсюда подальше, и чем скорей, тем лучше.

Бобо поглядел вверх на Элизабет, и она увидела слезы у него в глазах. Родни тоже их увидел и шагнул вперед.

— Дай я скажу. — И, обращаясь к кусту азалий, произнес: — Я знаю, что мы, большие люди, вели себя глупо и жестоко. Но есть и другие люди, и я принадлежу к ним. Мы пытаемся вести себя иначе, но нам очень трудно. Может, мы ничего и не сумеем добиться, я не могу обещать наверное. Но я делаю слабые попытки. Я купил кусок леса и отдал его государству для заповедника. Я могу свозить вас туда и показать вам бронзовую плиту, где все это написано. Так что тебе не мешает быть мне чуть-чуть благодарным, Глого. Несмотря на то, что я родился человеком.

Сердитый голос отозвался из азалий:

— До свидания, я ничем не могу быть тебе полезен.

— Ты ошибаешься. Я студент, и я пытаюсь познать язык деревьев. Ты мог бы помочь мне изучить этот язык.

— А откуда ты знаешь, что я могу говорить с деревьями?

— Я знаю, что такой мудрый гном, как ты, не смог бы прожить в лесу тысячу лет, не научившись разговаривать со всем живым. Я знаю, что деревья — живые. Они как люди.

— Вовсе они не как люди, потому что они добрые! Ты видел хоть одно дерево, которое взялось бы за острый топор? Дерево строит, а не разрушает. Оно трудится без отдыха, днем и ночью. Его труд величествен. Оно добывает соки из земли и перерабатывает их в кору, древесину, ветви и листья.

— Ты прав, Глого, и ни один великий ученый не знает, как оно это делает. Откуда дереву известно, где расположена кора, а где листья? Как оно узнает, где оно поранено, и догадывается посылать соки именно туда?

— Дерево все знает, что ему нужно для жизни, и для его будущего, и для жизни его драгоценных семян.

— Как дерево разговаривает с тобой, Глого? Словами?

— У дерева нет языка, оно не умеет пользоваться словами. Если ты любишь его и живешь с ним всю жизнь, ты начинаешь понимать его без слов и ненавидишь безумцев, которые его убивают.

— Послушай, Глого, ты старый и мудрый. Я по сравнению с тобой только ребенок. Я прожил всего двадцать три года, — что можно успеть узнать за это время? Я тебя умоляю: открой мне лесные секреты, а я расскажу о них людям, и, может, они избавятся от своего безумия.

Строгий голос сказал:

— Ты просишь меня нарушить правила, которые были святы миллионы лет. Этого не хочу не только я. Мне это запрещают миллионы поколений живших на земле гномов.

— Но, Глого, если правило не срабатывает в течение тысячелетий, не пора ли его пересмотреть? Ведь это правило оставило на земле только вас с Бобо, а что же будет с ним, когда он останется один?

— Не говори об этом! — выкрикнул голос из азалий, и показалось, что он сердится.

— Но ведь это так, Глого. Что же случится со всем вашим народом, если твой внук не женится?

Из кустов донесся стон.

— Ты думал об этом, Глого?

— Я уже много лет ни о чем другом не думаю, — донесся в ответ еле слышный шепот.

— И поэтому тебе так плохо?

— Мне хуже всех живущих на земле.

— Но, Глого, — вмешался Бобо, — тебе не надо обо мне тревожиться. Мне совсем не нужна жена.

— Глупенький, — произнес голос. — Всему будущему гномов нужна твоя жена.

Воцарилось долгое молчание. Наконец Родни сказал:

— Хотел бы я вам сообщить, где живут другие гномы. Но вам же известно, что гномы прячутся от людей. Все, что я могу сказать, — я буду вашим другом, и сделаю все, что в моих силах, чтобы разыскать те леса, где есть еще гномы. Я сделаю это, даже если вы не согласитесь обучить меня лесной мудрости.

И в первый раз показалось, что спрятанный в азалиях голос начинает сдаваться.

— Это звучит искренне. Но отвечают ли люди за то, что они говорят?

— Постой, — продолжал доказывать Родни, — если бы мы хотели причинить вам зло, мы могли бы уже это сделать. Ведь Бобо в наших руках. А ты, Глого, прожил на свете уже тысячу лет. Многим ли ты рискуешь, если доверишься нам?

— Да, правильно.

И в тот же миг кусты раздвинулись, и показалась маленькая фигурка, тех же размеров, что и Бобо, в таких же коротких штанишках и островерхой коричневой шапочке. Но лицо этого маленького существа было менее круглым, его покрывали морщинки и украшала седая борода, доходящая почти до пояса.

— Я здесь, — сказал Глого. — Я попытаюсь с вами подружиться.

— Благодарю, сэр, — сказал Родни, торжественно кланяясь.

И старый гном отвесил ему не менее торжественный поклон.

— Меня зовут Родни, а это моя маленькая племянница Элизабет.

Старый гном снова поклонился.

— А теперь, — продолжал Родни, — нам надо поудобнее устроиться и все обсудить.

Он расстелил плед, и Элизабет опустила на него Бобо.

— Ты сильно расшибся? — строго спросил старый гном, и Бобо сказал ему, что все уже прошло, и в доказательство подпрыгнул.

Элизабет и Родни разместились на пледе, и Глого тоже в ответ на их приглашение примостился на уголке, который был ближе всего к кустам. Временами он беспокойно оглядывался: чувствовалось, что при малейшем признаке опасности он готов прыгнуть в кусты и скрыться из виду.

— Позволь мне для начала сообщить, что я студент того заведения, которое называется университетом. Есть ли такие заведения у гномов?

— Мы, гномы, учимся изо дня в день, пока живем. Мы учимся не только у старших гномов, но и у самой природы, нас учат деревья, цветы и травы. Мы изучаем их характеры.

— А разве у них есть характеры?

— Конечно, как и у каждого живого существа.

— И они могут сообщать вам свои мысли?

— Разумеется. Все живое обменивается мыслями, даже если и не сознает этого.

— Какой же характер у этого папоротника, например? — Родни дотронулся до листа, который рос с ним рядом.