В тени сторожевой башни Черити сбросила теплую накидку и подоткнула до колен юбки. Шкатулка с драгоценностями, завернутая в мешковину, заранее была надежно примотана к поясу, чтобы руки оставались свободными. Черити передвинула ее за спину и осторожно полезла по стертым, выкрашенным ступенькам узкой винтовой лестницы в толще стены. Это было опасное восхождение, так как во многих местах ступеньки осыпались совсем, а ближе к вершине обрушилась и внутренняя стена, так что пришлось пробираться наверх, тесно прижимаясь к наружной стене, поскольку рядом угрожающе зияла черная глубина полой башни.

Она добралась до цели. Наверху каменная кладка расширилась: когда-то здесь была парапетная стенка с бойницами. В ярком свете луны Черити без труда нашла то, что искала, вынула из кармана маленький ножик и перерезала веревку, которой привязывала к поясу шкатулку. Встала на колени, опустила сверток в глубокую нишу и частично заложила отверстие обломками камня. Потом, удовлетворенная сделанным, с предосторожностями спустилась на землю и вскоре уже торопилась домой.

В Конингтоне Черити сразу же, как ей и было наказано, прошла к миледи. Просторная спальня освещалась очень скудно, и Черити двигалась на цыпочках, чтобы не тревожить леди Конингтон, если она задремала. Но как только Черити ступила в круг света, отбрасываемого свечой, слабый голос произнес с глубоким облегчением:

— Слава богу, ты вернулась в целости и сохранности, дитя мое! Все в порядке?

— Да, мадам! — Черити подошла к кровати, откинув на плечи капюшон плаща. — Драгоценности надежно спрятаны, и никто, кроме нас троих, ничего не знает.

— Ты смелая девочка, Черити, — нежно сказала леди Конингтон, протягивая к ней руку. — Не знаю, как бы я смогла без тебя в эти последние месяцы.

— Сегодня-то ночью большой храбрости не требовалось, — откровенно призналась Черити, согревая в своих ладонях протянутую руку. — Я не боюсь темноты, не боюсь карабкаться на вершину башни, и вы знаете, миледи, что я охотно сделала бы для вас гораздо больше, если бы могла. Но все-таки мне часто бывает страшно — когда думаю о войне, о будущих сражениях и о том, что может выпасть на нашу долю здесь, в Конингтоне. Тогда все мое мужество исчезает бесследно.

— Нет, дитя мое, мужество тебя никогда не покинет. Меня только то и утешает, что, когда я уйду, рядом с Элисон будешь ты. Ведь мне недолго осталось, моя дорогая! Мне даже не дано увидеть внука. Нет, не нужно печалиться обо мне... — сказала она, ощутив, что пальцы Черити крепче сжали ее руку. — Смерть явится ко мне в обличье друга, потому что при всей бесконечной любви к сыну и к будущему ребенку, я знаю, что свет ушел из моей жизни в день битвы при Эджхилле.

Леди Конингтон умолкла, и Черити опустилась на колени рядом с ее постелью, с болью прижавшись губами к ее безвольным пальцам. Через минуту леди Конингтон заговорила вновь:

— Впереди тяжелые времена, дитя мое! Элисон по природе ласкова, нежна и добра, но у нее не хватит сил встретить это будущее одной. Ты стойкая, Черити! У тебя должно хватить мужества и мудрости на обеих.

— Вы знаете, что я сделаю все, что в моих силах! — Черити подняла глаза, полные непролившихся слез. — Еще до отъезда Даррелла я обещала ему, что Элисон и малыш будут первейшей моей заботой. Теперь я обещаю это вам. Каждый день я молю Бога даровать мне мудрость и мужество, чтобы я смогла сдержать слово.

— Родная моя... — Леди Конингтон высвободила руку и погладила Черити по щеке. Голос был очень тих, глаза уже закрылись. Она говорила как бы про себя. — Я давно люблю тебя, как дочь. Если бы ты действительно стала моей дочерью, какое было бы счастье... Вы с Дарреллом! Вот моя самая заветная и самая потаенная мечта, но у матери нет голоса в подобных делах, а богатое приданое важнее силы духа и любящего сердца. Я не отваживалась высказать свое желание, чтобы вы с Дарреллом обвенчались. Никогда — до сегодняшнего дня...

Слова замерли в тишине, но Черити не шевельнулась. Стоя на коленях у постели, уставясь невидящим взором во тьму, она вся погрузилась в изумленное созерцание того, что открыла ей леди Конингтон. Подобная мысль никогда не приходила ей в голову. Да такого и не бывает — наследники титулов и больших состояний не женятся на бедных сиротах. Но только на мгновение представив себя на месте Элисон, Черити с внезапным озарением осознала, что это было бы величайшим счастьем, какое мог подарить ей мир.

Глава 7

ЗИМНИЕ ПЕЧАЛИ

(продолжение)

Леди Конингтон умерла через неделю так тихо и спокойно, что те, кто находился рядом с ней, даже не заметили этого. Позднее, глядя на любимое лицо, на котором уже не было следов печали и страданий, Черити поняла, что нельзя оплакивать уход миледи. Теперь ей покойно, душа воссоединилась с душой мужа, самого дорогого человека. Черити плакала по живым. По Дарреллу, который за такой короткий срок потерял обоих родителей; по Элисон и малышу; по самой себе, лишившейся мудрой заботы и самой доброй любви, которую она вообще знала в жизни.

Умершая хозяйка Конингтона нашла последнее пристанище в маленькой деревенской церкви, под сводами которой уже было захоронено не одно поколение Конингтонов. Но мысли тех, кто горевал о ней, уносились и к одиноким могилам на овеваемых ветрами склонах Эджхилла, где лежали ее муж и другие мужчины, которым не суждено было вернуться домой. Той суровой зимой все беды и потери, связанные с войной, равно тяжело переживали и обитатели красивого большого дома на холме, и простолюдины в деревне у его подножия.

Жестокость войны вскоре опять накатится на них. После сражения при Браддок-Дауне 19 января весь Корнуолл вновь оказался в руках роялистов, и кавалеристы, вдохновленные победой, опять двинулись в Девон. Через три дня они штурмовали Солташ, и Плимуту вновь грозила опасность, но, как и прежде, корнуолльским войскам не хватило ресурсов, чтобы закрепить успех. Даже блокада города оказалась им не по силам, так как позиции роялистов в силу необходимости были очень растянуты, а круглоголовые не теряли времени, собирая силы для защиты порта. Через месяц после вторжения роялистов в Девон отряды круглоголовых атаковали Модбери и погнали роялистов, несмотря на их стойкое сопротивление, снова в Корнуолл.

Весь этот месяц обитатели Конингтона жили в постоянном страхе, каждый день ожидая, что к ним нагрянут солдаты какой-нибудь из противоборствующих сторон. Элисон в особенности впадала в такую панику при малейшем непривычном звуке, что Черити серьезно опасалась, как бы это не повредило ей или ребенку. Пытаясь успокоить Элисон, она уговорила управляющего послать верных слуг на поиски надежных сведений, потому что до них доходила только молва, причем самая нелепая. Но страшное предупреждение о надвигающейся опасности принес, однако, не один из посыльных, а двенадцатилетний Питер Брамбл, младший сын владельца постоялого двора. Это с его братом Дикконом Черити болтала когда-то давным-давно, радостным майским утром. В промозглый холодный февральский день Питер примчался в поместье, постучал в парадную дверь и, еле переведя дух, выпалил, что приближается отряд круглоголовых.

Трудно было бы выбрать для этого более неподходящий момент. Горничная Элисон только что спешно вызвала Черити из маслобойни, где она руководила работой служанок. Раскрасневшаяся и напуганная девушка вбежала туда, запыхавшись, и схватила ее за руку:

— Мисс Черити, не подойдете ли вы к миледи? Мне кажется, ей пора!

Секунду Черити молча смотрела на девушку, пытаясь совладать с внезапным приливом тревоги, а затем, весьма успешно разыграв невозмутимое спокойствие, отвернулась от наблюдавших за ней молочниц и сказала:

— Я буду сию минуту. Прошу тебя, найди Вудли, пусть немедленно поднимется к миледи.

Вудли, служившая личной горничной у покойной леди Конингтон, была здравомыслящей и уравновешенной женщиной, на нее можно положиться, а Черити отчаянно нуждалась в помощи. Конечно, повивальную бабку можно доставить из деревни очень быстро, но Элисон все равно будет цепляться за Черити, ища поддержки и мужества.