Наконец, она сделала большой глоток вина и, собравшись с духом, начала:

— Марк, я решила взяться за работу в Техасе.

Мгновение он казался ошеломленным, затем выражение его лица стало безразличным.

— Хорошо, раз так.

Она почувствовала, как у нее в горле застрял комок.

— Мы тем не менее сможем встречаться, — сказала она. — Я просто хочу использовать свой шанс.

Он уставился в окно на темный залив и молчал.

— Мы действительно слишком быстро увлеклись друг другом. Разлука может быть полезна для нас обоих.

— Испытание расставанием, да?

— Пожалуйста, не будь жестоким.

Гнев вспыхнул в его глазах.

— А каким прикажешь мне быть? Ты чувствовала бы себя точно так же, если бы я сказал тебе, что все кончено.

Она отстаивала свое право быть понятой.

— Марк, я уже говорила, что мы не расстаемся насовсем.

— Ты имеешь в виду, что хочешь держать меня на поводке на случай, если в Лаббоке не будет никаких развлечений? — неожиданно спросил он.

— Я не собираюсь держать тебя на поводке. Марк, ты очень нужен мне, но моя работа — тоже.

— Я хотел бы быть очень важным, чтобы удержать тебя здесь, но, очевидно, это не тот случай.

Он крепко сжал кулаки. Она не имела права так поступать с ним.

— Ты очень нужен мне, — настаивала она, наклонившись к нему.

— Неужели? — ответил он саркастически, гневно сверкнув глазами.

В ее ясных серых глазах светилось искреннее сожаление, но в них не читалась и решимость. Джун приняла решение уехать и ничего, что бы он ни сказал или ни сделал, не могло бы его изменить. Однажды он уже был наивным дураком и верил, что может убедить женщину остаться. Сейчас он это хорошо понимал. Желание бороться медленно покинуло его, уступив место ощущению поражения. Тупая боль медленно расползалась из его груди по всему телу. Сначала Джинга ушла от него, а сейчас Джун собирается сделать то же самое. Чем же он так плох, что его так легко можно бросить?

Он не понимал, чего же Джун хочет от него? Нужно ли ей подтверждение того, что он любит ее, или она боится, что он любит ее слишком сильно? Он действительно ее любит, но ясно, что это не то, что может удержать ее рядом с ним.

Она смотрела на него озабоченно.

— Попытайся понять меня.

— Я пытаюсь, — он медленно покачал головой, — но считаю, что ты приносишь в жертву личное счастье ради своей карьеры. — Он спросил равнодушно: — Когда ты уезжаешь?

— На следующей неделе.

— На следующей?

— Да. Они спешат приступить к бурению скважин.

Она всматривалась в его лицо, пытаясь найти в нем признаки понимания, затем нервно продолжала:

— Понимаешь, у нас есть оборудование, которое будет брать пробы грунта с различных глубин, а также отчеты о существующих колодцев и…

Он грубо оборвал ее:

— Меня не интересуют подробности. Вы собираетесь работать и у вас для этого все есть.

Он скомкал салфетку и швырнул ее на стол.

— Если ты закончила, мы можем уйти.

Он оплатил счет, и они вышли из ресторана.

Марк ничего не замечал вокруг, шагая мимо палаток, торгующих рыбой, и сувенирных ларьков. Он был слишком занят своими мыслями, чтобы видеть представление уличных артистов в смокингах и ярком гриме, разыгрывающих пантомиму прямо на улице.

Всю неделю он уверял себя, что все закончится хорошо. А сейчас этот разрыв разрушил его надежды, и он чувствовал свою беспомощность. «И что же теперь делать?»

Джун смотрела на Марка, пока он пробирался сквозь толпу туристов. Выражение его лица было холодным и отсутствующим. Она хотела найти слова утешения, чтобы облегчить его страдания, но ничего не могла придумать.

Когда они подошли к его желтому «Ягуару», он открыл ей дверцу и отрешенно стоял, пока она усаживалась. Ночь была прохладной, и верх «Ягуара» был опущен. Марк объехал лязгающий вагончик канатной дороги и поехал вверх по крутому холму. Джун вжалась поглубже в сиденье, пытаясь укрыться от холодного ночного ветра. Марк смотрел прямо вперед, крепко стиснув зубы.

Встречный ветер стал еще холоднее, когда они, поднявшись на вершину холма, съехали вниз. Она обхватила себя руками за плечи:

— Я замерзла!

Он взглянул на нее, затем остановил машину и поднял верх.

— Извини. Я не обратил внимания.

Резким движением он обнял ее и притянул к себе так неожиданно, что у нее перехватило дыхание. Джун закрыла глаза, желая, чтобы это ощущение продолжалось вечно. Но он уже отпустил ее. Ее горло сжал спазм, и она едва сдержала себя, чтобы не закричать, что он не прав. Почему все должно кончиться между ними таким образом? Она ненавидела себя за то, что причинила ему такую боль, приняв решение уехать.

На следующий день Джун думала о Марке. Как теперь сложатся их отношения? Она надеялась, что он спокойно отнесется к ее решению уехать, но его полный страдания отсутствующий взгляд все еще стоял у нее перед глазами. Захочет ли он снова когда-нибудь увидеть ее? Она должна будет смириться, если он не захочет.

Это решение оказалось намного легче принять, чем выполнить.

Вечером, когда Джун устроилась перед телевизором, она часто смотрела на телефон. Что делает сейчас Марк? Гораздо нее, что он сейчас думает и чувствует? Обиделся? Сердится? Впал в депрессию? Она не может больше терпеть это, она должна поговорить с ним. Она схватила телефонную трубку и быстро набрала номер. Телефон прозвонил несколько раз, прежде чем он ответил.

— Привет, это Джун.

Она нервно дергала пояс своей бежевой полотняной блузки.

— Привет, — его голос звучал твердо и вежливо.

— Занят?

— Я занимаюсь своей машиной.

— Я понимаю, что уже почти восемь, но не хочешь ли ты еще раз поужинать?

— Нет, — ответил он кратко и выразительно.

Но она спросила напрямую:

— Не хотел бы ты встретиться со мной?

— Спасибо, но я действительно не голоден.

— Чтобы не вводить тебя в заблуждение, скажу, что немного беспокоюсь о тебе. Я считала, что мне следует позвонить тебе и убедиться, что у тебя все в порядке.

— Я чувствую себя прекрасно.

После неловкой паузы она сказала:

— Ну, хорошо. До свидания.

Она положила трубку и невесело посмотрела в окно, где последние лучи заходящего солнца искрились на воде залива. Разговор с Марком не оставил никаких сомнений в том, что он не хочет ее видеть. Джун не хотела, чтобы они так расстались. Чувствуя огорчение и одиночество, она пошла к Линде.

Она открыла дверь и быстро оглядела Джун.

— Что случилось? Ты выглядишь подавленной.

— Да.

Джун прошла за ней в гостиную, и они сели на черную, с желтыми цветами, софу.

— Я вчера вечером сказала Марку, что, вероятно, соглашусь на работу в Техасе. Я знаю, что сделала все вроде бы правильно, но сейчас чувствую себя виноватой и несчастной.

— А ты уверена, что приняла действительно правильное решение?

Джун утомленно кивнула.

— Это был нелегкий выбор, но иногда в жизни приходится делать что-то трудное, но что в конечном итоге приводит к наилучшему результату.

— Может быть, ты и права, — сказала Линда с сомнением.

Джун не хотелось обсуждать этот вопрос, и она сменила тему.

— А у тебя как дела?

Линда загадочно улыбнулась.

— Ты будешь рада — я взялась за голову и считаю, что с самого начала нашей жизни с Ральфом вела себя недостаточно мудро. Я постараюсь выкинуть из своей памяти все, кроме тех моментов, когда мне было хорошо с ним. Пока Ральф не ушел, я не знала, как он много для меня значил. Так хочется, чтобы он вернулся, и я готова принять его на любых условиях.

Лицо Линды стало задумчивым.

— Я даже готова простить ему измену и во многом виновата сама. Я недостаточно поддерживала его. В конце концов, Ральфу тридцать восемь, и его мечта стать большим художником тает как дым. В последнее время дела у него шли плохо.

Ее глаза встретились с глазами Джун, и она покачала головой, раскаиваясь.