— А что ваш брат? В целости и сохранности?
Джок ответил с искоркой юмора:
— Вы говорите о нем, как о банке сельди. Думаю, у него все в порядке. Мы не так часто видимся. Живем каждый сам по себе. Родди — в своем доме, я — в своем. — Он кашлянул. — Встречаемся по воскресеньям за обедом.
Интересно, подумал мистер Кристи, о чем же они беседуют? Он никогда не встречал таких разных братьев: один такой замкнутый, другой такой общительный. Родди — писатель, творческая личность, хороший рассказчик. Книги, которые он написал почти двадцать лет назад, до сих пор переиздаются. Недорогие издания в бумажной обложке всегда можно найти в книжных киосках на вокзале и даже на прилавках самых заштатных, провинциальных магазинчиков. В краткой аннотации на последней странице обложки под фотографией Родди тридцатилетней давности можно прочитать: «Классика. Глоток свежего воздуха. Родди Данбит знает свою Шотландию и мастерски описывает ее на страницах этой книги».
Родди посещал церковь только на Рождество и на Пасху или по поводу чьих-либо похорон. Но чем это объяснялось: внутренними ли убеждениями или природной леностью, пастору было неведомо. Родди и в деревне появлялся нечасто. Покупки для него делала жена пастуха Джесс Гатри. «Как поживает мистер Родди?» — спрашивает бывало у Джесс зеленщик, ставя две бутылки виски «Деварс» рядом с картонными пакетами с зеленью. Джесс, отводя глаза от бутылок, уклончиво отвечает: «Не так уж плохо», что можно было истолковать как угодно.
— Он над чем-нибудь сейчас работает? — спросил мистер Кристи.
— Что-то говорил о статье для «Обозрения». Вообще-то… я просто не в курсе. — Джок провел нетвердой рукой по затылку, приглаживая редеющие седые волосы. — Он редко рассказывает о своей работе.
Другой бы после этих слов прекратил расспросы, но мистер Кристи не сдался и спросил о третьем брате семьи Данбитов:
— А как поживает Чарли?
— На Рождество я получил от него письмо, где он сообщал, что они с Сьюзан отдыхают на горном курорте в Аспене. Это в штате Колорадо, как вам известно, — добавил он вежливо, будто мистер Кристи мог и не знать.
— И Джон с ними?
Возникла небольшая пауза. Джок откинул голову назад. Его выцветшие, слегка слезящиеся от холода глаза уставились в какую-то далекую невидимую точку поверх головы пастора.
— Джон больше не работает в Нью-Йорке. Его перевели в лондонское отделение банка. Теперь он работает там. Уже больше шести месяцев.
— Так это же замечательно.
Церковь почти опустела. Они медленно, бок о бок, пошли по центральному проходу к выходу.
— Да. Для Джона это хорошо. Очередная ступенька в карьере. Он умница. Я думаю, не успеем мы оглянуться, как он станет президентом. Я имею в виду президентом банка, не Соединенных Штатов Америки…
Но мистера Кристи не так-то просто было увести в сторону от интересующей его темы.
— Я не это имел в виду, Джок. Я хотел сказать, что, если он теперь живет в Лондоне, ему нетрудно будет время от времени приезжать в Сазерленд, чтобы повидаться с вами и Родди.
Джок резко остановился и обернулся. Его глаза сузились. Он вдруг насторожился и стал похож на свирепого старого орла.
Мистер Кристи был поражен, даже слегка растерялся под этим пронзительным взглядом.
— Я просто так предположил. Мне кажется, вам в Бенхойле не помешали бы молодые лица. «Да и присмотреть за вами следует», подумал он, но вслух произнес: — Лет десять уже прошло, как Джон в последний раз приезжал к вам.
— Да. Десять лет. — Они медленно двинулись дальше. — Ему тогда было восемнадцать. — Старик, казалось, раздумывает, ведя спор с самим собой. Пастор тактично молчал, и его молчание было вознаграждено. — Позавчера я написал ему. Пригласил приехать погостить летом. Охота его никогда не интересовала, но порыбачить, думаю, не откажется.
— Вряд ли ему нужна подобная приманка, чтобы приехать в Шотландию.
— Ответа от него пока нет.
— Дайте время, он ведь занятой человек.
— Это конечно. Боюсь только, что теперь у меня не так много времени осталось на этом свете. — Джок усмехнулся той редкой кривой усмешкой, от которой сразу потеплело и смягчилось выражение его лица и которая всегда обезоруживала собеседника. — Хотя рано или поздно все там будем. Вам ли этого не знать…
Они вышли из церкви, ветер подхватил и надул полы одеяния пастора. Он наблюдал, как Джок Данбит с трудом забрался в старый «лендровер» и отправился в нелегкий и непредсказуемый обратный путь. Невольно он тяжело вздохнул. Он старался помочь. Хотя что сделаешь, когда кончается жизнь?
Снегопад прекратился к великой радости Джока. Он с трудом двинулся по тихой пустынной деревне, проехал через мост и свернул в сторону холмов возле дорожного указателя на Бенхойл и Лох Муи. Дорога была узкая, в одну колею, с местами разъезда, отмеченными черно-белыми полосатыми столбиками, но сейчас на ней не было ни одной машины. В такую погоду даже воскресенье не может развеять уныние. Продуваемый ледяными сквозняками, склонившись над рулевым колесом, с шарфом, намотанным по самые уши, и шапкой, надвинутой глубоко на лоб и крючковатый нос, Джок Данбит доверился своему «лендроверу», как доброму коню, и тот тащил его домой вверх по колее, которую они вместе проложили утром.
Он думал о словах пастора. Пастор, конечно, прав. Он хороший человек. Заботливый и деликатный. Он совершенно прав.
Вам не помешали бы молодые лица.
Он вспомнил, каким был Бенхойл много лет назад, когда он, его друзья и друзья брата заполняли дом. Он вспомнил холл, заваленный рыбацкими бахилами, чай на лужайке под серебристыми березами, а в августе освещенные солнцем красноватые холмы, отвечавшие эхом на выстрелы ружей. Вспомнил домашние вечеринки перед балом в Инвернессе в честь открытия охотничьего сезона, спускавшихся по лестнице девушек в длинных красивых платьях, старый фургон, отъезжавший на железнодорожную станцию в Криган за гостями.
Но те дни, как и все остальное, остались в прошлом. Для братьев молодость тоже позади. Родди так и не женился; Чарли взял в жены очаровательную девушку, но американку, и уехал с ней в Штаты, занялся скотоводством, помогая тестю на ранчо на юго-западе Колорадо. И хотя сам Джок женился, у них с Люси так и не родились дети, о которых они мечтали. Джок и Люси любили друг друга, и даже эта несправедливость судьбы никак не омрачила их семейного счастья. Когда же пять лет назад Люси скончалась, он впервые понял, что такое настоящее одиночество, которого прежде никогда не знал.
Вам не помешали бы молодые лица.
Живительно, что пастор заговорил о Джоне всего через несколько дней после того, как Джок написал ему письмо. Как будто он знал об этом. Ребенком Джон часто приезжал в Бенхойл с родителями, позже, когда подрос, — с отцом. Он был спокойный, серьезный маленький мальчик, смышленый не по годам и очень любознательный и потому без конца задавал самые разные вопросы. Но даже тогда его любимым дядей был Родди, они вдвоем часами где-то пропадали: искали ракушки, слушали пение птиц или тихими летними вечерами стояли с удочками, ловя форель в глубоких темных заводях реки. Во всех отношениях очень милый примерный ребенок, но Джоку так и не удалось сблизиться с ним. Скорее всего, потому, что Джон не разделял страсти Джока к охоте. Джон с удовольствием мог подсечь, поймать и разделать рыбу, и очень скоро достиг в этом деле больших успехов, но отказывался идти в горы с ружьем, и даже когда ему удавалось выследить оленя, единственным его оружием был фотоаппарат.
Потому письмо и далось Джоку с таким трудом. Джон не бывал в Бенхойле в последние десять лет, и между ними возникла пропасть, которую сейчас Джоку с огромным трудом приходилось преодолевать с помощью слов. Не то чтобы он не любил парня, поспешил уверить себя Джок. Он помнил Джона Данбита восемнадцатилетним спокойным, сдержанным молодым человеком с не по возрасту зрелыми высказываниями и суждениями. Джок уважал их, но его смущали холодность и вежливая самоуверенность Джона. С тех пор они как-то потеряли связь. Да и столько всего произошло за эти годы, Люси умерла, и осталась пустота. Чарли, конечно, писал, сообщал новости. О том, что Джон поступил в Кембридж, о том, что играл в теннис и даже был членом университетской команды, о том, что окончил экономический факультет и получил диплом с отличием. Затем он поехал в Нью-Йорк, был принят на работу в Варбургскую инвестиционную корпорацию, причем только благодаря собственным заслугам, без всякой помощи влиятельных американских друзей. Через некоторое время он поступил в Гарвардскую школу бизнеса, а в положенное время женился. Чарли был слишком тактичным, чтобы сообщить какие-нибудь подробности о неудачной женитьбе сына, но постепенно, из чтения между строк, Джок понял, что у молодых что-то не складывается. Поэтому он расстроился, но не удивился, когда пришло сообщение о разводе и улаживании юридических тонкостей. Хорошо еще, что у них не было детей.