Она медленно села и пригладила волосы.

— Да, думаю, ты прав.

Он сел рядом, нежно прикоснулся к ее лицу. Она видела томление в его глазах, понимала, что ни его, ни ее желание так и не будут удовлетворены. Но зато удовлетворена подчинявшаяся разуму часть ее естества!

6

Когда Лоретт вернулась домой, то почувствовала еще большее облегчение. Она была рада, что Джефф вовремя прекратил их любовную сцену. Она знала, что на первом месте у него в жизни только работа, поэтому вступать в интимные отношения с таким человеком не хотела. Лоретт где-то прочла, что разведенные женщины часто выбирают мужчин с точно такими же недостатками, как и у их прежних мужей. Но она-то ведь не собиралась повторять свою ошибку! Так почему же она с такой горячностью, добровольно позволила сегодня Джеффу обнять себя? Воспоминания о его поцелуях и ласках вновь вызвали у нее неодолимое томление.

— Не нужно думать об этом! — бранила она себя вслух. Но как трудно было не обращать внимания на желание, которое возбуждал горячий ток крови в жилах! Чтобы не думать о Джеффе, Лоретт решила заняться прополкой сорняков в саду, которую все откладывала со дня на день.

Она надела короткие потертые джинсы, полосатую льняную блузку, которую завязала узлом на животе, взяла тяпку и отправилась в сад. Забравшись в самую гущу, Лоретт принялась вырубать сорняки и бросать их в кучу. Она так неистово работала, словно не занималась прополкой, а изгоняла бесов, вкладывая в это всю свою энергию.

Но ничто не помогало: лицо Джеффа все стояло перед ее глазами, его образ заполнял ее мысли. Да, он ей нравился, но перед тем как ответить на его любовный призыв, она хотела основательно застраховать себя от новой ошибки. И тем не менее всего какой-то час назад она безотчетно бросилась в объятия Джеффа, словно он был единственной реальностью на ее планете иллюзий. Что же заставило ее пойти на это?! Какое наваждение?

Ее мысли прервал мужской голос:

— Слушай, ты так рубишь сорняки, словно они твои личные враги!

Дом ее дедушки стоял на углу улицы, но тротуар шел вдоль одной стороны двора. Не разгибаясь, Лоретт отбросила назад волосы и посмотрела на человека, который небрежно облокотился на белый частокол забора. Рыжеватые волосы обрамляли тонкое лицо, которое показалось ей знакомым. Нахмурившись, она посмотрела на него повнимательнее, чтобы вспомнить, где могла его видеть.

— Ты меня помнишь? Помнишь Говарда?

Она резко выпрямилась.

— О, черт подери! Это ты, Малыш Джови!

— Говард, — тут же поправил он ее, испуганно вытаращив глаза и озираясь, чтобы удостовериться, что никто этого не слышал.

Улыбаясь, Лоретт подошла к Говарду.

— Как бы ты себя ни называл, все равно очень приятно тебя видеть!

— Тебя тоже. Я даже и не знал, что ты в городе.

— Я здесь ненадолго, — объяснила она. — Ты все еще живешь в Локэст-Гроуве?

Подойдя ближе к забору, она увидела на Говарде белые шорты и футболку в бело-голубую клетку; лицо его было покрыто приятным загаром, и он выглядел куда лучше, чем она того ожидала. Говард был самым маленьким мальчиком в их классе и отличался необыкновенно очаровательной улыбкой. Она сохранилась и до сих пор.

— Да, я все еще здесь, — неторопливо ответил он. — Я преподаю рисование в средней школе.

— Неужели? Вот это да!

Лоретт ухватилась своими запачканными руками за колышки штакетника.

— Я помню, что ты всегда что-нибудь рисовал. И всегда говорил, что непременно станешь великим художником.

— Стараюсь. Много работаю. Пишу летом этюды. Мои работы даже выставлены в художественной галерее в Атланте.

Она удивленно подняла брови:

— Поздравляю! Это впечатляет.

Говард, застеснявшись, улыбнулся.

— Спасибо тебе.

Сейчас она вспомнила, как он странно подволакивал ноги, его вечно испуганный взгляд. Может, кое-что и изменилось в Говарде, но в остальном он был все тем же Малышом Джови, точно так же как Джефф был для нее отчасти интересным мужчиной, отчасти старым другом.

— Мне хотелось бы взглянуть на твои картины, — сказала она.

Было видно, что ее желание пришлось ему по душе.

— Приходи в любое время! Я живу всего в одном квартале отсюда, в старом доме Кроули. Моя студия — во дворе в небольшом сарае.

Они еще поболтали несколько минут. Глянув на кучу сорняков за ее спиной, он хмыкнул:

— Не буду больше тебя задерживать. Сражайся дальше. По-моему, именно о такой работе ты мечтала с детства.

Когда Говард ушел, Лоретт снова принялась за сорняки, но теперь она успокоилась и могла трезво осмыслить то, что случилось сегодня после полудня. Допустим, она позволила себе увлечься Джеффом. Это простительно. В конце концов, он красивый, сильный, настоящий мужчина, и он ей нравится. Но отныне придется проявлять большую осторожность и не позволять своей страсти выходить из берегов. Только друзьями — вот кем они с Джеффом отныне будут! Она рассеянно выдернула несколько растений салата и бросила их в одну кучу с сорняками. Обхватив руками занывшую поясницу, Лоретт медленно распрямилась.

Она неторопливо направилась к дому, чтобы принять горячую ванну и натереть мазью ноющие мышцы. Войдя в дом, Лоретт встретила дедушку, поднимавшегося из подвала. В руках у него была целая охапка консервных банок. Когда он увидел Лоретт, лицо его стало таким виноватым, что хоть пиши с него картину на сюжет покаяния. Дед бросил быстрый взгляд через свое костлявое плечо, словно оценивая возможность вновь скрыться в подвале, но Лоретт решительно пресекла его намерения.

— Для чего тебе эти банки? — строго спросила она.

Дед, который никогда в жизни никому не давал спуску, уже приготовился к открытому мятежу. Все его тело напряглось.

— Я взял их, чтобы выбросить.

Демонстрируя правдивость своих слов, он доковылял до мусорного ведра и бросил туда банки.

— Ну, теперь довольна? — спросил он, испытующе глядя на Лоретт.

— Боже мой! — Она пододвинула к себе стул с плетеной спинкой и резко опустилась на него. — Значит, ты завел себе новый перегонный аппарат? — Этот вопрос Лоретт задала чисто формально, она уже знала на него ответ.

— Черт возьми, то, чем я занимаюсь, — мое личное дело! — взбеленился старик.

— Но только в том случае, если ты занимаешься законным бизнесом, разве не так? А когда твоим занятием начинают интересоваться полиция штата, федеральное правительство, шериф, местная полиция и, вероятно, прочие правоохранительные органы, то это уже становится делом других. Подумай об этом!

Лоретт сильно устала, и ей не хотелось пререкаться с ним, но она отлично знала, что если закрыть глаза на проблему, она от этого не исчезнет.

Поэтому Лоретт упрямо продолжала:

— Послушай, я не знаю, сколько ты зарабатываешь на этом самогонном бизнесе, но все твои деньги не стоят и малой доли связанного с этим риска. У тебя могут быть очень большие, очень серьезные неприятности. Полиции уже известно, что кто-то в нашем округе занимается самогоном, и со временем они обнаружат твой аппарат и того, кто его обслуживает, — то есть тебя.

Старик стоял вытянувшись и выпятив челюсть, словно военный.

— Они его не найдут!

Она изумленно вытаращила на него глаза.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что он в таком месте, где его никто никогда не обнаружит.

— Неужели? — Вдруг ей в голову пришла лукавая мысль. С самой невинной улыбкой она спросила: — Ну и где же твой аппарат?

— Гм. Я тебе не скажу. Ты сразу побежишь туда по тропинке и разнесешь его на куски.

Она тут же ухватилась за его слова:

— Побежишь туда по тропинке! Значит, это где-то в горах. Это далеко от дома?

Он, оттянув подтяжки, намотал их на морщинистые пальцы.

— Может, там, а может, и в другом месте.

По блеску его глаз Лоретт поняла, что ему нравится эта игра в кошки-мышки. Зная его упрямство, она и не надеялась, что он скажет, где теперь прячет свой аппарат. Теперь ей придется заняться поисками самой, что, конечно, сделать будет очень непросто. Нужно будет подождать, когда он выйдет из дому, и пойти за ним следом — рано или поздно он сам приведет ее к месту, где находится аппарат. Дед все эти годы был еще достаточно бойким и проворным, но не до такой степени, чтобы забираться далеко в горы, поэтому логика подсказывала ей, что это дьявольское устройство находится где-то неподалеку.