Причем в роли вредителей оказались совсем не те, кого он ожидал увидеть. И Владимир, и его ближайшее окружение, узнав о том, сколько готов заплатить Патриарх за разрешение на временное проживание с дальнейшим оформлением вида на жительство, а в перспективе и получения гражданства, сожалели только о том, что такой Патриарх только один. И остальные переезжать к медведям с балалайками пока не торопятся.

Патриарх и сам не знал, сколько он готов заплатить. Переговоры шли тайные, секретные, Илия II был человеком уже немолодым, и беспокоить его мирскими мелочами джедаи и падаваны сочли излишним.

Так что со стороны Киева никаких препятствий не наблюдалось. Зеленый свет, духовой оркестр и ковровая дорожка до самого Белоозера.

Не подкачал и Дарази. Эскалация напряжения между православными и мусульманами развивалась по экспоненте, и фанатики вполне реально были готовы грохнуть не только патриарха, но и всех остальных православных. Точнее, не всех, а патриарших. Православные копты, почуяв что можно отломить себе кусочек матценностей, в кустах сидеть не стали и на патриархат наехали по полной.

Грамотно спланированная спецоперация по подведению Дарази к аль-Хакиму увенчалась закономерным успехом, и халиф ожидаемо стал мистиком, неврастеником и параноиком. Что, собственно говоря, практически синонимы. Так что фанатики, чувствуя за собой столь мощную поддержку и негласное одобрение, творили беспредел, нисколько не опасаясь наказаний.

Конечно, не обошлось без вмешательства Божественного Провидения. Лазерное шоу, наведенный гипноз, распыленные галлюциногены, авторитетные свидетели, и практически никто не сомневался в том, что Богородица лично велела Илие собирать манатки и двигать на северА.

Как на северА? На какие-такие северА? Николай II Хрисоверг, уже пятый год патриаршащий в Константинополе, буквально потерял дар речи. Византийцы полагали Киевскую Русь своей вотчиной в плане идеологической обработки, и никакие левые патриархи им там были не нужны.

Вот об этом Петрович и не подумал

Нужно сказать, что после арабского завоевания значимость Александрийского патриархата постоянно снижалась. Бороться и с коптами, и с арабами, вести серьезную идеологическую войну против агрессивного и привлекательного в те времена ислама александрийским патриархам было откровенно не по силам ввиду слабости ресурсной базы.

Все охотнее Константинополь выступал в роли вальяжного и богатого старшего брата, тогда как Александрия все чаще оказывалась на положении бедной приживалки.

И сейчас, когда начался новый виток гонений на православных, Константинополь оказывал скромную и стабильную поддержку православной Александрии. И даже предлагал убежище патриарху, как это уже случалось раньше.

Робкий и нерешительный, Илия II не мог определиться, что же ему делать, принять мученическую смерть от рук фанатиков, или малодушно смыться в Константинополь, где и пересидеть грозу, пока на очередном большом курултае не услыхал обращенные к нему лично слова Богородицы.

Лирическое отступление о Петровиче и Богородице

Петрович был твердо убежден, кто испарт не сдавал, у того высшего образования нет и даже говорить о нем просто смешно. У самого Петровича история КПСС была одним из самых любимых предметов. Вот уж источник бесконечного наслаждения, учебник политической борьбы и кладезь житейской мудрости, и все в одном томе, с ласковым названием "Серая Лошадь".

А у товарища Петровича Жеки с истпартом были определенные трудности. Ну никак он не мог запомнить, кого на каком съезде осудили и за что. И добрый Петрович все Женьке растолковал, да так ловко, что на экзамене он получил твердо "хор" и выйдя в из аудитории в коридор, запел от избытка чувств "Богородицаааа деееевааа рааадуууйсяяяаааа"! У Жени был прекрасный баритон, и в церковном хоре его любили и уважали. Ну а Женю вполне устраивала сумма, которую он получал после служб.

Петрович едва успел втолкнуть Женю в соседнюю аудиторию, когда выскочил экзаменатор, бывший инструктор горкома, с выпученными глазами и дикими воплями - Кто?! Где?! Фамилия! Немедленно исключить!

Но повезло. Не опознали Женю по голосу.

А Петрович отметил для себя, что Матушка - Заступница Царица Небесная жалует своих непутевых чад. Иногда.

Получив ЦУ из столь высокой инстанции, Илия более не колебался ни минутки и начал готовиться к незамедлительному и решительному переезду. К Владимиру были отправлены эмиссары на предмет провентилировать вопрос. Петрович, правда, своих эмиссаров отправил на два года раньше, и вопрос в общем и целом был не только провентилирован, но и предварительно решен позитивно.

Пока речь шла об абстрактной возможности переезда, Николай всячески идею поддерживал. Резоны его были очевидны. Переехав в Константинополь, Илия так или иначе попадал в большую зависимость от Николая. Как известно, в чужом дому и кошке кланяйся. Но когда выяснилось, что ни о каком Константинополе речи не идет, Николай закусил удила, встал на дыбы и повел себя некрасиво. Сперва уговаривал. Потом пугал. Потом вообще подослал отравителей. Ну прям кремлевские врачи-убийцы. Послал своих доверенных лиц к Владимиру рассказывать всякое нехорошее про Илию.

И ему почти удались его коварные замыслы. Петрович это понял, когда Илия принял предложение Николая заехать в Константинополь и немного погостить. Заехать-то мы заедем, а вот выехать наверное не получится.

Когда турки что называется, вытурили греков, греки массово поехали в Италию. На новой родине греки щедро поделились тайными знаниями. И как считает молва, одну из учениц звали Екатерина Медичи.

Так что Петрович решил не рисковать. Николай внезапно и стремительно заболел и вскорости помер.

Как раз во время следования патриаршего конвоя из Александрии в Крым.

Естественно, что в Константинополе до Илии дела особо никому не было, решался вопрос поинтереснее, ком у быть новым константинопольским патриархом. Уже через недельку кораблики с Патриархом и свитой после захода в Царьград взяли курс на Корсунь

Вот никогда Петрович не любил византийцев, считая их, и не без основания, лживыми и коварными. И выходка Николая его только укрепила в такой оценке.

А заодно здорово встряхнула.

Отравителям за малым не удалось их черное дело. А запасного плана у Петровича не было.

Конечно, все можно было бы восстановить и переиграть, не сегодня так завтра, не через год, так через пять, через десять, уж что-что, а вот время Петровича никак не лимитировало. Но все равно неприятно. Расслабился. Заблагодушествовал. Давно не сталкивался с открытым противодействием. И чуть все не угробил.

23. Мамонты и другие дела. 985 - 1000 гг.

Как-то зимой к стенам Беловодского монастыря вышло стадо мамонтов. Два здоровенных самца, несколько самочек и десяток малышей.

Монахи, еще по Александрии знакомые со слонами, мамонтам обрадовались, как потерянным и вновь обретенным родственникам. Ну а что шерстью обросли, так монахи и сами бы с удовольствием шерстью обросли.

Мамонты, нисколько не чинясь, с удовольствием отправились в стойло, организованное в одной из монастырских конюшен. Петрович намекнул, что неплохо было бы попробовать раздоить мамонтих, и точно, к весне каждая давала до двадцати литров прекрасного жирного молока в день.

Ели они поменьше слонов. На один хобот хватало полцентнера зеленой массы в день, причем и палую хвою трескали за милую душу. Но пайку свою отрабатывали до последнего листочка. Полтонны грузоподъемность, до двух с половиной тонн тяговое усилие. Ни заснеженный лес, ни болото не преграда для зверя-индрика, как их тут же прозвали местные.

А мамонтятки стали любимцами детворы. И саночки катали, и во что-то вроде конного поло играли, и сами по себе были добродушными и миролюбивыми тварями.

В полном соответствии с задумками Петровича.

Шевельнулась у него, правда, мысль и боевую разновидность вывести, но как шевельнулась, так и задавлена была недрогнувшей рукой. Потому что сентиментальному Петровичу стало невообразимо жалко прекрасных мамонтов, обреченных пасть в жестоких боях. Не, не надо нам такого счастья. Пусть лучше трудятся на стройках народного хозяйства, снабжают население молоком и шерстью. Шерсть, кстати, мамонты давали отменного качества и с целебными свойствами. Пояса от прострела даже лучше помогали, чем аналогичные из собачьей. А монахи охотно учили местных вязать и крючком, и спицами.