— Еще пять лет назад Сан-Антонио был совсем бедным. Из Испании сюда ходил всего один кораблик два раза в неделю, да и тот паршивый. Потом построили аэропорт, чтобы к нам могли приезжать туристы, и летом их тут тьма-тьмущая, так что жизнь на острове изменилась к лучшему.
Селина подумала, что кое-какие усовершенствования не повредили бы и местным дорогам. Та, по которой они ехали, была совсем разбита, колеса грузовиков проложили на ней глубокие колеи, и автомобиль Тони прыгал и раскачивался словно корабль на волнах. Дорога вилась между низких каменных изгородей, по сельской местности, поделенной на небольшие фермерские угодья. Почва там была скудная, каменистая; палящее солнце выбелило приземистые постройки до цвета речного песка. Женщины, работавшие на полях, были одеты в черные юбки по щиколотку, волосы убраны под черные платки. Мужчины в выгоревших синих комбинезонах вспахивали неподатливую землю или тряслись в деревянных тележках, запряженных парой мулов. Повсюду паслись козы, дорогу перебегали верткие куры, у колодцев, вырытых в миле или около того один от другого, лошади с шорами на глазах терпеливо крутили водяные колеса, и вода из гремучих ведер лилась в оросительные каналы.
Заметив это, Селина удивилась:
— Вчера же был дождь!
— Первый за несколько месяцев. Воды нам вечно не хватает. Рек тут нет, только ручьи. Солнце уже жаркое, и земля быстро пересыхает.
— Вчера ночью я попала в грозу на самолете над Пиренеями.
— Над Средиземным морем грозы ходят уже несколько дней.
— А в марте здесь всегда такая погода?
— Нет, обычно в марте тепло. — Словно в подтверждение его слов солнечный свет внезапно пробился через облака, окутав округу золотистым сиянием.
— Вон там, — продолжал Тони, — город Сан-Антонио. Собор на холме очень старый, кстати, это одновременно крепость.
— Крепость?
— Да, чтобы обороняться от нападений. Финикийцев, пиратов или мавров. Мавры несколько веков правили на Сан-Антонио.
Город светлым пятном выделялся на фоне бирюзового моря. Вверх по холму карабкались белоснежные домики, над ними возвышались башни и шпили собора.
— Мы не проедем через Сан-Антонио?
— Нет, эта дорога ведет прямо к Кала-Фуэрте.
Тони помедлил, а потом спросил:
— Вы никогда не бывали на острове? Хотя ваш отец живет здесь?
Селина следила глазами за медленно вращающимися лопастями ветряной мельницы.
— Нет. Не бывала.
— Вам понравится в Кала-Фуэрте. Городок крошечный, но очень красивый. Там собирается много яхтсменов.
— У моего отца тоже есть яхта.
Она произнесла это не задумываясь, но в ту же секунду ощутила, что ее слова, сказанные вслух, обрели вес, стали реальностью. Мой отец живет в Кала-Фуэрте. В доме под названием Каса Барко. У него есть яхта.
Облака быстро редели, между ними проглянуло солнце, и они отступили к горизонту, угрожающе зависнув вдали. Остров купался в теплых лучах. Селина завернула рукава своего платья из джерси и опустила стекло, позволив пыльному ароматному ветру трепать ее волосы. Они проезжали через крошечные деревушки, мимо городков из золотистого камня, безлюдных и тихих. Двери домов были открыты, и в них колыхались занавеси из цепочек; прямо на тротуарах, вынеся на улицу стулья из кухонь, сидели старухи — они беседовали между собой и присматривали за внуками, а их натруженные руки были заняты вышивкой или плели кружево.
Такси въехало в Курамайор, сонный городок с узкими улочками и домиками цвета сливок, и Тони потер рот тыльной стороной ладони и объявил, что не против чего-нибудь выпить.
Селина, не зная, как себя повести, промолчала.
— Я бы не отказался от пива, — настаивал Тони.
— Я… я бы купила вам пива, но у меня нет денег.
— Я сам куплю, — сказал Тони.
Узкая улочка привела их к просторной, мощенной булыжником площади с высокой церковью, тенистыми деревьями и маленькими магазинчиками. Тони медленно объезжал ее по кругу, выискивая заведение, достойное его внимания.
— Вот это кафе…
— Я… я подожду вас здесь.
— Вам тоже не помешает выпить. В машине слишком жарко. Я вас угощу.
Селина попыталась протестовать, но он оборвал ее:
— Ваш отец вернет мне деньги.
Она уселась на солнышке за маленький кованый столик. Тони прошел внутрь и сейчас беседовал с барменом. Внезапно на площади появилась стайка девчушек, бежавших домой из школы. Они были умытые, чистенькие, в голубых передниках и сверкающих белых носочках. Все казались ужасно хорошенькими: темные волосы заплетены в тугие косички, в ушах золотые сережки, оливкового цвета кожа на округлых руках и ногах, а когда они улыбались, были видны остренькие сахарные зубки.
Подружки заметили, что Селина смотрит на них, и смущенно захихикали. Две из них, более смелые, чем остальные, остановились перед ней; в их глазах-виноградинах плясали смешинки. Селине ужасно захотелось с ними подружиться, и, повинуясь внезапному импульсу, она открыла сумочку и вытащила из нее механический карандаш длиной около трех дюймов, с желто-голубой кисточкой на конце — почему-то он никогда ей не нравился. Она протянула его малышкам, предлагая подойти и забрать подарок. Поначалу они застеснялись, а потом одна, с длинными косами, осторожно, будто опасаясь, что карандаш ее укусит, взяла его у Селины с ладони. Другая обезоруживающим жестом вложила в ее ладонь свою ручку словно драгоценный подарок. Ручка была пухленькая и гладкая, на пальце поблескивало тоненькое золотое колечко.
Тони прошел сквозь занавес из цепочек, неся стакан пива для себя и оранжад для Селины, и девчушки бросились врассыпную словно стайка голубей, унося с собой подаренный карандаш. Очарованная, она глядела им вслед, а Тони сказал: «Ребятишки…», — и в его голосе звучали такая теплота и гордость, словно то были его собственные дети.
Путешествие продолжалось. Местность изменилась до неузнаваемости: дорога петляла по предгорьям, а ниже узкие полоски зеленых полей обрывались над морем, простиравшимся до туманного горизонта. Они ехали уже около трех часов, когда Селина заметила крест, стоявший на вершине горы, — он четко вырисовывался на фоне неба.
— Что это? — спросила она.
— Крест Сан-Эстабан.
— Просто крест? На вершине горы?
— Нет, там еще большой монастырь. Тайный орден.
Деревня Сан-Эстабан лежала у подножия горы в тени монастыря. В центре на перекрестке стоял указатель на Кала-Фуэрте — первый, увиденный Селиной. Тони повернул направо, и они поехали под гору по дороге, окруженной гигантскими кактусами, оливковыми рощами и купами душистых эвкалиптов. Берег моря густо зарос соснами, а когда они подъехали ближе, Селина разглядела среди них россыпь белых домиков с палисадниками в пене розовых, голубых и алых цветов.
— Это Кала-Фуэрте?
— Sí.
— Он не похож на остальные деревушки.
— Правильно, это курорт. Для отдыхающих. Многие покупают здесь виллы, чтобы приезжать на лето, понимаете? В жару приезжают отдыхать из Мадрида и Барселоны.
— Ясно.
Сосны сомкнулись над ними, окутав прохладной тенью и густым смолистым духом. Такси проехало мимо фермы, где оглушительно кудахтали куры, нескольких домиков, винной лавки, а потом перед ними открылась маленькая площадь, в центре которой стояла гигантская раскидистая сосна. На одной стороне площади они увидели магазин с овощным прилавком у двери и витриной, заваленной туфлями на веревочной подошве, фотопленкой, соломенными шляпами и почтовыми открытками. На другой стороне сиял ослепительной белизной причудливый особняк в мавританском стиле с плиточной террасой, заставленной столиками и стульями. Над дверью раскачивалась вывеска: «Отель Кала-Фуэрте».
Тони остановил машину в тени дерева и заглушил мотор. Пыль осела, стало очень тихо.
— Приехали, — сказал он. — Кала-Фуэрте.
Они выбрались из машины, радуясь свежему ветерку, налетавшему с моря. Народу на площади было очень мало. Женщина вышла из магазина и стала перекладывать картофель с прилавка в бумажный мешок. Дети играли с собакой. Парочка туристов в свитерах ручной вязки — определенно англичане — сидела на террасе отеля и подписывала открытки. Они подняли головы, чтобы посмотреть на Селину, признали в ней соотечественницу и поспешно отвели глаза.