Питеру было нетрудно сочинить такую историю потому, что для социалистки Дженни было непреложной истиной, что человеческие слабости обусловлены экономическими причинами. Пользуясь этим, любой проходимец мог бы провести эту девочку; Питер, пожалуй, не решился бы сделать её своей жертвой, если бы она не встала случайно у него на пути, но перед ним была более значительная цель, к тому же Дженни такая юная, всего семнадцать лет, и у неё такие ласковые серые глазки и нежные влекущие губы, и она целые дни остается с ним наедине.

До сих пор любовные приключения Питера были так же неудачны, как и вся его жизнь; его пылкие надежды и мечты очень редко сбывались. Питеру многое было известно о такого рода делах; в приюте он познакомился со всевозможными сексуальными извращениями. Кроме того, у Перикла Прайема, как у заправского моряка, была девушка в каждом городе; а так как Питер всюду следовал за своим хозяином, он был свидетелем многих его «побед» и стражем его любовных тайн. Но ни одна из этих дам или девиц не обращала на Питера внимания. Он был «ребёнком», а когда вырос и превратился в юношу, которого мучило острое желание, они по-прежнему не обращали на него никакого внимания — да и стоило ли на него засматриваться? У него ничего не было: ни положения, ни денег, ни внешности — худой и низкорослый, с кривыми зубами, одно плечо выше другого, Чего же ему было ждать от женщин, кроме презрительного смеха?

Позднее Питер стал прислуживать в храме Джим-джамбо и сразу же без памяти влюбился. В этом заведении была служанка с Изумрудных островов, [3]ослепительное создание с яркими, как заря, волосами и румяными, как яблоки, щеками; от её хохота на полках звенела посуда. Она смеялась над Питером, над мажордомом, над всеми мужчинами, которые норовили обнять её за талию. Раза два в месяц она проявляла к ним благосклонность, чтобы у них не остывал пыл.

А благоволила она только к шофёру из прачечной, и Питер быстро догадался, чем вызвано такое предпочтение. Этот субъект по воскресениям мог пользоваться автомобилем, и Нелл, разрядившись в пух и прах, уезжала с ним. Он тратил на неё весь свой недельный заработок, доставляя ей всевозможные развлечения на пляже; Питеру это было известно, потому что всякий раз на следующее утро она громко хвасталась.

— Ох и погуляла же я! — говорила она, пересчитывая по пальцам все удовольствия, которые она получила: мороженое, карусели, чертово колесо и другие аттракционы. Она рассказывала о татуированных силачах, о пятиногом телёнке, о женщине с бородой, и от её хохота дребезжала посуда.

Да, она была чудесным существом, и Питер решил, что его заветная мечта — иметь такую «красотку-подружку», как Нелл. Он понял, что для этого необходимо одно предварительное условие — деньги. Без денег ни одна красотка не взглянет на тебя. Только один раз Нелл пошла с ним развлекаться; и этот вечер стоил ему шестимесячного заработка; Питер неохотно расставался с этими деньгами, и девушка это подметила. С тех пор она прозвала его «скупердяем», и он уже не мог надеяться на её благосклонность.

Нелл удрала вместе с остальными, когда полиция нагрянула на храм Джим-джамбо. Питер не знал, что с ней сталось, но он по-прежнему мечтал о ней. «А вдруг она попала в лапы полиции? — фантазировал он. — Что, если она сидит в тюрьме, а я с помощью своих новых «связей» вызволю ее оттуда и спрячу от её поклонника из прачечной?»

Это были только мечты, но приходилось считаться с действительностью, он попал в новый мир. Питер поселился у сестер Тодд; интересно знать, как они относятся к этим ужасным тайнам любви?

Гаффи условился с Питером, что в конце каждой недели он будет тайком встречаться с одним из его агентов. Поэтому Питер заявил девушкам, что ему надоело сидеть взаперти и он пойдет подышать свежим воздухом.

— Мистер Гадж, прошу вас, не делайте этого, это очень опасно! — воскликнула Сэди, и её худенькое озабоченное лицо ещё более осунулось и помрачнело.

— Разве вы не знаете, что за домом следят? Они только и думают, как бы захватить вас на улице одного. Тогда только мы вас и видели!

— Да я не такая уж важная птица, — возразил Питер.

Но она стала уверять его, что он на примете у полиции. Хотя Питеру всё это очень наскучило, ему было приятно, что его считают такой важной персоной.

— О! — воскликнула она. — Разве вам не известно, какую роль вы играете в защите Губера? За этим процессом следят миллионы людей во всем мире! Это ведь пробный камень, мистер Гадж, — они хотят узнать, позволим ли мы безнаказанно расправляться с руководителями рабочего класса. А мы им покажем свою силу. Они убедятся, что наступило пробуждение трудящихся во всем мире… Они увидят, какие размеры приняла борьба за свободу наёмных рабов…

Питер не в силах был слушать дальше.

— Хорошо, — сказал он, прерывая поток её красноречия. — Я вижу, что мой долг оставаться здесь, хотя бы мне пришлось умереть от чахотки.

Он решил разыграть из себя мученика; это было не слишком трудно, потому что он в самом деле подвергался пыткам и с виду действительно был похож на мученика: маленький, тщедушный, одно плечо выше другого, да и костюм на нём обтрёпанный. Сэди и Дженни посмотрели на него с восхищением, и у обеих вырвался вздох облегчения.

Но потом Питеру пришла другая мысль: он скажет Сэди, что будет уходить из дому только ночью, с чёрного хода, чтобы его никто не заметил; он будет избегать многолюдных и ярко освещенных улиц, где его могли случайно узнать. Ему нужно было повидаться с одним парнем, который должен ему отдать долг; этот парень живет очень далеко, на другом конце города, — поэтому он отказался взять с собой Дженни, когда она предложила его сопровождать.

В ту же ночь Питер перелез через забор сзади дома, тайком прокрался через соседний птичий двор и вырвался на свободу. Некоторое время его забавляла эта новая игра — то вынырнет, то затеряется в толпе; он шёл с оглядкой, проверяя, не идёт ли кто-нибудь за ним, не высматривает ли, куда он направляется; он шёл на секретное свидание и опасался, как бы кто-нибудь из красных не выследил его. Наконец он добрался до отдалённой захудалой гостиницы под названием «Дом американца» и, как было условлено, поднялся на лифте на четвёртый этаж, стараясь ни с кем не встречаться; в дверь, на которой стоял номер 427, он постучал три раза. Дверь открылась, и он шмыгнул в комнату; там его дожидался Джерри Мак-Гивни, человек с крысиным лицом.

— Ну, что ты разнюхал? — спросил Мак-Гивни; Питер присел на стул и начал свой рассказ. Заметно волнуясь, он распорол наскоро зашитую подкладку своего пиджака и вытащил оттуда списки с фамилиями и сведениями о тех людях, с которыми ему удалось познакомиться.

Мак-Гивни быстро пробежал их глазами.

— Э, чёрт! — вырвалось у него. — На что нам всё это?

— Но ведь все они красные! — воскликнул Питер.

— Знаю, но что из этого? Всегда можно пойти на митинг и послушать, как они разглагольствуют. У нас имеются списки членов всех этих организаций. А что тебе удалось выяснить о деле Губера?

— Видите ли, — сказал Питер, — они развели агитацию и напечатали обо мне всякий вздор.

— Э, да это мы знаем, — сказал Мак-Гивни. — А свою историю ты здорово приукрасил. Видно, тебе было приятно о себе распространяться. Ну, а нам-то какая от этого польза?

— Но что же вы хотите узнать? — воскликнул обескураженный Питер.

— Нам нужно знать их тайные намерения, — ответил Мак-Гивни. — Мы хотим знать, как им удается подкупать наших свидетелей; мы хотим знать, кто разглашает всё, что мы делаем, кто шпионит за нами в тюрьме. Что ты об этом скажешь?

— Н… н… но я ничего не знаю, — запнулся Питер. — При мне об этом не говорили.

— Боже мой! — вырвалось у сыщика. — Ты что же хочешь, чтобы они тебе все сами подносили на серебряном подносе? — Он снова просмотрел записки Питера и пренебрежительно швырнул их на кровать. Тут он стал забрасывать Питера вопросами и вскоре довел его до отчаяния. Питер не мог ответить ни на один из них. Целую неделю он старательно шпионил — и все его труды пропали даром!