– Разумеется, ущерб я возмещу.

– Хотелось бы знать, как вы его оцениваете, – съязвила Чарли. И когда она назвала сумму, он чуть не поперхнулся, так как был из тех бизнесменов, что верили в совет Бенджамина Франклина [2]: «Сэкономь цент, и сбережешь два». Новый футляр влетит не в один и не в два цента. Собственный каламбур заставил его поморщиться. На губах у Чарли снова заиграла улыбка. Фил нагнулся к пианино и посмотрел, что за ноты стоят на пюпитре.

– Концерт для скрипки ре мажор Чайковского, – рассеянно проговорил он.

– О! Вы знакомы с классикой?

Его представление о хорошей музыке ограничивалось джазом и кантри, а также Уилли Нелсоном, диксилендом и Долли Партон, к тому же он не был уверен, что правильно произносит фамилию Чайковского. Ведь все его познания были связаны с финансами – или экономикой, как это называлось в Гарварде.

Поэтому он, боясь, что она перестанет улыбаться, пробормотал:

– Хорошая вещь.

– Да, – согласилась Чарли. – Мне необходимо настроиться перед турне, поэтому я договорилась через две недели сыграть концерт с Бостонским симфоническим оркестром. Будем пить кофе на кухне?

– Я и не представлял, что концертирование – такое дорогое увлечение, заметил он, следуя на кухню за пленительно покачивающимися бедрами. На ходу он быстро огляделся: столовая, рядом с кухней, была превращена в спальню наверное, она не любит подниматься по лестнице.

Чарли указала ему на стул, а сама пошла к плите.

– Это не увлечение, это моя жизнь. – На какой-то миг ее лицо изобразило негодование, но она тут же улыбнулась, словно говоря: «Ну откуда ему знать?» Пятнадцать лет рабского труда, чтобы приобрести мастерство, – добавила Чарли. – А вы играете, мистер Этмор?

– Фил, если можно. Называйте меня Филом.

«Да, играю, – подумал он, – в покер, в другие карточные игры... Как это я прожил столько лет и не позаботился о своем образовании? Эта особа, пожалуй, привьет мне комплекс неполноценности!»

Они помолчали. В кофейнике закипела вода. Чарли достала из буфета две кружки, поставила их на стол.

– Черный?

– Черный, – согласился Фил. Хорошо бы сказать еще что-нибудь такое, примирительное. – Я слышу у себя, как вы играете... Чарли. Недурно.

Улыбка сошла с ее лица, она опять уставилась на него.

Неужели снова не то сказал? Я же ее похвалил!

– Я, может, неточно выразился, – робко промямлил Фил. – Вы превосходно играете.. Я слышу ваши упражнения, когда завтракаю и обедаю и.., поймите, я вовсе не жалуюсь...

Сначала она вроде бы улыбнулась, но затем ядовито заметила:

– Да нет, жалуетесь, мистер Этмор, – и, откинувшись в кресле, запустила пальцы в гриву своих изумительных волос. – Игра требует практики, и я занимаюсь по два часа утром и днем.

– Семь дней в неделю?

– Иногда по воскресеньям я делаю перерыв. Особенно в футбольный сезон.

Вот и общая тема. Быстренько подхвати ее.

– А вы, оказывается, болеете?

– Я ненавижу футбол, – ответила Чарли, и улыбка ее окончательно исчезла. Но вы-то его любите. И так громко включаете свой проклятый телевизор, что его слышно на материке, а я себя не слышу. Порой мне хочется сыграть на барабане!

У Фила сразу пропало желание исправиться, и она получила то, что хотела.

– Если я не сделаю звук погромче, то ничего не услышу из-за вашего дурацкого пиликанья, – прорычал он.

Чарли Макеннали медленно поднялась. Она покраснела, у нее задергалось веко. Фил с опаской следил за ней: нельзя предугадать, что эта особа может отмочить, когда недопитая чашка горячего кофе у нее в руках.

– Пиликанье?! – Голос Чарли от приятного альта поднялся до леденящего слух сопрано. Ну-ка, еще разок!

– А разве это не так называется? Скрестив руки на груди, Чарли стала перечислять все его прегрешения.

– Вчера ваш дрянной кабан вырвал мои петунии, – монотонно бубнила она. – А каждый раз, когда я упражняюсь, он бегает под окнами, хрюкает, свистит и подвывает!

– Уж не знаю – почему. – Самообладание Фила улетучилось вместе с майским ветерком, который шевелил кухонные занавески. – Думаю, он любит вас, поскольку не является тонким ценителем музыки.

– Черт вас возьми, Филип Этмор! Что вы имеете в виду? – Она медленно огибала стол, приближаясь к Филу, а тот не мог вспомнить, куда она дела бейсбольную биту.

– Ничего особенного. Одна из причин, почему я арендовал здесь дом, – это мое желание жить в тишине и покое. В прошлом году так оно и было.

– А теперь появилась я и, конечно, кругом виновата?

– Вы сами это сказали.

– Было бы проще, если бы вы держали вашу ужасную свинью на привязи.

– На привязи? – Фил вознес руки к небу. Чарли взглянула на обожаемую свинью, стоящую за спиной Фила. На животном был красивый ошейник; возможно, когда-то очень давно у Сэма и была шея, но сейчас его голова росла прямо из лопаток!

– И еще было бы очень мило, если б вы сократили число ваших диких вечеринок, – добавила она. Список его грехов становился все длиннее. – Или вообще прекратили эти жуткие оргии на лужайке!

– Оргии? Черт возьми, что вы подразумеваете под этим словом?

– То, что подразумевали в старину! – заорала она в ответ. – Когда две женщины и мужчина совершенно голые катаются по траве – которую вы, мистер Этмор, видимо, никогда не стрижете – и вопят во всю глотку непристойные песни!

– Никто из моих гостей так себя не ведет. – Однако Фил мысленно пробежал список друзей и кое-кого решил оттуда убрать. – Но и вы, леди, тоже не образцовая соседка. Вы почему-то именно в воскресенье утром приводите рабочих ставить ограду! А я только в воскресенье и могу выспаться.

– Я не виновата, что единственный подрядчик, которого можно было срочно нанять, работает в уик-энд, – обиженно возразила Чарли. – Да мне и не понадобилась бы ограда, если бы ваша чертова свинья не бродила по моему участку! И если бы вы отослали свою подружку домой в субботу вечером, то не пришлось бы смущаться!

– Смущаться? Я вам покажу, как я смущаюсь! – крикнул Фил. И вдруг его осенило:

Боже, она ведь ревнует! Он затрясся от хохота. – Не беспокойтесь, леди, вы не красотка, но с бумажным колпаком на голове вполне сойдете. Как только у вас появится охота поучаствовать в наших вечеринках, заходите, я внесу вас в список.

– Вы, вы.., отвратительный, наглый воображала, – пробормотала она. – Я бы хотела...

Но этого никто не узнал, так как Сэм, устав от долгой перебранки, подошел сзади к Филу, встал на задние ноги и толкнул его на Чарли. Чтобы им обоим не врезаться в стену, Фил крепко обхватил девушку руками и пригнул ее голову к своей груди. Руки у нее были прижаты к бокам, а лицо уткнулось ему в рубашку, и Чарли чуть не задохнулась. Он принял удар на себя, они оба отлетели к кухонной раковине. Вот так. Фил, это тебе в награду. Он отскочил от раковины, все еще держа девушку в объятиях. Почему-то не хотелось ее отпускать, хотя спина болела. Чарли пыталась отпихнуть его, но и это было приятно. Как она нежна, как восхитительна, каким ароматом веет от нее! Он зарылся подбородком в гриву соблазнительных кудрей. Его злейший враг, а он целует ее в макушку и наслаждается, и чем сильнее она его отпихивает, тем ему приятней. Посмотрев поверх ее головы, он увидел сердитого Сэма. Фил одумался и, поняв, что и вправду Чарли не на шутку разозлилась, велел себе отпустить ее. Сжав кулаки, Чарли ринулась в атаку, Фил снова приказал себе оттолкнуть девушку, но не так просто было освободиться от этой маленькой злючки, которая буквально захлебывалась от гнева, филу приходилось крепко держать ее за запястья, иначе она исцарапала бы его своими острыми ногтями. Как борцу в брейке, ему удалось наконец оттолкнуть ее на пару шагов, а затем медленно отпустить. Раскрасневшаяся, задыхаясь от ярости, она дрожала всем телом.

– Простите, – пробормотал Фил, не спуская с нее глаз. – Это Сэм.

– Прекрасно. Свинья, оказывается, виновата. – Чарли перевела дыхание и разжала кулаки. На ладонях у нее остались отметины от ногтей, на лбу блестели капельки пота. – Да по сравнению с вами, мистер Этмор, Сэм просто джентльмен!