— Я желаю видеть мистера Хигана по личному делу, — резковато сказал Монтегю. — Если вы вручите ему мою карточку, этого будет достаточно.

Он передал свою визитную карточку в руки секретарю, который долго ее изучал. Тем временем Монтегю размышлял, достаточно ли моден его новый весенний плащ, чтобы, в глазах секретаря, он мог сойти за друга великого человека. Наконец, секретарь исчез вместе с карточкой и через полминуты вернулся, приветливо улыбаясь. Он провел Монтегю в огромный кабинет с креслами, обитыми кожей, и такими широкими, что в каждом могли усесться несколько человек, но слишком просторными и неуютными для одного. Тут висела на стене карта Америки, на которой железные дороги, принадлежащие Джиму Хигану, протянулись красными лентами. На стенах висели также головы бизонов и северных оленей, убитых собственноручно Хиганом.

Монтегю пришлось подождать одну-две минуты, затем его провели через ряд комнат, и, наконец, он вступил в святая святых миллионера. Эта комната отличалась подобранной с особой тщательностью мебелью. Джим Хиган сидел за письменным столом из красного дерева, на котором не лежал даже листок бумаги.

Он поднялся навстречу Монтегю во весь свой могучий рост.

— Как поживаете, мистер Монтегю? — спросил Хиган, пожимая ему руку. Затем уселся в кресло, откинулся на спинку и, подняв брови, уставился на посетителя.

В последний раз, когда Монтегю виделся с Хиганом, они толковали о лошадях, о днях, некогда проведенных в Техасе, но Аллан был достаточно проницателен, чтобы понять — здесь посторонние темы неуместны.

— Я пришел по делу, мистер Хиган, — сказал он, — и буду краток, насколько возможно.

— Предпочитаю краткость, — улыбнулся в ответ Хиган.

— Я хотел спросить, не интересуетесь ли вы делами Северной миссисипской железной дороги?

— Северная миссисипская дорога? — спросил Хиган, подумав. — Никогда о такой не слышал.

— Вы не единственный, я полагаю, — ответил Монтегю и принялся рассказывать историю этой дороги. — У меня самого есть ее пятьсот акций, но они в нашей семье уже давно и пусть остаются у нас и дальше. Здесь речь идет не обо мне, а об одной клиентке, которая имеет пакет из пяти тысяч. Я прихватил с собой отчеты дороги за несколько лет и другие сведения относительно ее положения. Я подумал, может быть, вам стоит приобрести эту дорогу и продолжить ее до заводов Миссисипской стальной компании.

— Миссисипская стальная компания! — воскликнул Хиган.

Он явно слышал об этом проекте.

— Когда, по вашим словам, изучался этот план? — спросил Хиган, и Монтегю рассказал ему историю о геологических изысканиях, а также о том, что сам слышал.

— Звучит интересно, — сказал Хиган, приподняв брови и явно погрузившись в глубокое раздумье. — Я подумаю над этим делом. Мои личные планы едва ли приведут меня когда-либо к этой дороге, но вполне возможно, что я сумею кого-нибудь ею заинтересовать. Как вы думаете, сколько ваша клиентка захочет получить за свои пять тысяч акций?

— Она всецело полагается в данном вопросе на меня. Впрочем, я узнал это от нее только сегодня утром, и мне предстоит вникнуть в дела общества. Я посоветовал бы ей принять предложение продать акции, скажем, за семьдесят пять процентов их номинальной стоимости.

— Мы еще поговорим об этом, если я найду подходящего человека, — сказал Хиган, и Монтегю, обменявшись с ним рукопожатием, вышел.

Вечером, по дороге домой, он зашел к Люси рассказать ей о результате своего делового свидания.

— Он скоро даст нам знать о себе, — заверил ее Аллан, — мне кажется, Хиган не из тех, кто долго раздумывает.

— Я помолюсь за него, — сказала Люси, смеясь. Затем она добавила: — Я полагаю, мы увидимся в пятницу вечером у мистера Харви?

— До субботы я не смогу вырваться. Я страшно занят все эти дни, у меня слушание дела, но постараюсь найти время, чтобы заглянуть к Харви. Похоже, у меня с ним полное взаимопонимание.

— Говорят, он увлекается лошадьми, — заметила Люси.

— У него собственная великолепная конюшня.

— Как мило со стороны Олли, что он познакомил меня с ним! Я приобщаюсь, что называется, к самым сливкам общества. Как, по-вашему, что я завтра собираюсь делать?

— Не имею понятия.

— Меня пригласили посмотреть картинную галерею мистера Уотермана.

— Дана Уотермана! — воскликнул Аллан. — Как же это вы сподобились?

— Меня пригласил брат миссис Олден. Он с ним знаком и устроил мне приглашение. Не хотите пойти со мной?

— Весь завтрашний день я занят в суде, но мне хотелось бы увидеть эту коллекцию. Насколько я понимаю, это прекрасно. Старик собирал ее всю жизнь, и она обошлась ему в целое состояние — не менее пяти или шести миллионов долларов.

— Но чего ради он прячет ее в студии где-то за Гудзоном? — воскликнула Люси.

Монтегю пожал плечами.

— Это его прихоть. Ведь он собирал коллекцию для собственного удовольствия.

— Поскольку он позволил мне посмотреть картины, я не жалуюсь. В этом городе можно увидеть так много, что мне, наверное, не хватит и года.

— Вы устанете раньше, чем увидите половину того, что заслуживает внимания. Так происходит со всеми.

— А вы знакомы с мистером Уотерманом?

— Я никогда у него не был, но раза два видел.

И Монтегю рассказал, как он встретил в фешенебельном клубе этого креза с Уолл-стрита, окруженного свитой из «маленьких миллионеров».

— Надеюсь, я его не увижу, — сказала Люси, — а то еще перепугаюсь до смерти.

— Говорят, он может быть обаятельным, если хочет, — возразил Монтегю. Дамы от него без ума.

В субботу после обеда Монтегю отправился к Харви, жившему на Лонг-Айленде. Он встретился с братом на пароме.

— Аллан, — сразу сказал тот, — ты знаешь, что Люси поехала к Харви со Стенли Райдером?

— Нет, конечно, — удивился Монтегю. — Разве Райдер здесь?

— Он добился от Харви приглашения. И я уверен, что только ради возможности встретиться с Люси. Они поехали на его машине.

Монтегю был поражен.

— Она мне ни словом не обмолвилась об этом, — сказал он.

— Чего доброго, этот молодец уже увивается за Люси!

Монтегю умолк, погруженный в мрачные мысли.

— Не думаю, что от этого будет толк. Люси слишком много знает о нем.

— Она никогда не встречала людей, подобных Стенли Райдеру! — заметил Оливер. — Он всю жизнь охотился за женщинами; ей не легко будет устоять.

— Что ты знаешь о нем? — спросил Аллан.

— Спроси, чего я о нем не знаю! — воскликнул Оливер. — Ну, например, что у него была связь с Бетти Уайман.

— О, господи!

— Да, — сказал Оливер, — и она все об этом рассказала. Он умеет ловко очаровывать женщин: понабрался из книг новых идей, разглагольствует о своей тоске, и каждая женщина, с которой он встречается, оказывается «родственной душой». К тому же он человек свободомыслящий, рассуждает о свободе и правах женщин. Он так подтасовывает все понятия о морали, что, его послушать, так благороднейшее назначение женщины — быть любовницей женатого мужчины.

Монтегю не мог сдержать улыбки.

— Олли, насколько я знаю, ты и сам не прочь время от времени подтасовывать понятия о морали.

— Да, это правда, но ведь тут речь идет не обо мне, а о Люси! И кто-нибудь должен поговорить с ней о Стенли Райдере.

— Что ж, я поговорю, — ответил Монтегю.

Когда Аллан явился к обеду, он застал Люси в уютной библиотеке хозяина. Она была полна впечатлений от прекрасных картин галереи Дана Уотермана.

— Аллан! — воскликнула она. — Представьте себе, я его видела.

— Неужели?

— Он был там все утро и оставался неизменно мил со мной!

— И не показался таким ужасным, как вы ожидали?

— Он был просто очарователен, — сказала Люси. — Показал мне всю свою коллекцию, объяснил сюжет некоторых картин, а также рассказал, как они ему достались. Я никогда не слышала столько интересного и поучительного.

— Он может быть интересным человеком, если захочет, — заметил Монтегю.

— Он восхитителен! — сказала Люси. — Когда видишь эту тощую фигуру и высохшее ястребиное лицо, обрамленное седыми волосами, думаешь, что он уже впал в детство. Но стоит ему заговорить — и я не удивляюсь, что все ему повинуются.