«Я и сам уже думал об этом, — сообщает герой, — но боялся очутиться в положении чужака в хорошо спевшейся компании и потому оставил эту мысль. Записавшемуся уйти было нельзя, и если бы меня не выбрали в офицеры, то пришлось бы идти на войну рядовым. Однако, поговорив с Линкольном (товарищем героя. — А. Т.),я увидел вещи в новом свете. По его словам, добровольцы все были друг другу чужие, так что я имел такие же шансы быть избранным в офицеры, как и всякий другой.

— Послушайтесь меня, — говорил Линкольн. — Пойдемте со мной на сборный пункт, там вы сами можете осмотреться. Запишитесь только да выпейте как следует с ребятами — и ставлю связку бобров против шкуры монаха, что вас выберут капитаном всей роты!..

— Хотя бы лейтенантом, — заметил я.

— Ни в коем случае, капитан! Брать так брать, а то не стоит рук марать. Лучше вас там капитана нет. Я могу потолковать о вас с нашими партизанами…

Я принял решение. Через полчаса мы уже стояли в огромном арсенальном зале. Это и был сборный пункт добровольцев; почти все они толпились здесь. Быть может, более разношерстной компании никогда не бывало на свете. Казалось, здесь встретились представители всех национальностей, а что до обилия языков, то в этом смысле наше общество могло бы поспорить со строителями Вавилонской башни. У дверей стоял стол, и на нем лежал большой лист пергамента, сплошь покрытый подписями. Я взял перо и тоже расписался на листе. Тем самым я потерял свободу: то был лист присяги».

На сборном пункте Галлер знакомится с кандидатом на должность старшего офицера роты по имени Клейли. Тот спрашивает Галлера:

— Кем вы собираетесь быть у нас?

— Капитаном, — ответил я.

— Отлично! Я кандидат в старшие лейтенанты, так что мы с вами не соперники. Давайте заключим союз.

— От всего сердца.

— Вы пришли сюда вон с тем бородатым охотником… Он вам друг?

— Друг.

— Ну, так могу сообщить вам, что он здесь всё. Глядите, он уже начал!

В самом деле, Линкольн разговаривал с несколькими молодцами в кожаных штанах. В них нетрудно было узнать охотников. Вдруг все они рассыпались по зале и вступили в разговоры с людьми, которых за минуту до этого не удостаивали вниманием.

— Собирают голоса, — пояснил Клейли.

В это время Линкольн, проходя мимо, шепнул мне на ухо:

— Капитан, намотайте на ус: все эти ребята очень славные малые. Вам надо подружиться с ними, а кстати, и выпить. Это — самое главное.

— …последуем совету Линкольна: «сойдемся и выпьем».

— Ха-ха-ха, — разразился веселым смехом Клейли. — Сюда, ребята! — крикнул он, обращаясь к группе добровольцев, очевидно томившихся жаждой… — Пойдем, опрокинем по рюмочке. Вот, позвольте представить вам капитана Галлера…

В следующий момент я уже пожимал руки довольно потрепанным джентльменам, а еще через минуту все мы чокались и болтали с фамильярностью, словно были друзьями с самого детства.

В следующие три дня запись добровольцев продолжалась, а одновременно развертывалась и предвыборная кампания. На четвертый день вечером были назначены выборы».

Конечно, не «выпивкой единой» Галлер добился должности. Избранию командиром роты предшествовала ссора и дуэль с соперником. Победа Галлера в схватке определила и исход голосования добровольцев в его пользу.

«Через два часа после этого я стал капитаном. Клейли был избран старшим лейтенантом. Спустя неделю вся рота была официально принята в состав армии Соединенных Штатов… Тогда же нам выдали вооружение и обмундирование. 26 января 1847 года корабль понес нас по синим водам к берегам Мексики».

При всей легендарной демократичности американцев того времени и кажущейся правдоподобности приведенного эпизода из романа не стоит думать, что так и было на самом деле. Сержантский состав формируемых добровольческих подразделений действительно был выборным: капралов и сержантов могли выбирать сами добровольцы, но, что касается офицерских должностей, — здесь дело обстояло иначе. Не стоит думать (как это можно заключить из эпизода), что главным критерием являлся боевой опыт кандидата или наличие у него военного образования. История Мексиканской войны (как и войны следующей — Гражданской между Севером и Югом) знает массу примеров, когда офицерами (и даже генералами — командующими соединениями) назначались люди, совершенно не имевшие военной подготовки и опыта, — бизнесмены, чиновники, журналисты или просто родственники «нужных людей». Знаменитый американский писатель Амброз Бирс [20], ветеран Гражданской войны, такой же доброволец, как и Рид (только 1861 года), довольно подробно, хотя и весьма саркастически, описал систему офицерских назначений в добровольческих частях Армии США. Нет оснований не доверять ему. Так вот, он со знанием дела утверждал, что, поскольку добровольческие части формировались по территориальному принципу, вся полнота власти превратить имярек в офицера принадлежала губернатору штата (через его администрацию шло финансирование, снабжение продовольствием, обмундирование и т. д.): по сути, он мог назначать на командные должности тех, кого ему заблагорассудится. Бирс порицал эту систему, поскольку полагал пагубной для боеспособности армии, но она существовала в начале 1860-х и, естественно, цвела пышным цветом в 1846–1848 годах.

Понятно, что лично у Майн Рида не было и не могло быть никаких связей в кругах властей предержащих, не имел он также никакой военной подготовки и тем более военного опыта. Удачу, стечение обстоятельств и тому подобную «мистику» также едва ли стоит принимать в расчет. Тем не менее факт остается фактом: офицерское звание он получил. Как же это случилось? Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить, что Майн Рид был сотрудником влиятельного нью-йоркского еженедельника «Дух времен». Хотя официально журнал считался принципиально аполитичным, на деле он, не особенно скрываясь, поддерживал партию вигов. К этой партии принадлежали губернатор штата и мэр Нью-Йорка — то есть те, в чьем прямом ведении находилась формируемая часть. Достаточно было просьбы У. Портера — владельца и редактора журнала к мэру города или к губернатору штата, и назначение нужного человека на нужную должность состоялось. Тем более что Портеру не нужна была «большая» должность — обычный ротный офицер в звании второго лейтенанта (самого младшего офицерского звания в американской армии). Неясно только одно: кто выступил инициатором этого назначения — сам Рид или У. Портер. Учитывая характер Рида, его мироощущение и настрой, ура-патриотическую атмосферу в стране и тому подобное, думается, что инициатива исходила все же от него. Почему его поддержал Портер? Ответ также очевиден. Чтобы удержать высокий тираж, еженедельник должен был отражать события войны, и желательно, чтобы это делалось в нетрадиционной — отличной от других периодических изданий форме.

Как отмечает американский биограф У. Портера Ф. Бринли, журнал делал это весьма активно: чуть ли не в каждом номере печатались карты происходивших сражений и столкновений, публиковались списки убитых и раненых, письма офицеров из действующей армии. Это приносило свои плоды: тот же автор отмечает, что «никогда прежде количество подписчиков журнала не было столь велико, как в 1847 году». Напомним, 1847 год — самый разгар Мексиканской войны.

Конечно, «Дух времен» не соперничал (не мог и не должен был соперничать!) с крупными ежедневными газетами, такими как наиболее крупные в то время «Нью-Йорк сан», «Курир энд Инквариер», «Нью-Йорк геральд», «Джорнэл оф коммерс», «Экспресс» и другими, выходившими каждое утро периодическими изданиями Нью-Йорка, между которыми шла настоящая схватка за свежую информацию (Мозес Бич, издатель «Нью-Йорк сан», наладил даже специальную курьерскую службу, доставлявшую новости с театра военных действий до Ричмонда — ближайшего города, связанного телеграфом со столицей страны Вашингтоном и Нью-Йорком). Еженедельник не мог информировать о «новостях», которые менялись ежедневно, но о войне он писать был обязан. Так и родилась идея — публиковать на его страницах очерки, написанные непосредственным участником войны — офицером действующей армии США. Почему именно офицером, а, например, не рядовым солдатом? Ответ очевиден: у офицера больше свободы, больше досуга, больше возможностей для наблюдений и сочинения. К тому же «Дух времен» был респектабельным еженедельником, ориентированным на верхушку среднего класса; среди его подписчиков значительную часть традиционно составляли действующие и отставные офицеры армии и флота, — следовательно, автором материалов мог быть только «собрат по классу» — офицер. Этим офицером и стал начинающий сотрудник журнала Томас Майн Рид, писавший под псевдонимом «Эколье».