“Нам представляется, — пишет в книге ‘Биологическая радиосвязь’ Б. Б. Кажинский, — что феноменальная способность человека мысленно на расстоянии воздействовать на других находится все еще в зачаточном состоянии. Не правы те, кто считает эту способность мозга отживающей, вырождающейся и т. п. Наоборот, она представляет собой начало, зародыш новой, более высокой ступени развития человеческого сознания на новой высшей основе, на основе биологической радиосвязи” (Кажинский Б. Б. Биологическая радиосвязь).

Не берусь спорить, кто здесь прав. Бабочками ведь тоже еще не занимались как следует ни физики, ни телепаты. Бионика как наука только начинает обретать права гражданства. Я хочу сказать о другом. О том, что телепатические свойства в той или иной мере свойственны каждому. Чаще всего они действительно проявляются в детстве. Говорят, мать чувствует все, что испытывает ее новорожденный ребенок. И опять только говорят. Я никогда не слышал и не читал научного отчета о хотя бы таком простейшем опыте, который легко провести за пару недель в любом родильном доме. Надо одному человеку находиться в помещении с новорожденными и по часам засекать, когда и кто из них начал плакать, проснулся и т. д. А другому — в палате рожениц фиксировать поведение матерей. Итоги этого опыта уже могли бы прояснить многое…

Честно говоря, меня и не очень интересует — атавизм ли телепатия или свойство человека завтрашнего дня. Меня волнует другое: ведь каждый, буквально каждый человек, порывшись добросовестно в своей памяти, может припомнить те или иные случаи, дающие повод сделать предположение о существовании телепатии».

Необходимо подчеркнуть, что ни одна из теорий телепатии, изложенных Мессингом, до сих пор не нашла своего подтверждения. У животных телепатия тоже как будто не обнаружена. Во всяком случае, все те примеры, которые приводит Мессинг, можно объяснить и без телепатии. Можно предположить, например, что звери и птицы с их более острыми, чем у человека, чувствами каким-то образом улавливают идеомоторные акты или что они передают друг другу сигналы на частотах, которые не воспринимаются человеческим ухом. Известны опыты с самыми различными животными, когда воздействие ультразвука вызывало чувство тревоги у грызунов, собак, а также у ряда насекомых. Несомненно, ультразвук в общении между многими видами животных используется достаточно широко. Например, этот вид связи обнаружен у дельфинов и летучих мышей. Вероятно, в большинстве случаев, когда говорят о телепатии у животных, в действительности мы имеем дело с ультразвуком.

Есть интересный аргумент против телепатии среди людей и животных, приведенный знаменитым польским писателем-фантастом Станиславом Лемом. Он утверждал, что «количество людей, видевших, слышавших или переживавших “телепатические явления”, каким бы оно ни было, близко к нулю по сравнению с количеством “экспериментов”, какие провела естественная эволюция за время существования видов, на протяжении миллиардов лет. И если эволюции не удалось “накопить” телепатических признаков, то это значит, что нечего было накапливать, отсеивать и сгущать». В принципе, на это можно возразить, что телепатия сама по себе могла не оказывать решающее влияние на вероятность выживания особи, поскольку играла очень слабую роль по сравнению с другими органами чувств. Главное же, наличие телепатии может не сочетаться с теми признаками, которые обеспечивают взаимное половое влечение особей, обладающих «геном телепатии». В этом случае не может включиться основной механизм эволюции — половой отбор. В этом случае вид живых существ, обладающих телепатическими способностями, в принципе не мог возникнуть на Земле, что, однако, не исключает наличия телепатических способностей у отдельных людей. Кстати сказать, Мессинг отнюдь не был донжуаном и никогда не воспринимался женщинами в качестве привлекательного сексуального партнера. Не исключено, что природа позаботилась о том, чтобы в мире не могло быть слишком большого числа телепатов, и наделила животных (и людей), обладающих соответствующими генами, непривлекательной внешностью, чтобы тем самым гарантировать, что данный признак не будет накапливаться и вид телепатов на Земле никогда не появится.

По свидетельству Татьяны Лунгиной, «с середины 50-х годов в научно-популярных журналах и периодической печати все чаще стали появляться публикации о дельфинах. Причем преобладали статьи не развлекательного характера, а серьезные попытки привлечь внимание ученых к этому удивительному животному. Вольф Григорьевич живо заинтересовался “дельфиньей тематикой” и просил меня делать вырезки из газетных и журнальных сообщений о любых экспериментах, проводящихся в лабораториях с дельфинами, о каждом случае столкновения человека с дельфином в открытой стихии.

Кроме того, нами были просмотрены десятки произведений античной литературы, где хотя бы вскользь упоминалось о них, и выписки складывались в специальную папку. Мы отыскивали сказки и легенды разных народов с дельфинами-персонажами, некоторые Мессинг просил меня перечитывать вслух по нескольку раз. Особенно умиляло его предание о дружбе древнегреческого мальчишки и дельфина, невольно заученное мной наизусть. Каждое утро, идя в школу, мальчик приносил своему морскому другу какое-нибудь лакомство и угощал его. В благодарность тот подставлял свою мокрую спину, мальчишка усаживался на нее, и дельфин отвозил его на противоположный берег бухты, разрезавший городок на две части. А в урочный час приплывал к берегу, чтобы переправить школьника назад, домой.

Но толчком к замыслу Мессинга поэкспериментировать с этими удивительными существами послужили довольно частые сообщения о спасении дельфинами в открытом море обессиленных или раненых людей — при кораблекрушениях или опрометчивых дальних заплывах во время купания.

Ход рассуждений Мессинга был таков. Как существо чрезвычайно умное и ласковое, дельфин может играть с человеком в воде и резвиться как малое дитя: катать на спине, подталкивать на отмель, подпрыгивать и нырять, состязаясь в ловкости. Так играют с человеком и его домашние животные — собака и кошка.

Но каким образом дельфин понимает, что плывущий даже сравнительно близко от берега человек ранен или обессилен, если нет даже следа крови, что как-то могло бы объяснить его догадливость? Почему он не вступает с ним в игру, а уверенно, как медсестра на поле боя, уводит его от опасности!

Очевидно, стрясшуюся с человеком беду дельфин понимает не визуально и не другими известными органами чувств. Можно предположить, что он “перехватывает” импульсы страха, улавливает чувство смертельной опасности, обуревающие в такую минуту человека. Ведь бедствие прежде всего осознается, о возможной гибели человек думает, и эти мысли улавливаются дельфином — вот что поражает!

И тогда Мессинг задался вопросом: а нельзя ли проверить возможность понимания дельфином человека не в критической ситуации, когда все-таки можно себе представить “радар” инстинкта, а в самых благоприятных условиях, и главное — в решении качественно разных задач и без использования условных рефлексов животного…

Предполагалось, что, по завершении “внутренней готовности” к проведению опытов, Мессинг получит если не командировку, то хотя бы разрешение Академии наук поработать некоторое время в дельфинарии на черноморском побережье Грузии. Поэтому он под разными предлогами отклонял гастрольные поездки в те края, пока не представится возможность отправиться туда, сочетая приятное с полезным. Ему хотелось соединить отпускное время с гастрольной поездкой, чтобы подольше поработать с дельфинами.

В чем видел он смысл этой пробной работы? Какие возможности — свои и дельфинов — хотел проверить? Полный ответ теперь уже никто дать не может. Не будут весомыми и мои сведения, так как идею свою Мессинг не опробовал экспериментально. Я лишь укажу направление, в котором он двигался.

Желание у него было “скромное”: общаясь несколько недель с одной и той же особью, попытаться давать приказания дельфину тоже телепатически, не отрабатывая с животным никаких опытов, основанных на запоминании команд при помощи условного рефлекса. Только мысленное внушение, как и в зрительном зале: направиться к правому барьеру аквариума, подплыть к служащему дельфинария в зеленом комбинезоне, проскочить в среднее из трех колец, опущенных в воду, и так дальше. Но, повторяю, все это — без единого знака и звука. Расчет был на то, что диковинный спектр дельфина близок к человеческому. Мессинг допускал, что во время такого сеанса ему придется себя доводить до невероятно высокой степени нервного накала — выше того, которым он лихорадит публику в зрительном зале. Нужно будет посылать дельфину своего рода “лазерный” пучок мысли — вот в какой теоретической плоскости лежал замысел Мессинга. К нему он шел и готовился годами, изгрыз массу научных и любительских сведений о дельфинах, “вживаясь” в их образ. К сожалению, свалившиеся на него в последние годы недуги выбивали его из седла, мешая планомерной подготовке к фантастическому, небывалому опыту. И не оборви смерть все замыслы, кто знает, какой величественный памятник можно было бы поставить этим морским интеллектуалам».